– Возвращаемся… мне надо кое-что пересчитать…

– Не переживай, Порфирьевич, – похлопал его по плечу Дорохов, пряча разочарование. – Может быть, мы не там ищем. Вернёмся, обмозгуем, откорректируем аппаратуру и снова поднимемся. Не получилось с первого раза, получится со второго или с двадцать второго, я в тебя верю.

– Я бы удивился, – добавил Плащинин корректно, – если бы мы сразу обнаружили дырку в небе. Уверен, у нас всё получится.

Вертолёт повернул к стоянке винтокрылых машин рядом с палаточным лагерем экспедиции.

До самого вечера Платов возился с приборами и мучил персональный ноут, ища ошибки в своих расчётах и пытаясь повысить чувствительность радарных систем. Когда стемнело, он заявился в палатку Дорохова вместе с деловитым Савкиным, на лице которого была написана готовность сделать для бывшего начальства в лице генерала всё, что тот потребует.

Платов, выглядевший хмуро-сосредоточенным, отказался от кофе и, пряча глаза, сказал:

– Если сама идея верна, то хвост иномерианы висит выше, чем я предполагал.

– Как высоко? – уточнил Дорохов.

– Где-то в районе десяти километров.

Дорохов обменялся взглядом с Савкиным.

– «Вертушки» на такую высоту не взберутся, – с сожалением сказал полковник.

– Самолёт?

– Тридцать первый достанет. – Савкин имел в виду перехватчик МиГ-31. – Но ведь на нём не установишь дополнительные локаторы и датчики. Да и зависать в воздухе, как вертолёт, он не может. Вот если воздушный шар?

Платов встрепенулся, в глазах учёного замерцал огонёк надежды.

– Шар? Аэростат? Ну, да… я не подумал… только где мы его возьмём?

– У метеорологов или аэронавтов, – пожал плечами Савкин. – Могу поинтересоваться.

– Нужен не метеозонд, а шар с вместительной корзиной. К тому же понадобятся гермокостюмы с подогревом.

– Костюмы я беру на себя, – сказал Дорохов, вспомнив свой опыт участия в обследовании космического городка. – В спецхране есть ИКК[3], которыми пользуются теперь десантники. Начальник центра подготовки космонавтов мой должник. Только я не уверен, что мы найдём нужную по размерам корзину.

– Что-нибудь придумаем, – пообещал Савкин.

– Дорогой ты мой человек! – потряс ему руку Платов, тут же устыдившись своего порыва, добавил смущённо: – Спасибо! Вы на меня не злитесь?

– За что? – улыбнулся Плащинин. – Искать дырку в небе – наша инициатива, а игра стоит свеч. Когда завтра станет сегодня, а сегодня – вчера, мы победим, как говорил мой отчим.

Дорохов засмеялся.

– Оптимист.

Неуверенно улыбнулся и Платов.

– Старики-разбойники, – проворчал Савкин с одобрением.

Попытка связи с Большим Лесом «нижнего слоя» не удалась.

Максим полчаса «гонял» свои мозги «на форсаже», надеясь получить мысленный отклик Леса, но так и не добился успеха. Лес его не слышал. Лишь один раз майору показалось, что он уловил дуновение мысли, даже не мысли – ментального шороха, однако понять, был ли это голос растительного хозяина вселенной или нет, не получилось. Потратив ещё пятнадцать минут на восстановление энергобаланса, Максим нашёл неподалёку от места посадки воздушного мотоцикла озерцо с песчаными берегами, с наслаждением искупался. После него Редошкин, сдав оборонительную позицию командиру, тоже полез в воду, сбросив с себя «терминаторские доспехи».

Таким образом разведчики потратили на поход в нижний лес – другой слой «бутерброда» – больше часа, не добившись того, чего хотели: выяснить, куда девалась «авоська» лифта, упавшая в шахту на дне Крепости. Редошкин предположил, что она просто завалилась в густые кусты поблизости от шахтного выхода, либо рассыпалась на части, либо канула под полог какого-то дерева так, что увидеть её сверху не представлялось возможным. Приняв этот вариант за единственно верный, Максим решил всё-таки сделать галс, выражаясь морским языком, и, подняв аэробайк повыше над деревьями, направил аппарат «на север» – если судить по положению бледного желтка светила.

Летели, пристально вглядываясь в лесной пейзаж, пытаясь определить его отличия от просторов Большого Леса «внизу», под материковой твердью, отделявшей один слой «лесного бутерброда» от другого.

По первому впечатлению этот нижний лес казался точной копией «базового» Большого Леса, так как его население состояло из таких же гигантских секвой, фикусов, баньянов, сосен и пальм с приставкой «псевдо». Однако нашлись и отличия: разведчики не увидели ни одного «семейного болотца» с симбиотически подобранными растениями, в лесу встречались упавшие деревья, полностью отсутствующие в Большом Лесу, а также в этом слое «бутерброда» было намного меньше животных. За время нахождения в этом мире Максим не заметил ни одной белки, ни одного ежа или косули. Не встретили байкеры и ни одной муравьиной кучи, ни одной бабочки. Зато на открытых пространствах обнаружили целые полосы ползучего, буйно цветущего кустарника, похожего на вереск, хотя и здесь над ним не летали ни бабочки, ни пчёлы.

– Такое впечатление, что за этим лесом никто не ухаживает, – оценил свои ощущения Редошкин. – Может, это просто какой-то запасник? Типа заповедника?

– Тогда уж наш Лес – заповедник, – не согласился Максим. – За ним следят так, будто ждут визита президента.

– Кого ты имеешь в виду? – озадачился сержант.

– Помнишь, как у нас местная власть реагирует на визит президента? Дороги чинят, заборы красят, бордюры перекладывают.

– Так то у нас, в России. А здесь кого можно ждать? Разве что делегацию Демонов. Если сравнивать, то наш Лес сам себе президент.

– Я пошутил. Всё-таки мы попали в удивительный мир, если принять концепцию Егора Левоновича за истину. Вселенная – как многосвязное пространство.

– Мне больше нравится термин Кости – вселенная-бутерброд.

– Интересно, сколько у этого бутерброда слоёв?

– Не меньше трёх, – ответил Редошкин, подумав. – Наш слой, где Лес разумен, этот слой и тот, что висит над нашим Лесом. Кстати, не мешало бы слетать туда ещё раз и обследовать по-серьёзному. На самолёте сделать это будет проще, чем на байке.

– Согласен, обязательно устроим исследовательский поход, но уже после победы над чёрным лесом.

Максим собрался повернуть назад, отметив про себя, что они улетели от шахты километров на двадцать, и в этот момент заметил впереди, почти по курсу, какой-то геометрически правильный пупырышек, выступавший над горизонтом. Заинтересовался, увеличил скорость.

Через минуту пупырышек вырос в треугольник, затем в строение наподобие ступенчатой пирамиды.

– Или я сплю, или одно из двух! – отреагировал Редошкин. – Пирамида! Да ты никак ясновидящий, командир?

– Приготовься! – процедил сквозь зубы Максим.

Сержант взялся за автомат.

Аэробайк вылетел на край небольшой возвышенности, заросшей стелющимся по земле серо-коричневым кустарником и травой.

Вершина пирамиды выглядывала из-под полога высоких древовидных папоротников, окружавших её ажурной стеной. Практически все они засохли, но зонтиковидные верхушки папоротников шелестели зеленоватыми побегами, что говорило о необычном состоянии «полужизни-полусмерти» растений, возраст которых наверняка превышал сотни лет.

– Храм? – неуверенно предположил Редошкин после недолгого молчания.

– База, наверно, – сказал Максим. – Давно заброшенная.

– Значит, и здесь обосновались Демоны?

– Как видишь.

– Может быть, это их запасная цитадель? Воевали они там, где стоит наш Лес, а базы оставили здесь. Может, этот слой для всех рас Демонов представлял собой зону временного перемирия?

– Нелогично, ни одна из воюющих сторон не пойдёт на создание такой зоны, не позволяющей им добиться победы. Проиграв там, все сбежали бы сюда, чтобы зализать раны и снова вернуться в войну.

– Много мы знаем о логике Демонов.

– Другое дело, если бы о существовании этого слоя знала только одна из воюющих сторон. Тогда она действительно могла использовать его в качестве тайного убежища. Но шахты создали и Демоны Крепости, и Демоны центра обороны.