Но чем больше я ее ненавидел, тем сильнее была моя одержимость ею. Тем ярче мое безумие. Я любил ее и ничто не могло убить эту проклятую любовь внутри меня. Я всегда буду корчиться в тоске по ней…по этой твари.

Я…наверное мог бы простить ей измену. Наверное. Это не стало бы для меня смертельной отравой, но я не мог простить ложь, простить вот это лицемерие. Если бы она пришла раньше. Полгода назад. Сразу. Ко мне. Если бы рассказала сразу, что ждет нашего ребенка…та, блядь, пусть чужого, но пришла бы честно просить, не лгать… я бы помог. Но меня вывернуло от понимания, что меня используют, что из меня делают идиота. Она согласилась спать со мной, быть моей подстилкой в то время, как замужем за другим, согласилась отдаваться мне по первому зову. А я хотел ее душу, я хотел, чтоб она любила меня. Хотел, чтоб она возбуждалась от моих ласк, жаждала моих прикосновений. Единственная женщина, от которой я этого хотел. С которой мне не нужно было корчиться от боли.

Я вдыхал ее запах, пока она прижималась ко мне в своих мольбах и сходил от него с ума. Мне до безумия хотелось целовать ее волосы, ее пальцы, ее шею и ее тело.

Я вспоминал как резал эти пальцы лезвиями и плакал как ребенок, когда думал о том, что больше не прикоснусь к ней. Что ее трогает другой мужчина, покрывает своим телом, вгоняет в нее свой член. Я знаю, что не смогу ее забыть. Ненависти недостаточно. Все мои слова голый блеф, и я бы не дал ей уйти в никуда. Как долго меня будет ломать по ней? Как долго будет выкручивать душу и выворачивать сердце?

Когда выходил из кабинета хотелось орать и выть от отчаяния. И я знал, что будет больнее. Особенно сейчас, когда она рядом.

***

– Самир…поговори с Лейлой. Аллаена должна остаться в этом доме. Пусть найдет для нее работу. Так чтоб я мог все это контролировать!

– Снова Аллаена!

– Я не спросил твоего мнения!

– Самида будет не довольна.

– Ее мнения тоже никто не спрашивал.

– Убийца твоей дочери в этом доме! Никто этого не потерпит. Пойдут сплетни. В деревне быстро узнают.

– Я думаю ты умеешь закрывать рты. Кажется, за это я плачу тебе. Я хочу, чтобы ее устроили в западной части дома в отдельной комнате. Я хочу, чтоб за ней присматривал мой человек. И о каждой малейшей проблеме вы докладывали мне.

Самир смотрел на меня сильно сжав челюсти. С момента его женитьбы прошло несколько месяцев. Я не спрашивал его счастлив ли он. Мы вообще не говорили на эту тему. Он молчал, и я молчал. Знал, что ребенка он записал на свое имя и дал ему свою фамилию. Он беспрекословно подчинился мне, когда я обязал его жениться на Азизе.

Впрочем, не просто так… я тоже на многое закрывал глаза.

– Эта женщина принесет несчастья в твой дом, мой господин. Эта женщина уже принесла столько боли. Прогони ее.

– С каких пор ты указываешь мне что делать?! Я сказал принять ее и обустроить. И проследить, чтоб она не пересекалась с моей женой. Ни слова больше! Не зли меня. Я не настроен слушать от тебя нравоучения. Займись делом. И еще…как твоя семья, Самир? Жена радует тебя?

– У меня хорошая жена, мой господин. Покорная, верная, добрая. Она все успевает по дому, она готовит вкусную еду и присматривает за хозяйством. Я ею доволен.

– А ее сын?

– Он растет…

– Как ты к нему?

– Наверное, так же как и ты, мой господин, к Рамилю. Но…есть некоторые проблемы. Азиза хорошая жена…но она не очень хорошая мать. Может быть ей тяжело, может быть ребенок и дом отнимают все ее ресурсы…но она может не подходить, когда он кричит, забыть поменять ему белье, покормить. Может оставить его одного в комнате мокрого и кричащего. У нее нет молока…так сложилось. И она кормит его смесями. Иногда просто забывает покормить и он кричит.

– Иногда женщины так ведут себя. Иногда не принимают своих детей. Моя вторая жена хотела девочек убить еще в собственной утробе. Может быть найти ей помощницу…

– Я бы не хотел свои проблемы рассказывать тебе и…нагружать моего господина.

