Подхожу и смотрю в экран ее телефона. Она быстро листает пальцем фотки.

– И вот здесь бока вылезли… – продолжает, увеличивая свое изображение в нижнем белье.

– Не понял, – хмурюсь. – Зачем тебе это?

– Для аккаунта в соцсетях, – отмахивается, будто говорит что-то само собой разумеющееся. – Нужно отобрать лучшие кадры.

– Ты же ведущая музыкальной передачи, а не… – искренне не понимаю, проглатывая вторую часть мысли с некрасивым сравнением с древнейшей профессией, – Зачем тебе фотографироваться голой?

– Не голой, а в белье. Мне заплатили за рекламу, оплатили фотосессию. Это рейтинг, – подкатывает глаза Вика. – Ты не понимаешь…

– Я против, – выношу вердикт и ухожу к шкафу, чтобы надеть трусы. – Деньги верни. Если нужно на что-то, я дам.

– Почему? – несётся обиженное мне в спину.

– Потому что я – серьёзный человек, – отвечаю, не оборачиваясь. – Мои партнёры – это уважаемые люди. Чаще всего в возрасте. Они привыкли доверять себе подобным.

Подхожу у кровати, ныряю под одеяло и щёлкаю выключателем света, считая, что разговор окончен.

– Спокойной ночи…

– Тихомиров… – рассержено шипит Вика. – Да что ты за гад такой а? Весь вечер меня унижаешь… – театрально всхлипывает.

– Ты сама себя унижаешь, – рявкаю. – Кто тебе мешал нормально себя вести, не орать, не разыгрывать порно спектакль, не оголяться перед чужими людьми… Не свети мне в лицо! – окончательно психанув, выхватываю телефон из рук Виктории и поворачиваюсь к ней спиной. – Все. Спи. Завтра поговорим.

– Ты меня больше не любишь, – трагично шепчет она. – Это все из-за девки твоей. Я чувствую. Где ты вообще ее нашел?

– Она продала мне нефтяные месторождения, – отвечаю устало и нехотя, надеясь, что это информация удовлетвори Вику и подарит мне покой. – Сделку прервал опасный форс-мажор. Пришлось ее спрятать. Уже завтра она съедет на квартиру с охраной. Все, Саратова? Я могу спать?

– Тихомиров… – подползает она ко мне кошечкой. – Ну прости, я у тебя немного истеричка. Работа нервная.

– Я предлагал не работать, – напоминаю.

– Ты же знаешь, что я не могу. В медиа забывают человека через месяц. А замуж ты меня не зовёшь… – обижено, – Давай расслаблю… – ее коготки ощутимо скользят вниз по прессу к резинке трусов.

– Нет, – переворачиваюсь на живот. – Просто спи.

– Сволочь… – едва различимо прилетает мне в спину.

«Ну и ладненько.» – Закрываю я глаза.

Возразить на это нечего.

Всю ночь мне снятся кошмары. Липкие, истеричные, окунающие меня в ту жизнь, которой я жила ещё две недели назад. Нет, мой бывший муж не всегда был жестоким и отвратительным тираном. Степень его неадекватов росла постепенно и подгонялась сначала гибелью моих родителей, после – отсутствием в нашем браке детей и растущим капиталом в руках, а как следствие – вседозволенности. Тот дождливый вечер, когда меня подвёз с работы коллега, стал точкой невозврата для нашего брака. Я поняла, что больше не смогу. Просто не могу объяснить себе шариатом действия мужа. Грубый секс, пощёчины в процессе, а после почти сутки на полу, пристёгнутой к батарее наручниками. Это был кошмар на яву. Разочарование, падение прежних догм и авторитетов, страх, что даже если удасться убежать, мне никто не поможет. И если бы не брат, так бы и случилось. Временно, ощущение страха сменяется в моем полусне чувством вины. Мне так жаль, что сейчас из-за меня у Саида проблемы. Что он не может просто провести время со своей красивой, молодой женой. Очень душевной девочкой, которой в отличие от меня повезло. Что вынужден практически вести войну с моим бывшим мужем, не имея за спиной поддержки в виде семьи. Это так тяжело – быть одному… Особенно женщине, но я обязана справиться. Ради его усилий, ради ребёнка. Использовать свой шанс. А еще я очень надеюсь, что Константин не откажется от своих обязательств. Очень. Мне кажется, что он очень терпеливый мужчина, раз так долго держит возле себя Викторию. Или у него есть на это основания? Беременна? Но если так, то почему Константин на ней не женат…

Уплываю в сонную пелену, но тут же, в очередной раз задохнувшись от липкого ужаса, открываю глаза.

Обвожу глазами комнату и понимаю, что наступил новый день. По ощущениям сейчас примерно шесть утра. Не могу больше спать. Быстро принимаю душ, привожу себя в порядок  на сколько это возможно и выхожу в коридор. Меня встречает тишина. Я медленно бреду по этажу к кухне и озираюсь по сторонам. Вчера было просто не до этого.

Дом Константина нельзя назвать современным, скорее, уютным и основательным. Такие строят несколько лет и явно не для того, чтобы жить одному. Интересно, у него была семья? Жена? Есть ли дети? У нас мужчины в этом возрасте иногда имеют внуков.

Останавливаюсь возле большого окна в пол и немного приоткрываю створку, впуская в дом утреннюю осеннюю свежесть. Она пахнет дождем, прелыми яблоками, а ещё едва уловимо какой-то травой. Взгляд падает вниз на попавшую в проем штору, а заодно выхватывает небольшой кустик в углу дорожки. Мелиса… догадываюсь я.

Прислушиваюсь к себе и понимаю, что меня на удивление не тошнит. А значит, нужно воспользоваться моментом и что-нибудь съесть. Хоть кусок хлеба с чаем. Мне кажется, что Константин не будет против.

Немного порывшись в холодильнике, решаю, что приготовить для хозяев дома завтрак , будет достойным извинением за те неудобства, что я им доставила.

Из остатков овощей нарезаю салат, варю к нему яйца и сливочный соус, сосиски обжариваю вместе с хлебом и сыром в виде закрытых бутербродов. Нахожу заварочный чайник и задумчиво кручу его в руках. Заваривать чай из пакетика не хочется. Делаю попытку раздобыть ему какую-то альтернативу хотя бы в виде молотого кофе, но нахожу только подсохший, нарезанный на тарелку дольками лимон и остатки засахарившегося мёда. Да, с продуктами в этом доме не густо…

Порыв ветра распахивает окно настежь, и я боясь за секло, бегу к нему, чтобы закрыть. Уже почти поворачиваю ручку, как вспоминаю об ароматном кустике возле дорожки.

Прикидываю в голове, как бы мне до него добежать и сорвать. Это стало бы отличной альтернативой чаю.

Крадучись, приношу туфли из прихожей, беру с кухни нож и вполне благополучно осуществляю свою затею, даже не успев замёрзнуть.

Тщательно промываю листики от земли, кладу к ним засохшие дольки лимона и заливаю кипятком. Даю настояться около пяти минут и добавляю мёд. Наливаю себе в кружку, чтобы снять пробу и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Вкусно. Очень тепло.

Съедаю вместе с чаем пару тостов и сбегаю к себе в комнату, чтобы не раздражать своим присутствием женщину Константина. Неожиданно для себя обнаруживаю, что в моей спальне имеется телевизор. Включаю его, попадая на какой-то популярный турецкий сериал и сама не замечаю, как расслабляюсь и отключаюсь.

Просыпаюсь я от звуков нарастающего скандала и резко сажусь на кровати, узнавая раздражённый голос Константина.

– Сядь и позавтракай со мной, – давит интонацией он. – Человек старался. Готовил.

– У меня, слава Богу, есть коктейль! – фыркает она. – После этой жратвы можно слечь в больницу с панкреатитом!

– Конечно, – хмыкает Тихомиров, – лучше с анорексей. Брось, я сказал, свои таблетки и поешь нормально! Я с тобой говорю!

– У меня комментарии! – звенит голос Вики. – Ты посмотри, посмотри как всем понравилась фотосессия, что я тебе вчера показывала… За час почти триста лайков.

– Не понял… – рычит Константин.

Дальше на несколько секунд наступает тишина, а потом ее разрешает истеричный взвизг и звук удара.

Рефлекторно закрываю ладонями глаза, ой мамочка… Мне кажется, что на этот раз, точно отхватила сама Виктория.

– Ты разбил его! – кричит она. – Ты хоть понимаешь, что там вся моя жизнь! Телефоны, аккаунты, фотографии, в конце концов!

С облегчением выдыхаю… Нет, не тронул.

– Восстановишь… – небрежно отвечает ей Тихомиров. – Если бы ты меня не спровоцировала, этого бы не произошло. Я распорядился удалить фотографии.