Влад нашел меня за любованием моделек гоночных болидов и какого-то кубка, врученного за первое место в гонках.

Странно. Никогда не слышала, чтобы он интересовался гонками, и уж тем более участвовал в них.

Встрепенувшись, выхожу из состоянии задумчивости. Ставлю увесистый кубок обратно на полочку и разворачиваюсь к нему лицом.

Судя по его влажным волосам и мокрым следам на домашних футболке и штанишках, он нашел время, чтобы принять душ.

От былой растерянности не осталось видимых следов. Он собран и до неприличия равнодушен внешне, но так вышло, что его спокойствие прямо пропорционально моей расчетливости.

И тут уже дело не в том, вычислят ли нас или нам удастся выйти сухими из воды.

Отныне меня волнует только финансовая составляющая. Ради наживы и удовлетворения собственных амбиций, я лепешкой расшибусь, стерплю любое унижение, но заполучу те деньги, которые Влад мне пообещал, раз ни на что другое я рассчитывать не могу.

А на его папашу и на него самого мне по барабану.

Нацепив маску отъявленной стервы, я скрещиваю руки на груди.

– Сколько у нас есть времени до приезда гостей?

– Отец летит через Москву, – испускает заколебавшийся выдох, что свидетельствует о том, что он все-таки нервничает. – Заночует в отеле, с утра встретится с партнерами, а ближе к вечеру уже будет на месте. Получается, у нас есть максимум сутки на все про все.

– Тогда нам нужно поспешить! Я созвонюсь с Настей, она привезет кое-какие вещи. Еще закажу доставку из нашей квартиры, где мы жили, пока нас не выселили, – засучиваю я рукава в прямом и переносном смысле, на что Влад скептически изгибает бровь. – Сюда нужны игрушки! Тонна игрушек, если на то пошло. А еще нужны фотографии, рамки под них и Алискины рисунки, а также всесезонная одежда, чтобы не навести на себя подозрений.

Влад мыкается из стороны в сторону, но кивает, соглашаясь со всем. Тогда я протягиваю к нему руку ладонью кверху.

– Покажи мне свой телефон, – говорю я с нажимом.

Влад ставит меня на игнор. Недоверчиво косится на мою ладонь, затем смотрит в глаза, которые сами собой закатываются.

Как же он меня раздражает. Бесит до зубного скрежетания.

– Послушай, осел, это тебе или мне нужно? – дерзко бросаю и руками всплескиваю, не увидев в нем заинтересованности. У Влада рот набок перекашивается от моей бестактности. – Давай начистоту, ты ведь совсем не вписываешься в рамки семейного человека. Только идиот может поверить в то, что у такого отвратительного человека есть семья. Да ты даже не похож на того, кто может произнести слово "семья", не поморщившись!

– Вот как? – с холодящей сдержанностью произносит.

Влад делает скользящий шаг мне навстречу.

Чую, разозлила я его. Он в угол загнать меня желает. Тогда пусть он знает, что я не дамся без боя!

– А на кого я похож, по-твоему?

– На напыщенного индюка! – тыкнув в непробиваемую мужскую грудь пальцем, я выпаливаю. С остервенением, отвращением и с затаившейся болью. До хрипоты и потемнения в глазах. – Ты трус, Влад! И причин этому множество! Ты и представить себе не можешь, какая ненависть по отношению к тебе жила во мне! Ты дерьмовый человек! И это еще мало сказано!

Вдоволь накричавшись, делаю глубокий вдох. А когда кислород достигает мозга, я наконец могу оценить масштаб проблемы.

Сама того не ожидала, что позволю себе вывалить на Влада весь негатив, годами копившийся во мне, но парадоксальным образом мне нисколечко не стыдно.

Напротив, я кайфую от чувства освобождения.

Его челюсть плотно сведена, ноздри трепещут, а в глазах растет буйство ярости, окрашивая радужку зловещей чернотой.

Ему ничего не стоит приструнить меня. Сделать из рабочей кобылки трепетную лань. Он может сослаться на контракт и внести в него корректировки.

