Я заставляю себя вспомнить жену Тимура. Красивую, лощеную. Ее он предпочел мне. К ней он каждый вечер возвращается домой. С ней занимается сексом. Раз за разом. И заставляю себя вспомнить опять ту девушку из клуба. Напоминаю сама себе, что я не особенная. Ничего не значащая для него игрушка, которой он поломал всю жизнь. Просто потому что захотел.
Ведь он даже никогда не предлагал мне бросить Дениса. Хотя я была уверена, что Тимур – ревнивый собственник. Но при этом его не сильно беспокоило наличие у меня мужа. И это невозможно ранило, пронзало, опустошало. Подтверждая, что несмотря на все его попытки убедить меня в обратном – не настолько я важна и нужна.
Эта мысль о том, что я – прихоть, развлечение, уничтожала до основания, пробуждала ядерную ярость внутри. Там, где для него все так просто и легко, для меня – разрушенная жизнь и разбитое сердце.
Конечно, я сама во всем виновата. Я поддалась искушению. Я не смогла отстоять границ, остановить его. Глупая я, глупое сердце, что так оглушительно бьется только для него, заглушая голос разума. Так ведь не бывает в жизни, чтобы лишь он один как наваждение, одержимость, безумие. Чтобы с ним я словно податливый пластилин – лепи, что хочется, создавай что угодно фантазии. И я бы хотела быть пластилином в его руках, остаться им навсегда, если бы он умел это ценить и этим распоряжаться.
Десятки девушек до меня, видимо, параллельно со мной и после меня. Может, стоит принять и признать наконец, что у него сердце из камня? Не жалеть его, не оправдывать, не идеализировать, не романтизировать. Я знала точно, что я для него что-то значу. Значу больше, чем многие, но этого недостаточно. Это все еще не любовь и не причина быть вместе и попробовать, попытаться. По крайне мере, для него.
Почему мы девушки такие – до последнего надеемся, верим, мечтаем? Даже когда нам всеми возможными способами доказали, что мы – никто и ничто. Когда через нас и наши чувства перешагнули. Когда нас самих растоптали, уничтожили, оставив побитых, раненых, плачущих с дырой в груди валяться в одиночестве. Увидев нас поверженных, человек, которому мы готовы были отдать все, просто отвернулся. Сделал вид, что не заметил, что все это не имеет значение, ушел. А мы все еще ищем оправдание, пытаясь найти достойные отговорки, чтобы потом сказать: “Да, он не мог иначе, у него были причины”.
– Нет никаких достаточных причин, – прошептала сама себе под нос.
Тимур наплевал на то, что я замужем. Втянул моего мужа в заведомо ненужное ему партнерство. Подставил Дениса. Да и секс наш был нет, не по принуждению, но он использовал силу, подавлял. Не спрашивал, а брал. Даже, когда я протестовала, делала попытки остановить, не слушал. Он не пытался построить, понять, создать. Наоборот – прогибал и ломал.
Ядовито. Вот так с ним было. И любовь как яд, а я – безумная и отравленная им. И ненависть как яд, еще более сумасшедшая и лютая, чем любовь. Все на острие – эмоции и события. Не ровно, просто, легко, а вот так – болезненно глубоко и сложно.
Я представила Тимура, поверженного, уничтоженного, как я сейчас. Я бы хотела также разбить ему сердце, как он мне. Мечтала, чтобы он потерял бизнес, деньги, как мой муж, который этого не заслуживал. И может быть тогда с лица Тимура пропадет это холодное, равнодушное, заносчивое выражение…
– Сэм, – раздался тихий голос. Я резко обернулась, смотря на кутающуюся в халат Кэт. – Все хорошо? – обеспокоенно взглянула на сигарету в моих руках.
Я кивнула. С удивлением обнаружила в пепельнице пять бычков. Даже не заметила, как я столько выкурила.
– Я буду мстить. Должна. Обязана. За все, что он сделал. И не остановлюсь. Ни за что. Никогда, – упрямо проговорила я вслух.
Усмехнулась. У меня словно состоялся очередной разговор с самой собой. Сначала я была полна злости и решимости мстить, но после подписания контракта вчера, я поняла, что все это по-настоящему, серьезно. И начало казаться, что это глупо, неправильно. Но нет, все как надо. Я не могла бы сделать ничего более верного в жизни на данный момент. И может… Нет, не может, а точно – эта месть поможет мне снять наваждение под названием «Тимур Старцев». Раз и навсегда. Не знаю пока до конца как, но уверена, что так и будет.
Я больше не смогла уснуть. Слишком взбудораженная и напряженная. Ждала звонка Смолянова. Постоянно проверяла телефон, который, как назло, молчал. Он так и не позвонил, даже не написал в этот день. А потом и на следующий. И через день.
Я прокрутила в голове миллион мыслей.
Может быть, Смолянов и не собирался мстить? Все рассказал Старцеву? И теперь они с Тимуром сидят и смеются над глупой, влюбленной девчонкой – надо мной?
А может быть, Смолянов передумал? Так же как и я на следующее утро взвесил все “за” и “против” и понял, что не нужны ему эти детские войны. В конце концов, он серьезный бизнесмен. Но он ведь мог в таком случае написать, предупредить? А мой телефон упрямо молчал.
Я не звонила первой, потому что… Не могла даже этого до конца объяснить, но Смолянов точно не был тем человеком, которому надо звонить первой. Он сделает все сам, когда посчитает нужным. А если не звонит, значит, не стоит и навязываться. Он не оценит мою излишнюю навязчивость.
На третий день телефон все-таки зазвонил. Я смотрела на номер, который я успела уже выучить наизусть. Так долго я гипнотизировала его взглядом в ожидании звонка. Смотрела и не могла себя заставить поднять трубку. Я была на него по-детски обижена из-за его молчания.
Телефон умолк, и я вздрогнула. Такого человека как Смолянов нельзя игнорировать, я знала это, но ничего не могла с собой поделать.
Звонок раздался еще раз. Я потянула руку к телефону, а потом отдернула. Ведь от нескольких часов игнорирования ничего не будет? Пускай не думает, что я только сижу и жду его звонка.
Больше Смолянов не звонил. Я как на иголках смотрела на время, решив, что ровно через два часа наберу ему, спокойным голосом спросив: «Ты звонил?».
Но все пошло не по плану.
Через час раздался звонок в дверь. Посмотрев в глазок, я увидела Смолянова и шокировано застыла.
– Открывай, – услышала грозный, резкий голос.
И я открыла. А какие еще были варианты?
Смолянов, не спрашивая разрешения, потеснил меня и вошел в квартиру. Оглядел. На мне был короткие шорты и простая майка. Волосы собраны в пучок. Я не ждала гостей.
– Игнорируешь? – с усмешкой спросил он, а потом, не церемонясь, безошибочно последовал на кухню.
Я уже не удивлялась тому, что Смолянов непонятно откуда знает, где конкретно я живу – на каком этаже и в какой квартире, но меня это все равно пугало. Это напоминало, что Смолянов не так прост, у него слишком много власти. Он опасен. Опаснее Тимура, я была в этом уверена.
Хотя по поведению Смолянов был менее закрытым человеком. Мимика достаточно подвижная, он часто усмехался, голос более эмоциональный. То есть, казалось бы, именно Старцев своей закрытостью и холодностью должен пугать меня больше, но нет. За всей этой показной открытостью Смолянова чувствовался бешеный, не знающий жалости зверь. Способный на слишком многое и не чтящий никаких правил и норм. Он лишь с виду более безобидный, но по натуре – намного опаснее.
Я пошла следом за Смоляновым. Он по-хозяйски включил чайник, открыл несколько ящиков, нашел чай. Я удивлено наблюдала за ним, пока он с уверенным видом доставал пакетик. Разве такие, как он, пьют такой дешевый черный чай?
Повернулся ко мне лицом с кружкой в руках, сделал глоток и посмотрел внимательно.
– Игнорируешь? – повторил свой вопрос.
– А ты? – вопросом на вопрос ответила я.
Господи, почему я так по-детски глупо себя веду? Переводить стрелки – разве мудрый поступок?
Смолянов вскинул бровь и усмехнулся. Поставил чашку и подошел ко мне вплотную. Схватил за локоть так сильно, что я поморщилась.
– Запомни, ты играешь по моим правилам. Не я по твоим, а ты по моим. Будь добра быть покладистой и исполнительной, не зли меня, – его голос звучал спокойно, но почему-то вызвал у меня ужас и дрожь во всем теле. – Ты поняла? – я испуганно смотрела в глаза Смолянова не в силах вымолвить ни слова. – Ты поняла? – дернув меня за руку, которую сжимал, громче повторил он, и я кивнула.
