– И чем?

Молча доедаю кашу, подхожу к раковине и включаю воду.

– Дерьмом, потом и кровью. – Мою тарелку и ставлю её на сушку.

– Так ты подпишешь контракт?

– Ты, конечно, молодец! – поворачиваюсь к отцу и, вытерев руки, хрущу суставами пальцев. – Принёс мне готовый контракт и делаешь вид, что у меня есть варианты.

– Подписывай! Вернёшься из Чечни и прямиком туда.

– Это трындец! – в бешенстве ногой отшвыриваю табурет в коридор. – Ты со мной мог посоветоваться?

– А ты? – рявкает в ответ отец. – Перед свиданием.

– Я должен быть уверен, что Геля в надёжных руках и счастлива! – мечусь по кухне, осознавая безысходность.

– Они ждут ребёнка, – выкладывает отец козырного туза. – И вполне счастливы. Клянусь.

Знал ведь, как ударить по больному. Вырываю из рук отца ручку и, наспех пробежав глазами контракт, ставлю размашистую подпись.

***

Зеленогорск 2005

Артур

Хлопает дверь. Первым из дома выбегает Глеб в чёрной джинсовой куртке на меху. Следом выходит Борис в такой же куртке как у брата и Геля в пальто горчичного цвета. Борис больше на мать похож светлыми волосами и неспешными движениями. Но, видно, такой же боевой, как брат – это они в меня. Одиннадцать лет, мама дорогая, одиннадцать лет потеряно! Не знаю, как правильно поступить. Смогу ли я всё забыть и влиться в их жизнь, смогут ли они принять меня? Мой мысленный разговор с Гелей не клеится.

Уже собираюсь спуститься с дерева, как вдруг из-за поворота вылетает чёрный внедорожник и тормозит возле её дома. Подношу прицел к глазам и жалею, что пришёл без винтовки. Из машины выходит Алекс Монгол с корзиной роз. Этот человек разрушил нашу жизнь. Изнасиловал Гелю и похитил её, когда я застрял в Грозном в первую Чеченскую кампанию. Кэнди, подруга Гели, пять лет назад рассказала мне, что моя бывшая невеста уехала в Германию, а Алекс на Кипр. Правда, Кипр этот, оказался под Архангельском. По словам моего отца, Алекс мотал долгий срок. Не сказать, что годы обошлись с ним благосклонно. На висках седина, хотя ему едва за сорок. От накачанных плеч ничего не осталось. Но дорогое пальто на нём сидит как влитое. Хищный взгляд скользит по окрестностям. Интересно, он здесь частый гость или только вышел? Вряд ли он позволил бы сыновьям Гели носить мой жетон. Да и отец предупредил бы меня о таком соседстве. Странно, что про Гелю не сказал. У её папаши были хоромы. Здесь неподалёку. Тот ещё был нувориш. Алекс устроил засаду прямо у него в доме. Но в ловушку угодила Геля. Допустим, она вернулась недавно в отчий дом, а Алекс только откинулся. Ну песня прям! «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались[1]». На этот раз отступного я не дам.

Геля с детьми идёт к воротам. Алекс тыкает в кнопку, но звонок слышно только в доме. Задерживаю дыхание: «Только не открывай! Вернись в дом!» Геля распахивает калитку и, схватив детей за воротники, отступает. Алекс входит во двор.

В наушнике раздаётся вкрадчивый мужской голос:

– Не ждала меня, маленькая?

– Как ты нас нашёл?

– Добрые люди подсказали.

Значит, дом Геля приобрела новый. Но почему именно здесь? Воспоминания-то не самые приятные.

– Алекс… Мы торопимся…

– Торопитесь? – в голосе Алекса слышится усмешка. – Может, хотя бы представишь меня детям? А то отложила бы дела и в дом позвала. Десять лет не виделись.

– Фати! – кричит Геля, оборачиваясь к дому.

На крыльце появляется темноволосая женщина и испуганно закрывает ладонью рот.

– Фатима! Сто лет в обед, – машет рукой Алекс. – Иди, хоть тебя расцелую.

Фати исчезает в доме и возвращается в длинной стёганой куртке. На вид Фати лет пятьдесят. Она спускается по ступеням крыльца и идёт к воротам. Лицо её напряжено, точно на эшафот собралась.

– Мам, кто это? – слышится голос кого-то из пацанят.

– Мой старый знакомый, – цедит сквозь зубы Геля.

Выдыхаю с облегчением. Гони его прочь, Мышка!

