– Юленька, всё привезли! Я накрою, а ты переоденься и приходи.

– Не забыл про гольфы и юбку, – усмехается Роман. – Давай, Юль! Твой выход.

– Чтоб ему пусто было, – в комнате лезу в чемодан и достаю подаренные Киром на восьмое марта одеяния. Но вместо рубашки надеваю гимнастический купальник, чтобы этот урод не смог подобраться ко мне ни с какой стороны. Остальное – как обещала.

Достаю из блистера две капсулы и засовываю их в лифчик. Крашу губы красной помадой – покупала для выступлений. Тихо выхожу из комнаты и прижимаюсь спиной к косяку. Гостиная и правда преобразилась. Рабочие сегодня поклеили изумрудные обои, наворотили поверх них вставки из белого кирпича. Стеллажи из гипсокартона пока пустуют, а телевизор стоит на полу. На журнальном столике источает тонкий аромат угощение из соседнего ресторана: на чёрных тарелках разложены всевозможные суши. Я их правда очень люблю, но сейчас вряд ли что-то полезет в рот. Напряжена до предела. Вместо рюмок на столе красные керамические пиалы. Одной проблемой меньше. Только бы улучить время и всыпать туда незаметно порошок. Ощущаю себя героиней детектива. Этакая соблазнительница-отравительница.

Кир суетится возле стола. Завидев меня, сдёргивает полиэтилен с зелёного дивана.

– Обмоем хоть новоселье по-человечески, – Кир выпрямляется и с восхищением взирает на меня. Разве что слюни не текут, и глаза не вывалились на пружинах, как у диснеевского кота. – Ты такая красивая, малышка. Такая сек… Нарядная.

– Зато ты в честь торжественного ужина даже не удосужился надеть футболку, – морщу нос. – Запах тут, конечно…

– Сейчас выпьем, расслабимся, – Кир поигрывает мышцами на груди, – и будет плевать на всё. Какое кино хочешь посмотреть?

– «Лолиту», – бью не в бровь, а в глаз.

– Любой каприз. Сейчас найдём, – усмехается Кир. – Присаживайся.

Устраиваюсь на диване.

– Что-то дует, – Кир скрывается ненадолго в моей комнате и тут же падает рядом со мной. Пультом выбирает нужные буквы, а я выдумываю предлог, чтобы отправить отчима на кухню. Неужели он закрыл дверь на лоджию? Первая порция саке улетает в Кира чистой.

– Я только глоточек, – сопротивляюсь как могу, сжимая маленькую пиалу дрожащей рукой.

– Да что тут пить! До дна, Юль, – уговаривает Кир.

– Принеси с кухни… Соль!

Кир удивлённо смотрит на меня. Сама не знаю зачем мне соль.

– Пей давай! – приказывает он.

Послушно выпиваю. Может, в голову мысли поумнее придут. Дальше молча поглощаем суши, наблюдая, как доктор Гумберт всячески избегает ненавистной жены. Я заинтересовалась этой историей Набокова после маминого исчезновения. Но Кир первое время вёл себя идеально и с ролью безутешного мужа справлялся на ура. Подозрения вернулись после Нового года.

Кир наливает нам ещё водки. Снова пытаюсь отправить его на кухню. Неожиданно в голове гулко приземляются вертолёты. Язык заплетается.

– Кир, при-принеси воды, – мне не выбраться из мягких подушек дивана. Даже не заметила, как неведомая сила прибила меня к нему.

– Что с тобой, Юленька? – Кир хитро смотрит на меня и обнимает за плечи.

– Что-то… Голова… Ноги…

– Маленькая моя! Иди ко мне. Это с непривычки.

Роман

Подозрительная возня заставляет заглянуть в гостиную. Хвала небесам, что я, окоченев на лоджии, влез под кровать. На моих глазах Кир валит Юльку на диван и стаскивает с её плеч купальник. Подлетаю к насильнику и, схватив его за шею и штаны, впечатываю в пол. Придавив коленом, несколько раз шандарахаю Кира мордой о бетон. Кир затихает. Юлька в полуобморочном состоянии испуганно смотрит на меня.

– Малышка, ты в порядке? – хлещу её по щекам.

– Н-нет.

– Ключи? Где ключи и сейф?

– Там, – Юля кивает в сторону коридора.

Ключи лежат на тумбочке, хватаю безразмерные розовые вязаные перчатки и натягиваю на руки. Сейф нахожу в соседней комнате. Кир совместил в ней спальню и качалку. Кровать в комнате явно не для скорбящего вдовца. Торопливо подбираю ключ и открываю сейф. Здесь у Кира порядок: документы стопочкой, деньги в тугих пачках. Парень не бедный. Пихаю Юлькины документы в карман куртки. Складываю ровненько оставшиеся бумаги и кладу обратно. Шерлок Холмс гордился бы мной, вроде я всё предусмотрел.

Возвращаюсь в гостиную. Кир стоит на четвереньках и мычит. Отвешиваю ему пинок под зад, и Юлькин отчим, пролетев вперёд, вновь вытягивается на полу. Подхватываю Юльку на руки и понимаю, что через лоджию нам путь заказан. Выношу кроху на лестничную площадку и звоню в дверь своей квартиры. Мать открывает и успевает лишь отскочить в сторону. Тащу Юльку в комнату и, уложив на диван, падаю в кресло.

Мама входит следом и хватает ртом воздух.

– Дверь закрыла? – спрашиваю. Сам еле отдышался.

– Закрыла. Ты, может, объяснишь, что произошло и почему ты в розовых перчатках?

– Если тебя интересуют только перчатки, значит, не всё так плохо, – нервный смешок срывается с моих губ. Перчатки снимаю и сую в карман.

– Кто это?

– Юля. Соседка.

Мама кусает губы и смущается:

– Зачем ты принёс её домой? Мне обязательно знать, с кем ты пьёшь и спишь?

Юлька садится на диване и затыкает ладонями рот. Подхватив её с дивана, тащу в туалет. Смотав её волосы в хвост, помогаю удержаться над унитазом.

Мать распахивает дверь:

– Пошли вон отсюда! Оба!

– Мам, мне нужна твоя помощь.

– Ты слышал, что я сказала?

– Мам, услышь меня, пожалуйста!

Но она уже несётся по коридору в мою комнату. Швыряет вещи из шкафа на пол.

– Вон, вон, вон!

Подхожу и сгребаю родительницу в объятия.

– Мам, успокойся. Я не пьян.

Она замирает и медленно поворачивается:

– Ты очень разочаровал меня. Пусть эта девушка уйдёт немедленно.

Терпению моему приходит конец. Достаю из ящика стола документы и выбегаю из комнаты. Юлька стоит в прихожей, испуганно таращась на меня. В короткой юбке и белых гольфах моя кроха моментально замёрзнет на улице. Надеваю на неё свою куртку и беру два шлема. Мать плачет навзрыд в моей комнате. Захожу, и родительница затихает. Только плечи вздрагивают.

– Мам, у меня большая просьба. Если кто-то будет спрашивать, ты меня этой ночью не видела.

– Что ты натворил? Хочешь сесть, как твой отец?

– Я спас человека. – Разворачиваюсь и ухожу. Беру Юльку за руку и выглядываю на лестничную площадку. – Идём! Давай на крышу.

Юлька, спотыкаясь, послушно карабкается по крутым ступенькам. Выходим на улицу через соседний подъезд и идём к мотоциклу.

– Как ты? Сможешь за меня держаться?

– Мне уже лучше, – глотает Юлька слёзы.

– Всё будет хорошо. Я знаю, – вытираю ладонями её мокрое лицо и одеваю на наши горячие головы шлемы. – Только держись крепче.

***

Юлька

Холодный ветер обгладывает ноги до трусов. Прижимаюсь к Ромке и неумело молюсь небесам за посланное мне спасение. Не знаю, куда мы едем и что ждёт нас завтра, но это самый счастливый день в моей жизни. «Я свободна, свободна», – пульсирует в висках и разносится азбукой Морзе по всему телу. В моей жизни больше не будет страшного отчима. Только Ромка. Он – мой ангел-хранитель, он – моё всё. Теперь есть только я и он. Прижимаюсь к его спине, хочется покрывать её поцелуями, но мешает шлем.

Роман тормозит возле здания, похожего на общежитие. Слезаем с железного коня и избавляемся от шлемов.

– Попробуем сунуться в эту гостиницу, – кивает Роман на мерцающую красными буквами вывеску «Отель». – Думаю, в таких местах не спрашивают документы.

Киваю, стуча зубами. Согласна на любое пристанище сейчас. Ни о чём так не мечтаю, как о стакане кипятка. Согреть руки и напиться. Почему-то хочется именно горячей воды.

Ромка тащит меня за руку мимо подвыпившей компании, расположившейся с бутылкой прямо на ступеньках. Дёргает на себя скрипучую дверь, и мы входим в тепло. Уют не про эту гостиницу: выкрашенные серой масляной краской стены, поддатый администратор за разбитым стеклом облезлой стойки: