Кроме детей. Дети остаются с мужем.

Я до сих пор не могу понять, как могла пропустить такой важный пункт договора.

Закончив все дела и немного побродив по городу, я все-таки возвращаюсь домой, понимая, что шопинг сейчас последнее на что способно мое тело.

А вот зайти в кофейню, которая чудесным образом образовалась рядом с моей парадной это же милое дело.

Я даже воодушевляюсь, рассматривая яркую витрину, наполненную пончиками и пирожными на любой вкус и кошелек, вдыхаю приятный аромат. Сейчас очень важно не потратить все деньги на всю эту красоту, хотя очень хочется.

– Что вам? – спрашивает уставшая за день юная девчонка. Хорошая подработка. Но не думаю, что она много получает. Поэтому даже улыбки от нее вряд ли дождаться.

– Можно мне пончик со сгущенкой?

– Цвет?

– Белый, пожалуйста, – улыбаюсь, я, предвкушая скорое лакомство, уже притоптывая. Девушка идет упаковывать его, а я напрягаюсь всем телом, когда за спиной звякает колокольчик.

Мне даже не нужно оборачиваться. Я кожей чувствую, кто за спиной.

Мужской запах. Он буквально окружает меня кольцом. Давит на грудную клетку, делая ее все теснее. И сердцу там нет места. Вот оно, бедненькое и мечется. Бьется о стенки, делая мое дыхание прерывистым и частым.

Еще немного и он в меня войдет, в смысле прижмется, а иначе как объяснить горячее, никотиновое дыхание на макушке.

– Пончик, мышка? Я знаю другое белое лакомство, которое будет гораздо полезнее и для кожи, и для твоей фигуры.

Он говорит шепотом, склонившись к моему уху, свершая почти половой акт своим голосом с моими слуховыми рецепторами. Тело немеет, пропуская оскорбление, потому что воображение подкидывает изображение того, как я этот самый натур продукт потребляю.

Я всегда думала, что такими отвратительными пошляками могут быть только подростки, но мужик за спиной давно вырос из пубертатного возраста, а я так и вовсе должна быть более сдержанной в своих желаниях.

Пусть даже о них никто никогда не узнает.

– Ваш пончик, – подает девушка бумажный пакет, и я даже глаза расширяю. Когда она успела губы накрасить? – С вас пятьдесят девять.

– Давай я, – уже тянет руку Камиль с платиновой карточкой, но я отпихиваю. Достаточно с меня мужчин, кичащихся своими деньгами.

Я подаю девушке тысячную купюру и пока она выдает мне сдачу, кажется готова станцевать на голове, лишь бы Камиль ее заметил. И что же я за дрянь такая, если наслаждаюсь тем, как этот извращенец иногда задевает меня пахом.

Наверное, месть той, кто моложе и объективно красивее. Глупо. Глупо Лида. Однажды такая месть привела тебя к браку с Грибоедовым.

Забираю сдачу, получаю в ответ кислую мину и разворачиваюсь, тряся пончиком перед лицом этого ЗОЖника. И старательно не опускаю взгляд, потому что стоит немного расслабиться, и я расплывусь мороженным как девчонка за стойкой. А все потому что этот мартовский котяра сверкает своим торсом. Вот тебе и культурная столица.

– Наверняка, вот это гораздо слаще.

Сказала и поняла, что по сути дала понять, что никогда не пробовала сперму мужа.

Я и в рот отказывалась брать.

Насмотревшись порнухи в сети, я видела этот процесс грязным и неопрятным.

Тогда почему же я очень ярко представляю, как Камиль пачкает мои губы? Почему на его резкое появление в лифте я не отхожу к стенке, а остаюсь стоять на месте, прекрасно зная, что ему придется меня коснуться, чтобы пройти внутрь….

В последний момент Лида трусит, опускает взгляд, отшагивает к стене, и я спокойно прохожу внутрь. Хотя до спокойствия далеко. Воздух накаляется. Взгляды на миг пересекающиеся могут воспламенить и влажную древесину. Мысль, что Мышь никогда не сосала, будучи в браке, никак не хочет покинуть мозг. И понятно, что таких много, но возможность подчинить себе именно эту норовистую Мышь вызывает стойкое желание остановить лифт и сделать это прямо сейчас, пока она не сбежала в свою норку.

