Не ждите лиризма, напротив. Отчеты моряков, которые мы здесь переводим и воспроизводим, – ода литоте, преуменьшению. Моряки пишут для равных себе: умереть на борту, упасть в море, устроить бунт, сойти с корабля, напиться до смерти, потерять ногу или глаз – все это повседневные происшествия. Они не вдаются в подробности и отмечают, что матрос умер тремя днями позже прохода мыса Горн, только чтобы оценить его имущество, продаваемое, как это принято, с торгов. Новый остров, неизвестное животное или дерево – вот что заслуживает описания.
* * *
Остров Хуан-Фернандес переименован несколько лет назад. Отныне он называется остров Робинзона Крузо. Второй остров архипелага, притаившийся в двухстах километрах дальше от материка, называется остров Александра Селькирка; шотландский моряк никогда не ступал на него, остров по-прежнему необитаем. Победил вымысел. Дефо открыл уже более не закрывавшуюся дверь. Он высвободил историю кораблекрушения из железного ошейника действительности. Он так победно дал волю воображению, что даже те, кто хочет рассказать правдивую историю, лежащую в основе его культового романа, не могут удержаться, чтобы не восполнить пробелы выдумками.
Забавно, что Дефо дает волю воображению и при этом использует литературный прием, говорящий о достоверности и документальности! «Робинзон Крузо» – это так называемая история потерпевшего кораблекрушение, рассказанная им самим. И когда писателю осмеливаются заметить, что это выдумка, то Робинзон лично отвечает сомневающимся в предисловии к третьему тому своих приключений[4]:
До меня дошли слухи, что завистливые и недоброжелательные читатели не принимают два первых тома по той причине, что история якобы выдуманная, что имена заимствованы и что все это лишь роман. Что никогда ничего подобного не было, ни человека, ни места, и тем более подобных обстоятельств в жизни одного человека; что все это фальшивка, приукрашенная выдумками ради успеха в свете. Я, Робинзон Крузо, будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю: эти возражения скандальны по своему намерению и неверны по фактам; и я заверяю, что это настолько же действительная история, насколько аллегорическая.
Что это красивое повествование о жизни, злоключения и разнообразие которой не имеют равных в мире, изложенное от чистого сердца, посвященное благу человечества и предназначенное для самого серьезного использования, которое только может быть.
Помимо этого, есть живой и хорошо известный человек, приключения и вся его жизнь послужили сюжетом для этих томов. Это и есть доказательство, и я сам за него ручаюсь. Тысячи читателей с удовольствием знакомятся со знаменитой историей Дон Кихота, тогда как это символическая история и меткая сатира на герцога Медину Сидония, хорошо известную личность в Испании того времени. Для знакомых с прототипом характерные черты были живыми и легко узнаваемыми, а изображения – правдивыми. Не пускаясь в дальнейшие разъяснения, замечу: мне бы хотелось, чтобы читатель разделил счастливые выводы, к которым я сам пришел, рассказывая свою историю, и которые послужат извинением тому, что оригинал не объясняет символ. Робинзон Крузо.
Если бы было нужно подтвердить, сколько Дефо заимствовал для своего персонажа и его истории из рассказов моряков, эта последняя уловка послужила бы доказательством. Чтобы защититься от обвинений во лжи, Дефо-Робинзон перефразирует одного из тех, кто выдвигает обвинение: Эдварда Кука, первого моряка, рассказавшего историю Селькирка.
Не составило бы труда, – писал Кук, – приукрасить рассказ многочисленными романическими происшествиями, чтобы удовлетворить легкомысленную часть человечества, проглатывающую все, что талантливый писатель считает годным для питания легковерия, не обращая внимания на правдивость или правдоподобие.
* * *
Чтобы восстановить самое достоверное повествование правдивой истории Александра Селькирка и правдивой истории индейца-отшельника, оказавшегося на том же самом острове до шотландца, я отобрал и перевел тексты всех очевидцев, которые смог разыскать. Все эти книги находятся в свободном интернет-доступе, и на своем современном «корабле» я смог молниеносно прогуляться по всем библиотекам мира.
В начале повествования о жизни Селькирка поместим выдержку из церковно-приходской книги. В конце – его завещание. В середине – рассказ журналиста, составившего историю шотландца. Все остальное – тексты моряков, корсаров.
Чтобы представить эти документы, их авторов, словом, создать контекст, я решил связывать тексты между собой очень короткими комментариями, используя иной шрифт для всего, сказанного мною.
Цель этой компиляции архивных материалов – рассказать прародительницу историй кораблекрушения, ничего не придумывая. Правда, вся правда, ничего, кроме правды, и т. д., как писали в то время: et cetera desunt. А все остальное опущено.
«И т. д.» Дверь остается открытой для всех домыслов. Потерпевшие кораблекрушение отшельники еще долго будут садиться на мель у безлюдных островов вымышленного архипелага.
Пусть моя небольшая книжечка им в этом поможет.
Часть первая. Робинзон. Жизнь и выживание Александра Селькирка
Сидя на сундуке, Александр Селькирк смотрит, как удаляются его товарищи
Глава I. В которой рассказывается о ранних годах жизни Александра Селькирка и как он стал моряком. Юность и смятение
До нас дошла единственная фраза о юности Александра Селькирка: она принадлежит Вудсу Роджерсу, капитану, подобравшему его на острове. Он скажет, что тот «обучался морскому делу с детства».
