– Интеллигенция, – усмехнулся Мальков и пошёл докладывать о выполнении задания. От Свердлова палач получил благодарность.

4 сентября 1918 года газета «Известия ВЦИК» шла нарасхват. Ажиотаж был из-за нескольких строчек в ней:

«Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».

Простой народ ликовал. Бывшие же политкаторжане увидели в этом расстреле нарушение высочайших принципов, за которые они боролись. Мария Спиридонова послала Ленину письмо, в котором говорилось: «И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться не убивать Каплан? Как это было бы красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время всеобщей оголтелости, остервенения, когда раздаётся только щёлканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви».

И что же Ленин? По свидетельству очевидцев, Надежда Константиновна страшно тяжело переживала расстрел Фанни Каплан, она плакала. А Ленин мрачнел и не хотел говорить на эту тему. И понятно, почему. Он-то знал, что невинная душа этой бедной молодой женщины была принесена в жертву политической целесообразности спасения советской власти. И одной только Фанни Каплан дело не обошлось. После принятия Совнаркомом постановления «О красном терроре» только за два месяца было арестовано около тридцати двух тысяч человек, более двадцати тысяч ни в чём не повинных людей были брошены в тюрьмы, шесть тысяч сто восемьдесят пять человек было расстреляно.

Через две недели после истории с Фанни Каплан к Свердлову приехал Виктор Гарский. После беседы он вышел из кабинета, получив большую должность по части снабжения.

Подумать только, как трагична судьба этой женщины: прожить такую короткую тяжёлую жизнь, погибнуть неизвестно за что! Но ещё и после смерти сколько десятилетий само её имя звучало как проклятие. Даже её однофамильцам очень неуютно жилось все эти годы. Только услышав эту фамилию, у любого невольно возникал вопрос: «А не родственник ли это той самой Фанни Каплан?»

Член Союза писателей России. Творческий путь начала в издательстве «Прогресс», где четверть века служила редактором исторической литературы. Первая книга «Небесная вертикаль» вышла в 2008 г. в издательстве «Международные отношения», там же основана авторская серия «Споры богов». В 2014 г. издан сборник «Когда мы были…», в некоторой степени автобиографичный.

В 2018 г. в Лондоне в формате билингва издана пьеса «Пир вместо войны», через год поставлена театром ArtVik (реж. В. Собчак), а в 2021-м в Camden Etcetera Theatre поставлена пьеса «Конец времен». Параллельно в Москве выходит сборник «Поэты и боги», а в 2022 г. «Зебра Е» издает книгу «Что на Небе, то и на Земле», в которой реалии жизни представлены через мифологические образы. В 2023-м издательство «Четыре» выпускает аудиокнигу «Сияющая бездна», где действуют боги-олимпийцы.

Пьеса «Райский сад» – пожалуй, наиболее реалистичное произведение, где нет аллегорий и отсылок к доисторическим героям и сюжетам.

ВЕРА ЮРЬЕВНА – пожилая женщина с тревожным выражением лица, сохранившего следы былой красоты.

СОСЕДКА – не молодая, но подвижная, всегда готова прийти на помощь.

ВАРЯ – высокая порывистая блондинка восемнадцати лет.

ЮРА – обаятельный мужчина лет сорока.

ЛЮСЯ – яркая брюнетка вне возраста.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ – высок, суров, при оружии.

ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ – практически копия первого.

ТРЕТИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ – щуплый, не вооружен.

Действие происходит под Новый год, о чем свидетельствует елка, которая стоит в гостиной, совмещенной с кухней. Гостиная тонет в полумраке, отчего елка, тускло мерцающая мишурой, выглядит довольно сиротливо. В торце кухонного стола, в кресле, явно принесенном из гостиной, сидит пожилая женщина.

К ручке кресла прислонен костыль, по другую сторону – ходунки. На столе – газета, на газете – салатница. По озабоченному лицу хозяйки дома видно, что мысли ее где-то далеко. В центре стола – штоф с наливкой, бокалы, стопка тарелок. В полуоткрытую дверь входит соседка, также одетая по-домашнему, но более строго.