Но глупо думать, что лифт в таком большом доме успеет подняться до того, как забьется под завязку. Через мгновение дверь распахивается снова, и заходит большая семья. Я даже притискиваюсь к Мышке поближе, чтобы никого не стеснять. Вдыхаю запах волос, замечая, как она напрягается всем телом и пытается смотреть куда угодно, лишь бы не на меня. Вдруг вдыхаю запашок вишневого пива. Интересно? Так, может, она навеселе? Может быть под этим делом напроситься в гости? У меня точно было винишко…

– Как собеседование? – интересуюсь тихо, вспоминая дневную стычку. – Вас взяли?

– Меня пугают такие фразы от вас, – шипит она, не поворачивая головы и продолжая смотреть на табло. Третий, четвертых, снова выходят люди.

Словно издеваясь, лифт тормозит почти на каждом этаже. – И разве вам интересно что-то кроме того, что под моей одеждой?

Честный вопрос, прямой, без заигрываний.

От любой другой девки я бы принял это за флирт, но только не от Лиды. Наверное, поэтому и ответить хочется честно, что несет с собой немало проблем в будущем. Ни одной телке не хочется быть обыкновенным спермоприемником.

Даже ложась в постель на первом свидании или цепляя парня в клубе, они наивно верят, что это может закончится «долго и счастливо».

– Не особо, если честно.

Да, она ждала другого. Даже если была уверена, что интересует меня как объект потрахаться без выноса мозга пару раз, все равно ждала, что совру. Это называется социальный договор, когда люди пытаются выглядеть презентабельно, говорить то, что хотят услышать другие. Но мне, откровенно говоря, всю жизнь было срать на эти договоры. Я всегда имел уникальную возможность делать и говорить то, что хочу и думаю. Потом, конечно, отец спросил с меня за это и потребовал подчинения, работы в его компании, но, увы, его вольное, равнодушное после побега матери, воспитание получило не тот результат, на который он рассчитывал. Мне плевать на его деньги, потому что в отличие от других я неплохо играл на бирже, но все мечтал построить что-то с нуля. К тому же я верну отцу все до последней копейки, если придется.

Мышка поджимает губы, рвет когти, как только лифт, наконец, тормозит на нашем этаже. Вставляет замок в ключ, нервничает, потом повторяет все снова, а я смотрю за ее метаниями совершенно спокойно.

– Вам нужно расслабиться. Я, так и быть, могу вам в этом помочь.

Она застывает, словно сраженная заклинанием, и резко стреляет в меня взглядом. В такие моменты ее можно назвать почти красивой. Глаза горят, щеки пылают, а объемная грудь выставлена вперед, словно я враг, от которого нужно защищаться.

Напомнить ей правило, что врагов нужно держать как можно ближе? Так близко, чтобы между телами не оставалось расстояния, а битва была только между половыми органами. Грязная. Влажная. Обязательно с победоносным криком в финале.

Внутри растет противоречивое чувство оставить ее уже в покое или трахнуть так, чтобы навсегда перестала смотреть на меня как на несмышленого пацана.

– Так и быть… Вот скажите, Камиль, – подчеркивает она позицию «вы», – вы действительно настолько уверены, что подарок судьбы для любой женщины? Может быть, у вас в штанах закат вместо члена? Или вы уверены, что ваш член лучше любого другого? Почему-то мужчины уверены, что секс с ними – это великая благодать, за которую женщины будут биться? Почему вы уверены, что способны удовлетворить кого-то, кроме себя? На деле максимум, что вы можете, – это две минуты поелозить, сказать «отлично потрахались» и свалить в душ. Вот и весь ваш мужской гонор. Как спичка. Пшик – и все.

Она выпаливает все на одном дыхании и отворачивается. Продолжает нервно дергать ключом, дрожать всем телом.

Я подхожу сзади, почти вжимая ее в дверь стояком. Да, речь очень эмоциональная, но только одна нестыковка.

Накрываю ее руку пальцами, мягко двигая ключом, а другой рукой дергаю ручку на себя, делая движение бедрами, имитируя первый толчок. Дверь поддается, и я шепчу почти у самого уха: