Светофоры, повороты, дома, витрины. Бью по тормозам.

– Ты больная?! – рявкаю, опустив стекло.

Дура какая-то выперлась с коляской мимо пешеходного. Я не бью женщин. Её захотелось приложить башкой об асфальт. Нахер рожала, если ребёнка перед собой под колёса тащишь?

Срываюсь на неё. Не нравится. Посылает меня в ответ. Выясняем, что это я мудак, чуть её дитятко не снёс, а не она, идиотка, в неположенном месте переходит.

Мой кипящий мозг пытается нарисовать меня на месте её мужика. Не получается. Я бы такую никогда не выбрал. Для секса мозг не нужен, а вот для жизни… У меня мама крутая. Красивая, нежная и в то же время со стержнем и уважением к окружающим. Жаль, к ней свалить нельзя. Я в прошлом году её новому мужику челюсть сломал. Теперь мы встречаемся на нейтральной территории. Мать в меня верит, но за его здоровье переживает. А я что? Сам нарвался придурок, вот и выхватил.

Отчасти благодаря ей, наверное, я знаю, какой должна быть женщина, чтобы с ней было охрененно и засыпать, и завтракать. Я хочу себе такую. А она, оказывается, замужем.

Пальцы на руле сжимаются крепче. Выезжаю на трассу. Боковым зрением цепляю красивый вид и сворачиваю на обочину. Ищу сигареты в бардачке, по карманам. Вспоминаю, что выкинул пачку.

Ладно, я же бросаю.

Выхожу на улицу. Облокачиваюсь поясницей на борт Ягуара. В руках зажигалка. Сжимаю её, кручу, чиркаю. Рассматриваю пламя и гашу его подушечками пальцев.

Передо мной поле, покрытое пожелтевшей травой. Оно уходит прямо в горизонт и соприкасается с густыми, тёмными тучами. К ночи гроза, скорее всего, будет. Если ветром не снесёт в другую сторону. Воздух вкусный очень. Затягиваюсь им вместо никотина. Лёгкие благодарны за такой подгон. Раскрываются, принимая в себя максимум.

Мне нравятся такие места. Я до них немного ёбнутый. Остановиться вот так среди дороги, чтобы зависнуть на картинке – про меня. Наверное, это тоже из детства осталось. Отец устраивал очень крутые походы. Палатки, рыбалка, еда на костре. На каникулы друзья мотались к океану, а мы в горы. Там думается по-другому. Мне сейчас надо усвоить то, что я услышал.

«Она замужем» – эти слова воспринимаются как нечто инородное, будто не про Аишу и не про меня.

Да какого хрена?!

Зло швыряю зажигалку далеко в траву.

Провожу ладонью по затылку. Поднимаю взгляд к осеннему небу. Глаза закрываю, снова рисуя себе образ Аиши. Я его наизусть знаю. Только теперь меня выворачивает. Она с другим… с мужем. Он её трогает, целует, трахает по ночам.

Зачем мне это? Быть третьим, унижаться. Сожрать, что урод со стволом имеет право на неё. И она ему даёт. Улыбается, наверное, как мне улыбалась, когда мы ездили на полигон чуть меньше месяца назад. Сосёт…

Бля, стоп! Не туда. Это конкретный перегиб. Долбанная ревность разгоняет меня всё сильнее. Воротит, но я продолжаю смотреть эти порнокартинки в своём воображении. Видимо, чтобы убедить себя в том, что я её потерял.

– Аиша! – с рыком. Разворачиваюсь и пинаю колесо тачки.

Во мне столько злой, агрессивной энергии. Сдерживать сложно. Надо куда-то выплеснуть. Здесь только поле. Поорать не поможет.

– Как ты могла?! Нормально тебе с ним спать?! Кончаешь под ним?

Красиво… У меня встаёт.

Стираю нахуй мужа и представляю, как дрожит от удовольствия её хрупкое тело.

Долбанный мазохист!

Трясу головой, выгоняя из черепной коробки эти мысли. Что мне делать теперь? Пожелать счастья и отпустить? А если я не могу? Блядь, а если не хочу отпускать?!

«Дебил ты, Миша. Тебя кинули. Опрокинули через бедро своим «нельзя». Ты же не чмо какое-то, чтобы унижаться и терпеть, как твою девочку трахает другой?»

Мысленный подзатыльник не помогает. Её проклятая улыбка меня околдовала. Голос её. И даже «Нет, Миша. Нельзя» звучит как заклинание.

Отец говорил мне про то, что за Аишу решат, не спросят. Допустим, но она не выглядела сегодня так, будто её принуждают. Сама с ним легла? Понравилось?

