– Ты – плохой! – выдает следующий аргумент девушка.

– Почему?

– Потому что используешь моего отца. Тебе нужны только его деньги.

– Вот как? А я думал, это ты всю жизнь жила за его счет.

Странный разговор между нами заканчивается, как только останавливаюсь около комнаты, отведенной для Маши отцом.

– Я всё равно сбегу! – говорит запинаясь.

– Это вряд ли! – толкаю дверь ногой и заношу девчонку в комнату. Осматриваюсь. Здесь всё абсолютно нелепое – розовое с рюшечками. – Похоже, твой отец ни черта не разбирается в интерьере для женщин. Придется тебе жить в этом розовом кошмаре.

Подхожу к широкой кровати и сбрасываю Машу.

– Ты… ты… – девушка тяжело дышит и отползает от меня подальше, на всякий случай.

– Что я?! – наклоняюсь, угрожающе гляжу в огромные, обезумевшие от страха и гнева синие глазищи.

– Еще пожалеешь, что не дал мне уйти.

– Это точно. Еще сто раз пожалею, что ты приехала так невовремя, – бубню себе под нос. – Шестое чувство подсказывает, что я огребу проблем от присутствия дочери Угрюмого в доме.

Блондинка с упрямым характером… прямо перед началом операции.

Всё может пойти не по плану. Потому что она – лишняя фигура в этой игре.

До прилета Марии в Москву у меня была туча планов – закончить дело и гулять смело. Вернуться к невесте, жениться, улететь в свадебное путешествие на море.

Что теперь?

Машенька перечеркнула всё своим появлением!

Из-за этой маленькой дряни, дочери своего отца – негодяя, я должен превратиться в няньку и опекать девушку до тех пор, пока не получу сигнал «брать всех».

Девушка фыркает, чем злит меня окончательно. Ловлю ее за лодыжку и подтаскиваю к себе.

– Послушай! – склоняюсь очень низко, нависаю над ее хрупким телом своим огромным, так, что наши грудные клетки соприкасаются, и я на мгновение замираю, почувствовав женскую упругую грудь.

Внутри меня распрямляется какая-то пружина, и вместо того, чтобы наехать на малышку, как полагается, я делаю это совсем странным образом.

Касаюсь пальцами чуть пухлых розовых губ девушки.

– Маша, не зли меня. Не перечь. Слушайся. И мы с тобой выберемся из этой ситуации целыми и невредимыми. – Скольжу изучающим взглядом по тонкой шее, на которой бьется венка.

– Буду делать и говорить, что хочу. Пусти меня, – слышу жалобный голосок.

– Провоцируешь?

– Нет.

– Играешь?

– Нет.

Нежный грудной голос девушки тревожит всё моё естество, задевает каждую струну в теле. Не знаю, с чем это связано. Может, давно женщины не было. Может, именно этак влияет таким странным образом.

Но внутри моего тела и сознания нарастает желание. И я с большим интересом рассматриваю редкую зверушку.

Конечно, я не подписывался на защиту молоденьких женщин и не собирался удовлетворять собственные порочные желания, не понимаю, почему произошла эта провокация.

Сердце ускоряется, бешено бьется, едва до меня доходит в какой пикантной ситуации нахожусь.

Застываю и удивленно смотрю на Машу. Она старательно упирается ладошками в мою грудь и смотрит на меня с ужасом. На ее щеках алые пятна. А из глаз выкатываются одинокие слезинки.

Загорелое лицо девушки очень красивое и немного по-детски наивное.

Копец! Что я творю?

Поднимаюсь. Застываю по стойке смирно.

Сам не понимаю, как так случилось, что я начал угрожать девчонке.

Какова бы не была причина, но точно знаю, мне сорвало башню.

А причину я обязательно выясню.

– Сейчас придут окна задраивать, так что ты пока ничего такого не делай.

– Что?

– А ты думала отец оставит тебе хоть одну лазейку, чтобы ты выбралась наружу? – усмехаюсь я.

– Я пленница?

– Почему же, нет. Под моим конвоем сможешь выходить на улицу.

– А если я не согласна? – выкрикивает Машенька.

– Тогда придется сидеть в комнате до самого конца…

– Конца???

Понимаю, что сболтнул лишнего. Разворачиваюсь, иду на выход. За порогом бросаю охране: – Плотника пригласите.

– Я никогда вас всех не прощу! Вы меня обманули. Если бы я знала…

Не дослушав тираду ненависти, спускаюсь на первый этаж. Нужно срочно вырваться из душного дома и вдохнуть свежий воздух.

Маша

Едва плотник уходит, задраив наглухо два больших окна, и приколотив огромный замок на дверь, как я падаю на кровать и горько плачу, услышав шум закрывающегося окна.

– Мама! Зачем ты так жестоко поступила со мной? – спрашиваю у пустоты, и не получаю ответа.

Телефон у меня забрали, и я не могу позвонить даже матери.

Снова и снова вспоминаю тот день, когда я была так рада, что лечу в Россию, где увижу родного отца.

Омрачало мою радость одно – его болезнь. И я ругала себя за то, что даже не спросила, чем он болен и сколько ему еще осталось.

Два дня назад

Рейс из Мадрида приземлился в аэропорту Шереметьево в пять утра. С ужасом взглянув на свое заспанное лицо, я как полагается попыталась его оживить – плеснула ледяной воды, пощипала щеки, похлопала глазами.

У транспортера проторчала битых полчаса ругая всех туристов разом.

Не сидится людям дома. Обязательно нужно достопримечательности столицы России посмотреть.

С огромным пузатым чемоданом и сумкой наперевес я вышла в зону, где встречают прилетевших и сразу увидела табличку:

«Мария Маркина»

Маркина— фамилия моей матери, которую я ношу с рождения. Фамилию отца не знаю. Звучит глупо. Понимаю. Девушке девятнадцать, а она не знает своих корней.

Кроме таблички, высоко поднятой и загораживающей лицо встречающего, ничего не вижу. Ну еще мощную грудь, облаченную в темную футболку.

Поверх футболки на мужчине черная кожаная куртка.

– Привет! – подхожу к встречающему и говорю с радостью в голосе. Несмотря на плачевную ситуацию, из-за которой я была вынуждена приехать сюда, я действительно счастлива. Увижу страну, город, познакомлюсь с новыми людьми. Будет о чем рассказать друзьям, когда вернусь.

– Мария? – мужчина медленно опустил магнитную доску, на которой начертано мое имя и уставился на меня с интересом.

– Да. Мария Маркина, – подтвердила и закрепила слова улыбкой. Самой обворожительной.

Это я умею. С четырнадцати лет занималась моделлингом. Только недавно завязала, потому что решила, что это не моё!

– Неожиданно!

Встречающий мужчина посмотрел на меня так, что меня бросило в дрожь. А в груди возникло странное чувство, названия которому я не сумела дать.

Всё что я понимала – мужчина взрослый, ему больше двадцати пяти, но меньше тридцати. Он высокий, широкоплечий, самоуверенный. Лицо у него красивое. Очень. Лощеное, загорелое немного. Заметно, что только что вернулся с моря.

Глаза серые, теплые. Большие и выразительные.

Аккуратно подстриженная щетина обрамила щеки с красивой линией скул и аристократический подбородок.

Конечно же, всё это у меня в голове промелькнуло одной фразой.

Надо же! Какие крутые парни работают у моего отца!

А еще я пожалела о том, что мое сердечко уже занято, а мужчина слишком стар для меня.

Но я стояла и смотрела в его глаза, не в силах оторвать взгляда.

– Вы не сказали, что именно «неожиданно»?

– Не думал, что у Угрюмого может быть такая дочь…

Спрашивать о том, что значит «такая» я не стала, потому что собеседник всучил мне в руки табличку с моим именем, а у меня забрал чемодан и сумку.

– Отец будет волноваться. Поехали!

Высокая широкоплечая фигура, облаченная в черные джинсы и кожаную куртку топала к выходу, я семенила за ней.

– Седой, – кинул через плечо незнакомец, – моя кличка Седой.

Я снова не стала спрашивать, почему взрослый человек называет себя не нормальным именем, и откуда у него эта кличка.

Маша

На парковке Седой направляется к черному джипу.

Пока мужчина загружает мои вещи в багажник, стараюсь ни о чем не думать, а лелеять то слабенькое чувство родины, появившееся в груди. Что-то сродни трепету охватило меня. И я пыталась понять эту разницу между тем, как я ощущаю себя в Испании, и как здесь, в далекой непонятной мне Москве.