– Хм…пусть Аллаена присматривает за ее ребенком. Она хотела для себя работу. Пусть прислуживает своей служанке.

Самир испуганно посмотрел на меня, кажется, идея ему не понравилась.

– Аллаена?

– Да. Она все равно останется в этом доме. Пусть помогает Азизе присматривать за ребенком и справляться с работой.

Что может быть более унизительным чем стать слугой своей же прислуги. Мне до безумия понравилась эта идея.

Лейла заставила меня ждать больше часа, сидя на скамейке возле ее рабочей комнаты. Я не помнила ее со времен, когда жила в этом доме на совсем иных правах. Сейчас ко мне относились хуже чем к прислуге. Когда наконец-то женщина во всем черном позвала меня я судорожно сжала пальцы. Наверное, она меня не возьмет. У нее такие страшные глаза и этот черный цвет. Как будто она в трауре.

Я прошла за ней следом в комнату, где стояли аккуратно коробки на полках, лежали какие-то свертки. Ее комната была похожа на склад. Посередине стол, журнал в котором она все записывала от руки и прозрачная высокая чашка с черным чаем.

Этим чаем пахло все помещение. Она смешивала его с мятой.

– Присаживайся, – сказала на арабском, и я села напротив стола. Она долго еще что-то высматривала в журнале, отмечала, слюнявила палец и переворачивала страницы.

– Я пришла…

– Я знаю зачем ты пришла.

Я замолчала, потому что она всем своим видом заткнула мне рот. Спорить не хотелось. Я была раздавлена разговором с Ахмадом. Я была этим разговором убита. Наверное, нужно было уйти с гордо поднятой головой, но у меня этой гордости не осталось. Я хотела знать, что он ищет моего сына. А еще мне было некуда идти и я бы уже не вернулась к Азаму. Это слишком унизительно.

– У меня для тебя ничего нет. Прислугу только набрали, кухня переполнена, конюшни…там тоже работников хватает. В прачечной все забито.

– Я…готова на любую работу.

– Кто бы сомневался.

Проворчала она и снова порылась в книге. Потом посмотрела на меня небольшими черными глазами очень пронзительными и пытливыми.

– Есть кое-что…но оплаты не будет. Работаешь за еду, крышу над головой и одежду.

– Я согласна!

– Я еще не предложила. Может ты не подходишь. Надо чтоб тебя увидели.

– Кто?

– Та, у кого ты станешь прислуживать. Я могу оформить тебя на работу нянькой к одной из наших работниц. У нее маленький ребенок и он мешает ей выполнять свои важные обязанности.

Нянькой к ребенку прислуги…Я на что угодно пойду. Хоть поломойкой.

– Я согласна.

– Ладно…особых кандидатур у меня сейчас нет. Только ты. Так что выбирать не из кого. В твои обязанности входит забота о ребенке, помощь по дому. Если нужно будет тебя отправят на любой участок, и ты будешь выполнять то, что тебе скажут.

Я согласно кивала и была очень рада, что для меня нашлось хотя бы что-то. Потому что вначале нашего разговора я отчаялась.

– В этом доме много правил…Ты должна их выучить и строго им соответствовать. Ты не имеешь права входить в покои хозяев, разговаривать с ними, приближаться к ним. Ты – чернь и работа у тебя самая черновая. С мужчинами не флиртовать за разврат увольнение, вести себя скромно. Не пить, не курить. Тебе выдадут три сменных одежды, твоя комната будет находиться в правой части дома. Пока что это единственный вариант… я бы разместила тебя с прислугой, но сейчас нет мест так что тебе достанется одна из хороших комнат для гостей. Ты получишь набор всех необходимых вещей. Мыло, полотенца, расческу, средства для гигиены и так далее. В комнате все будет. Если что-то нужно – за снабжение отвечаю я. Ты приходишь ко мне и мы посмотрим, что можно сделать. Ко всему относиться экономно. Мыло и дезодоранты выдаются раз в месяц. Так что если ты выльешь на себя весь бутылек мыла или шампуня, то следующий не получишь и будешь ходить грязная…А за это могут и уволить. Вещи относишь в стирку раз в неделю по вторникам. Ко всему относиться бережно.