– Политический и экономический кризис в стране заставляют меня сомневаться в надежности и намерениях нашего молодого канцлера. Мне кажется, я могу говорить от лица всех моих избирателей. Большинство в этой стране не хочет видеть его во главе правительства. Поэтому я обращаюсь лично к вам, канцлер Кристоф Стельзер, – он пристально посмотрел в камеру напротив него. – Я прошу вас, ради блага и безопасности государства, подать в отставку.

Кто-то из толпы уже начал пробираться к сцене с битой в руке, расталкивая людей. Охрана сразу же бросилась за ним. Люди орали во все горло: кто в поддержку, кто против. От этого журналистов не было слышно вообще.

Пусть в новостях будут говорить об этой пресс-конференции. Лишь бы все забыли про танки и истребители, собравшиеся в полной боевой готовности вокруг «Андромеды», подумал он.

Губернатор Хофман убедился, что смотрит в нужную камеру и что его профиль фотографируют под выгодным углом. Он был спокоен и серьезен, но внутри него бушевала буря эмоций. Потому что он справился. Партия будет довольна.

«Я буду канцлером».

Когда Томас Хофман уходил со сцены в сопровождении охранников под освистывание и проклятия, он встретился с ней взглядом, с журналисткой на каблуках. Она ему подмигнула. Или нет. Вряд ли, скорее всего показалось.

– В отель, – сказал он, усаживаясь на заднее сиденье, и достал телефон из внутреннего кармана пиджака.

Черный «Mercedes» тронулся. В голове звучал голос имиджмейкера, который советовал ему пользоваться «Volkswagen»–ом своей жены хотя бы изредка, чтобы казаться ближе к народу. Но Томасу не было дела до того, что о нем подумают либералы, заполонившие Европу. Пусть видят на чем он ездит. Пусть люди поймут, что если ты трудолюбив, умен и немного удачлив, то и сам можешь сесть в такую же машину. Ластрийцы совсем разленились. Им подавай лишь социальные пособия, да квоту для меньшинств в сферах бизнеса и политики. Он считал, что эту страну давно уже пора вернуть на правильный курс – к рыночной экономике в стиле нулевых.

Томас Хофман вступил в Консервативную партию когда и он и партия были в расцвете сил. Пара лет в городском совете, потом работа в Министерстве Финансов. И он был уверен, что выборы в Делегацию от седьмого округа федеральных земель Верхняя Ластрия были у него в кармане. Но ластрийцы, внезапно обеспокоившиеся такой ерундой как экология, равноправие и полное отделение церкви от государства, вдруг решили, что при Социал-демократах им будет житься лучше.

– Алло, Мани, перенеси все сегодняшние встречи на завтра. Спасибо, – он опустил окно, пока они проезжали по возвышающейся трассе, идущей вдоль озера.

Звуки чаек, летающих вокруг пляжа у озера, успокаивали Томаса. Чего не скажешь о вновь собравшихся черных тучах, которые скрыли за собой верхнюю половину космического корабля. Круглый гладкий космолёт, тихо свисающий над горой Акама, начал светиться. Сотни, если не тысячи, ярких оранжевых линий зажглись, от чего поверхность корабля, или по крайней мере нижняя его часть под тучами, стала полосатой. Зажегшимися линиями, которые плотным кольцом охватывали корабль, являлись окна. Или, как их называют Гости, смотровыми площадками. Под вечер или в пасмурную погоду звездный корабль в форме шара горел, как праздничная гирлянда.

Прямо сейчас там стоят эти «люди-основатели» и наблюдают за нами, пытаясь решить какую пользу они могут здесь получить, подумал Томас.

– Я слышал крики, сэр. Когда вы шли к машине со сцены. Все в порядке? – спросил водитель, поправляя зеркало и снижая скорость перед поворотом.

– С того момента как прилетели Гости, люди словно с цепи сорвались. Иногда мне кажется, что жители Верхней Ластрии намного опаснее чем высокоразвитая инопланетная раса.

Водитель рассмеялся. Правда Томас не был уверен сделал ли он это от души или просто из вежливости.

– В любом случае, на звезды как прежде уже не посмотришь, – сказал Хофман в полголоса, всматриваясь в небо, на котором снова собирались темные тучи.

Шел холодный проливной дождь, и часы пробили полночь. Дорогу освещал только яркий свет автомобильных фар. Серая «Honda» 2007 года выпуска летела на скорости 120 км/час по влажной трассе, которая прямой линией срезала густой ластрийский лес. Темная ель, сопровождавшая дорогу с обеих сторон, почти полностью сливалась с ночными тучами. И только редкие удары молний позволяли разглядеть всё величие деревьев, которые охватывали тысячи километров. От самого леса их отделяло лишь тонкое барьерное ограждение в красно-белую полоску.