Тем не менее Влад всего-навсего молча сверлит меня взглядом. Пытливо, словно ждет, когда я поддамся ему. Я тоже следую его примеру. Стою напротив и держу его на незримом поводке, мысленно обвиваю им его шею и сдавливаю туго. Мы играем в убийственные гляделки до тех пор, пока под моим натиском Влад не отводит глаза в сторону.

– Что ж. Ладно, – говорит он как ни в чем не бывало. – Попрактиковаться в скандалах нам тоже надо было поучиться для большей правдоподобности.

Он лениво вынимает из кармана штанов телефон, снимает его с блокировки и передает мне, словно тем самым делает одолжение.

Заставка – сразу мимо. Фотки – ничего стоящего.

Как раз в этот момент ощущаю вибрацию, а на экране всплывает сообщение на английском от абонента по имени Бобби: "Делай как знаешь, только не влюбись в нее" и три смеющихся смайлика.

Вот как? Ах ты, сукин сын! Уже разболтал кому-то обо мне? И им теперь смешно?

Это мне должно быть смешно со всей этой ситуации, но меня в отличие от него останавливает дебильный пункт о неразглашении.

Я тотчас возвращаю Владу смартфон, кое-как притушив в себе горящее желание вмазать ему профилактическую пощечину.

– Я скину тебе парочку фоток Алисы, поставь какую-нибудь из них на заставку, – авторитетно даю распоряжение, и, чтоб вконец уничтожить его идею, добавлю: – А еще твой дом слишком идеальный.

– В смысле?

– В прямом. В нем нет изъянов, а должны быть. Да невооруженным взглядом видно, что, если ты и приводил сюда девушек, то строго по определенному назначению. Тут нет следов женщины, не говоря уже о ребенке.

– Ты в этом так уверена? – косо он ухмыляется, нагоняя на себя пуха с тону.

Влад приближается ко мне еще на один шаг, чем выбивает воздух из легких.

– В чем конкретно?

Он снова сокращает между нами дистанцию. Практически впритирку становится, заставляя меня вскинуть голову и почувствовать дискомфорт в области солнечного сплетения.

– В том, что, как ты выразилась, я приводил в свой дом девушек строго по назначению.

Рот кривлю и киваю неуверенно. Красный "трофей", найденный в его спальне, до сих пор мельтешит у меня перед глазами.

Мне хватает ума понять, что девушка, носящее это белье, была мимолетным явлением. Таких явлений у него, должно быть, было в избытке.

– Это же как дважды два! А знаешь, как я это определила?

Он наклоняется к моему лицу и дышит на меня мятой.

– Удиви меня, – его шепот оставляет раскаленные следы на моем лице.

В глотке горький ком растет. Тело покрывается ледяной пленкой. Меня враз поглощает парализующая кома.

Я словно попала в зыбучие пески. Шелохнуться не могу.

В напряженной тишине сердцебиение шумит в ушах и отчаянно долбит в ребра, заглушая тиканье настенных часов и звуки телевизора.

Плечами передергиваю, сбрасываю с себя навязчивый морок.

В итоге я делаю усилие над собой и отхожу от него. Пячусь, не спуская его из виду.

– По твоей девственной кухне и утвари. Такие идеальные поверхности я видела только на прилавках выставочных центров. На плите же никто и никогда не готовил, а на разделочной доске нет ни единого повреждения!

– Поражаюсь, как с такими дедуктивными способностями ты до сих пор работаешь на меня, а не протираешь штаны в каком-нибудь следственном отделе, – проговаривает с издевкой.

Я стою как оглушенная, вглядываясь в его лицо с налетом высокомерия. Накатывает приступ удушья…

Разочарование. Оно вновь захлестывает. Пока оно не затопило меня изнутри, я сбегаю от него, а следом слышу, как что-то железное грохается на пол и все это сопровождается глухим рычанием Влада.

– Юль, ну куда ты? Ну, извини меня, я не хотел тебя обидеть, – стенает он очень даже правдоподобно, что раздражает куда больше, поскольку я боюсь купиться на это. Ладонями накрываю уши, но его голос все равно врезается в сознание: – Я понимаю, у тебя сложилось обо мне мнению, но, поверь, все это лишь ошибочное суждение. На самом деле все не так, как ты думаешь!

– Оставь меня, прошу… Я не настроена сейчас на философские беседы, – молю я в ответ.

Хватит с меня!