Что известно о ранних годах жизни Селькирка? Он родился в 1676-м в Ларго, крошечном рыболовецком порту между Эдинбургом и Данди в Шотландии. Седьмой сын в семье Джона Селкрега, сапожника и кожевника. Его отец, как все шотландские протестанты, был пресвитерианцем. В этой церкви без клира верующие практикуют коллегиальное право церковно-приходского совета.
В 1829 году в «Жизни и приключениях Александра Селькирка»[5] Джон Хауэл пишет, что Селькирк был «строптивым» и «невероятно подвижным» ребенком. Возможно, но биограф утверждает это, основываясь на свидетельстве внучатого племянника героя, полученном… век спустя после смерти интересующего нас лица.
Более достоверны сведения, заимствованные из церковно-приходских книг. Вот первая запись, также цитируемая биографом:
25 августа 1695 года. Александр Селкрег, сын Джона Селкрега, вызывается, чтобы предстать перед приходским советом из-за непристойного поведения в церкви. 27 августа. Вызванный Александр Селкрег не явился, уйдя в море.
Александру Селкрегу в это время 18 или 19 лет. На корабле он именуется Селькирком. Но, возвращаясь в Ларго, снова обретает и свою фамилию, и свою семью.
Через шесть лет он оставил новый след в церковно-приходской книге. Его вызывают вместе с отцом, двумя братьями и свояченицей для дачи объяснений по поводу драки, устроенной Александром в доме отца:
25 ноября 1701 года. Сегодня вызванный Джон Селкрег – старший предстал перед судом; когда его спросили, что послужило поводом к сумятице, произошедшей у него в доме, он ответил, что не знает, но Эндрю Селкрег [один из его сыновей] принес полный котелок соленой воды, из которого его брат Александр по ошибке выпил, и первый смеялся над вторым. Александр начал его колотить, после чего тот выбежал из дома и позвал на помощь своего брата Джона.
Когда Джона Селкрега – старшего спрашивали о том, что заставило его сесть на землю спиной к двери, он ответил, что это было нужно, чтобы удержать сына Александра, который хотел подняться за пистолетом. Когда его спросили, что хотел сделать последний, он ответил, что не знает.
Вызываемый Александр Селкрег не предстал перед судом. Он был в [городке] Купаре. Его вызовут pro secundo [еще раз] во время следующего заседания.
Вызываемый Джон Селкрег – младший предстал перед судом; когда его спросили о сумятице, произошедшей в доме отца 7 ноября этого года, он заявил, что, когда его позвал на помощь брат Эндрю, он добрался до дома в тот момент, когда из него выходила его мать. Увидев отца, сидящего на земле, а брата в дверях, он был очень этим взволнован и предложил отцу помочь встать на ноги. Он также видел своего брата Александра в другом конце дома, как тот забирал свой кафтан и наступал на него, Джона. Отец уже поднялся и встал между ними. Он не знает, что дальше произошло, так как брат Александр держал его вниз головой. Потом, будучи освобожденным своей женой, он сбежал.
Вызванная Маргарита Белль предстала перед судом, и, когда ее спросили, что стало причиной сумятицы, произошедшей в доме ее свекра 7 ноября, она сказала, что Эндрю Селкрег, прибежав в дом своего брата Джона, попросил его прийти в дом отца, что тот и сделал. Упомянутая Маргарита последовала за своим мужем и, входя в дом, столкнулась с Александром, схватившим одновременно и своего отца, и ее мужа; после того как она отцепила его руки от головы и туловища своего мужа, последний выскользнул в дверь. Последовав за ним, она обернулась и прокричала: «Негодяй, ты собираешься разом убить и своего отца, и моего мужа?» Александр нагнал ее в дверях. Ударил он ее или нет, она внятно сказать не может, так как пребывала в великом замешательстве, но с тех пор у нее болит голова.
Вызванный Эндрю Селкрег предстал перед судом, но ничего не сказал в отношении интересующего дела.
29 ноября. Александр Селкрег, устроивший скандал, после исчезновения и драки со своими братьями вызван и предстал перед судом, и, когда его спросили о сумятице в доме, причиной которой он послужил, признался, что, когда его младший брат Эндрю стал смеяться над ним из-за того, что он выпил соленой воды из котелка, дважды ударил его за это палкой.
Он также признался, что обругал брата бранными словами и, в частности, что бросил вызов своему старшему брату, Джону, драться с ним, как он сказал, голыми руками на расстоянии вытянутой руки. Он сказал, что не побоялся бы сделать это и сейчас, потом он опроверг сказанное и сожалел о нем. Более того, он рассказал о многих вещах, из-за которых совет назначил ему предстать перед судом религиозного братства за свое скандальное поведение.
30 ноября. Александр Селкрег явился по вызову суда и перед аналоем признал свой грех, что он восстал на братьев, за что и был осужден религиозным братством. Александр Селкрег пообещал исправиться во имя Господа, и так с него сняли обвинение.