– Здравствуйте, Алексей Дмитриевич, – Фати прячется за плечом Гели.

– Ты хочешь, чтобы я сам представился детям? – Алекс знает, на какие рычаги давить.

– Фати, погуляй с ребятами, пожалуйста, – голос Гели дрожит, и она протягивает Фати кошелёк. – Своди их в кафе. А мы с Алексеем пообщаемся.

Фати, хватает детей за руки и уводит со двора.

– Алекс, нам не о чём говорить! – Геля обнимает себя руками.

– Хотел поблагодарить тебя за передачи.

– Пустое! Мне не сложно было попросить Андрея о такой малости. Единственный нормальный пацан из твоего окружения.

– Да ладно, Манюнь, ты ведь не просто так примчалась из Германии аккурат к моему возвращению, – смеётся Алекс и обнимает Гелю. – Я так соскучился! Напои хотя бы чаем.

– И потом ты исчезнешь! – отталкивает его Геля.

– Ты поверишь, если я скажу «да»?

– Нет! – вздыхает Геля. – Но я не из-за тебя вернулась домой. Заруби это сразу на своём распрекрасном носу.

Меня бросает в жар. Ради кого, Мышка?

Алекс говорит по слогам:

– Хочу чай и бутерброд с сыром!

– У меня нет сыра!

– В корзине с розами не только цветы, Манюнь!

Геля берёт корзину из рук Алекса и идёт к дому. Твою ж дивизию! Слезаю с дерева, царапая в спешке ладони и пулей вылетаю со двора.

[1] «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» – песня Олега Митяева, 1978г.

Геля

Спиной ощущаю взгляд Алекса.

– Думала, не найду тебя?

– От тебя разве спрячешься! Даже не стала менять фамилию.

Поднимаюсь по скрипучим ступеням и открываю дверь. Даже не знаю о чём говорить с бывшим мужем.

– Недавно купила этот дом. Старый-то мы с родителями продали перед отъездом…

– Почему ты мне не писала? – Алекс обнимает меня в прихожей. – За десять лет можно было хотя бы открыточку черкнуть?

– Мы расстались, если ты помнишь.

– Так давай сойдёмся, – Алекс щекочет губами моё ухо. Прикусывает его. – Хочу тебя, маленькая.

– Пусти, прошу!

Мысленно ругаю себя, что дала слабину и пригласила Алекса в дом. Тщетно пытаюсь вырваться из стальных объятий.

Алекс зарывается носом в мои волосы и ослабляет хватку:

– Мой любимый аромат. Будто вчера только дарил тебе эти духи. Ты осталась мне верна, так же как и ему?

Рано я обрадовалась. Это всего лишь хитрый манёвр, чтобы развернуть меня к себе лицом. Кажется, Алекс заполнил собой всё пространство нашей необставленной прихожей. Бывшую дачу двух бездетных старичков-профессоров словесности мне ещё предстоит привести в порядок. Я покрасила деревянные стены при входе в белый цвет, выкинула, кособокий гардероб, приколотила крючки. Повесила на два узких окна возле двери голубые занавески. Места казалось здесь хоть танцуй. Но вошёл Алекс и мне целый мир кажется тесным. Смотрю на бывшего мужа и тону в голодном взгляде синих глаз. В чёрных зачёсанных назад волосах серебрится седина. Слова застревают в горле. Алекс трётся носом о мой лоб:

– Скажи, что ждала меня! – одним движением Алекс расстёгивает моё пальто на одной пуговице и вытряхивает меня из него. Инстинктивно закрываюсь руками, но он разводит их в стороны.

– Ты всё так же хороша, мать! Молодец!

– Нет! – На меня накатывает ярость, резко поднимаю колено, метя Алексу в пах. Он закрывается и, схватив за запястья, впечатывает меня в ворох курток на стене. Завтра первый урок хореографии и придётся прятать от учениц синяки, оставленные пальцами Алекса. А так хотела надеть старую пачку и произвести фурор отточенным фуэте.

– Манюнь, давай по-хорошему…

– Давай! Попьём чаю, как старые добрые знакомые, и разбежимся. Ты мужчина хоть куда, найдёшь себе девочку молоденькую…

– Вообще не катит. Значит, давай по-плохому, – Алекс стягивает с меня свитер и, удерживая одной рукой за горло, задирает юбку.

– Сколько же ты на себя напялила? – ворчит он, разрывая на мне колготки между ног и проникая пальцами под трусы. – Мокренькая какая! Что говоришь-то? Я не нужен больше? На кобелей колхозных променяла?