Саман Хуссейн ещё раз надавил на газ со всей силы, постучав по рулю кольцом на большом пальце левой руки и вскрикнул от радости. А может от адреналина – он был только неделю за рулем. Машина наполнилась смехом. Громче всех смеялся рыжеволосый Мориц, сидевший на заднем сидении с банкой «Lemonade Garage» в руке. Он то всех и собрал на эту поездку, он же больше всех напился и громче всех кричал ехать быстрее. Он топал в такт музыке, играющей по радио. Саман никогда не слышал этой песни, и она ему точно не нравилась, но Мориц кричал что «Slipknot» просто боги и не позволял ему переключить радио. Взглянув в зеркало заднего вида, Саман заметил, что Карлин явно не весело. Она без интереса что-то читала у себя в телефоне, а бледно-синий свет падал ей на лицо, освещая аккуратные черты лица.

Он повернул голову:

– Почему такая кислая, Карлин?

– Серьезно? – она убрала телефон в сторону. – Ты усадил Руди вперед, а меня заставил сидеть рядом с этим дебилом?

– Мориц – кто угодно, но не дебил, – громко ответил Руди Шмит, поправляя свои густые темные волосы, хорошо подстриженные, но гораздо длинней чем обычно носят парни. Он как раз вытаскивал кепку из рюкзака на коленях и надел ее козырьком назад. – Почему тебе сзади не сидится?

– А тем, что мне приходится смотреть на затылок твоей тупой немытой башки! – вспыхнула Карлин, наклонясь к переднему сиденью, чтобы перекричать музыку, играющую по радио. От этого её белая кожа залилась краской, а волосы упали ей на плечи. Передняя часть машины сразу наполнилась запахом ее духов.

Удар молнии на мгновение осветил салон, и Саман смог увидеть ее получше.

Как же она красива, подумал он и вяло улыбнулся:

– Впереди три часа езды, уверен вы еще поладите.

– Это вряд ли, – Руди сделал музыку потише и повернулся. Как раз шел припев: The hate was all we had… – Слушай, Карлин, ты можешь выйти из машины когда захочешь. Только подожди пока мы еще разгонимся, но не волнуйся, ты точно окажешься в Хаптоне раньше нас. Такая доска, как ты, быстро докатиться по мокрой дороге прямо до города. Даже ученые Андромеды удивятся абсолютной плоскости твоего тела, при котором характер мог бы быть и поприятней.

Мориц рассмеялся так сильно, что пролил на себя пиво. Мокрое пятно сразу же расплылось по водолазке, но казалось, что он даже не заметил. The limits of the dead…

– Я вас обожаю, ребята. Вы как из того американского ситкома. Как же он назывался? – покрасневший Мориц похлопал по водительскому сиденью. – Саман, ну ты помнишь? Там еще у актрисы такие странные брови…

– Выйти из машины? Прям как когда твоя мамаша вышла из окна, потому что терпеть тебя не может? – голос Карлин прозвучал высоким и звонким.

Руди повернул голову и хотел что-то сказать, но вместо этого просто уставился на нее с открытым ртом.

Саману это не понравились. Он снизил скорость и обернулся:

– Нам всем надо успокоиться, – Is this what you really want…

– Не было такого ситкома «Нам всем надо успокоиться». Кажется, он назывался…

– Заткнись, Краус! – рявкнула Карлин, и на секунду в машине стало совсем тихо. Звучало только радио: And the rain will kill us all…

Саман успел поймать взгляд Карлин перед тем как потерять управление автомобилем. По хлопку он понял, что переднее колесо лопнуло, и машину начало тянуть к ограждению. Саман вцепился руками в руль и попытался выровнять машину. Из-за влажной дороги колеса отказывались поддаваться управлению, и когда машина развернулась на девяносто градусов, брызги воды замарали боковые стекла. Крики в машине смешались с музыкой из радио и скрипящими звуками трения шин об асфальт. We throw ourselves against the wall… Машина пробила ограждение и понеслась вниз по склону. У Самана пронеслось в голове что они сейчас умрут, но посадка оказалась мягкой – машина влетела в кусты. Донесся звук удара и скрежет металла, а затем все стихло. В салоне стало совсем темно, радио перестало играть, и был слышен лишь дождь, бьющий по крыше.