А я, детка? Как же я?! Между нами точно что-то было. Химия, магия. Я не знаю. Это ощущение глубоко под кожей не даёт мне скатиться в ненависть к ней.

В тачке мобильник надрывается. Ныряю в салон, смотрю на экран. Беркут.

– Нормально всё со мной, – хрипло отвечаю другу.

– Возвращайся. Я вытянул у бати из бара коллекционный ром. Мы должны его выпить сегодня, – молчу. – Мих?

– Тут я. Приеду скоро.

Не уверен, что хочу пить. У меня и так голова раскалывается. И состояние такое, мы точно куда-нибудь встрянем.

– Отлично. А что там с запиской? – спрашивает Дима. – Есть что годное?

Твою ж мать!

– Перезвоню, – бросаю другу и скидываю звонок.

Меня так вышибла новость о её замужестве, что я забыл про записку. Ищу по карманам, надеясь, что не потерял по дороге.

Нет. Да ну на хер?

Заглядываю в салон Ягуара. Лежит под сиденьем.

Олень!

Достаю, разворачиваю листок. Почерк красивый, хоть и писала торопливо. Строчки пляшут, некоторые слова зачёркнуты плотным слоем синих чернил. Собираю всю свою концентрацию и пытаюсь воспринимать текст:

«Миша, найди себе другую девушку. Не ходи за мной. Нам нельзя. У нас с тобой ничего не получится. Я теперь замужем и должна подчиняться мужу. Дамиль – сын одного из влиятельных друзей моего отца. Он не тот, с кем тебе стоит воевать. Я прошу тебя, если ты и правда что-то чувствуешь ко мне, отпусти. Может пролиться кровь.»

Мой воспалённый мозг всё переворачивает. А ещё между строк я читаю страх. Он тянется красной нитью от буквы к букве.

Маленькая моя, тебе на меня не по хрен. И вот после этого ты хочешь, чтобы я отступил?

Несколько раз перечитываю короткий текст. Заучиваю наизусть.

Дамиль, значит. Детка, если бы ты ещё фамилию написала. Всё равно найду. Своего врага надо знать как можно лучше. Но сначала лучше остыть.

Убираю записку в карман и сажусь за руль. Еду к Беркуту. Во дворе у них Ванькина тачка стоит. Меня охрана тоже пропускает без вопросов. Бросаю свой Ягуар и уверенно иду в дом. Сразу поднимаюсь в комнату друга.

– Так что было в записке? – сходу спрашивает Беркут, валяющийся со стаканом бухла на своей кровати.

– Вызов, – хмыкаю я. – Наливай, – киваю на бутылку и сажусь в кресло-мешок у окна.

Миша

Я пьяный. Сильно. Комната Беркута качается. Ванька спотыкается о пустую бутылку. Матерясь, летит к подоконнику. Успевает выставить вперёд руки, дабы не разбить рожу.

Ржём, заглушая крики из коридора. Димкины родители опять скандалят, а нам лень было ходить в магазин. Мы под их ругань прилично опустошили личный бар его отца. Надо будет компенсировать, но не сегодня.

Мои вертолёты таскают меня по фантомным ощущениям. Бухло должно было помочь и пригасить это дело. А вместо этого мысли стали вязкими, обволакивающими, но всё равно о ней и о нашей дерьмовой ситуации.

– Миша, улыбнись и помаши лапкой моим подписчицам, – пьяно покачиваясь, Ванька направляет на меня камеру.

Усмехаюсь, машу.

– Смотри, чтобы девчонок не укачало, оператор, – у меня язык тоже еле ворочается.

– Бля, мы всё выжрали, – Беркут с сожалением смотрит на перевёрнутую горлышком вниз пустую бутылку. – Надо ещё. Но я к бате больше не полезу. Гоу в клуб. Там коктейли, девочки.

– Какие девочки? Мы в дрова, – пытаюсь подняться, но гравитация сегодня особенно сильная. Она вдавливает меня обратно в пол.

– Нам тут пишут в чате, что не против пойти с нами в клуб, – подаёт голос Ваня.

– Не-не, парни, – кручу головой. – Я пас.

– Сори, девчонки, не сегодня, – говорит в камеру Ванька, прощается и отключает стрим. – Тогда какие планы? Тухнуть здесь неохота.

– Есть идея, – выдаёт Беркут.

– Твои идеи обычно плохо заканчиваются, – напоминаю я.

– Похуй. Вставай, погнали. Задолбала твоя кислая рожа. Бухло не помогло, будем искать другое лекарство.

Сдаюсь. В конце концов я хотел развеяться и чуть переключиться. Сумбурно, иногда сталкиваясь телами, собираемся. Беркут такси со своей мобилы вызывает. Куда, не говорит.