СОСЕДКА. С наступающим, Верочка! (Ставит на стол две шкатулки.) Выбери, какая брошь тебе по вкусу, пока внучка не прискакала. Извини, что не позвонила, знаю, ты не любишь телефон.

ВЕРА ЮРЬЕВНА. Любишь не любишь, а приходится терпеть. Присаживайся, в ногах правды нет. Кто-то сверху намекнул, что не по возрасту скакать, как козочка. Теперь вот завишу от этого говорящего деспота…

СОСЕДКА. Ладно бы говорил, он еще и подслушивает!

ВЕРА ЮРЬЕВНА (рассматривает подарки). Спасибо, очень красиво! Как я понимаю, реплики старинных образцов. Варе больше вишенки подойдут, а этого чудного скарабея я себе оставлю. (Любуется бутылочно-зеленой спинкой жука.) Что за камень, не пойму. Кабошон из хризоберилла?

СОСЕДКА. Ошибаешься. Подлинное римское стекло. Большая удача отыскать среди бижутерии такую редкость. В лавках Израиля много поделок из псевдоримского стекла, но, как говорят в Одессе, это две большие разницы. И со второй брошью не угадала. Это не вишенки, а желуди от «Трифари».

ВЕРА ЮРЬЕВНА. Совсем слепая стала. Вишенку от желудя отличить не могу, но Варюшке должно понравиться. Положи под елку, там уже припрятан смартфон от дядюшки – так она Юру называет. Скарабея на полочку поставь, возле Андрюшиного портрета, а я пока позвоню. Кстати, ты заметила, что дети по телефону почти не разговаривают, только пялятся в него как зомбированные?

СОСЕДКА. Не разговаривают, зато переписываются, а потом стирают написанное, чтобы мы не вызнали их секретов. Впрочем, не будем старыми занудами, мы ведь тоже не очень-то со взрослыми откровенничали… Посуду отнести?

ВЕРА ЮРЬЕВНА. Да-да, разгрузи немного стол! Я тут салат крошу, чтобы руки чем-то занять. Жаль, Варька оливье не любит и настоящих украшений не носит. Хорошо хоть цепей этих ужасных на шею не вешает.

СОСЕДКА (прибирая на столе). Варечка не застала времен, когда молодые люди весь свой золотой запас на груди носили, прямо поверх футболок.

ВЕРА ЮРЬЕВНА. Слава богу, мои дети от этой культуры далеки. Младший с детства небом бредил, самолетики мастерил, старший в изостудии пропадал. Обоим было безразлично, во что одеты, что на столе. Я больше за Вареньку волновалась. При ее-то внешности мать могла и в манекенщицы ее отдать. Она ведь наездами у нас бывала, но ума хватило Московскую школу по удаленке окончить. ЕГЭ этот клятый на сто баллов сдала, в Архитектурный поступила. Все сама, ни у кого совета не спросит. Правда, отец то в небе, то в госпитале, а с мачехой Варя не разговаривает. (Вздыхает.) Да и меня, честно говоря, не сильно балует. Смартфон подарила, а чтобы позвонить – на это времени нет… Даже от слов этих тошнит: смартфон, глитч-арт. Русского языка им не хватает!

СОСЕДКА. Ты звони, а я столом займусь. Дети придут, а в доме мандаринами, пирожками пахнет!

ВЕРА ЮРЬЕВНА. Побойся бога! Какие пирожки? Я с ходунками еле двигаюсь. Когда Юрик дома, он меня в кресле катает, а оно из гарнитура. Колесики хлипкие, сломает в конце концов. Хотел инвалидное кресло купить, но я против. С инвалидного точно не встану.

СОСЕДКА (снует между кухней и гостиной). Ты права, надо ходить понемногу. Мне тоже лень что-то делать по дому, но я себя пересиливаю. Поэтому и пирожки затеяла. Ближе к вечеру занесу. Мои к полуночи заглянут, а потом в свою компанию, этажом выше. Так и будут сновать туда-сюда.