– Иди сюда, Василиса, – говорит адвокат, стоя в двери.

Голос у него такой… грубый и вместе с тем бархатный. До мурашек пробирает. Хочется услышать и другие интонации. Какой он, когда о чем-то просит, а когда шепчет нежности? Совершенно ненужные сейчас мысли клубятся в голове.

– У нас не такие правила, – пытается настоять на своем следователь. – Вы не можете ее забрать.

– Разве?

Я подхожу к адвокату Билецкому так близко, что чувствую его запах. Терпкий, насыщенный, с нотками выпитого в баре алкоголя и, кажется, выкуренной сигареты. Наверное, так пахнет безопасность, потому что я, не удержавшись, подхожу к нему и утыкаюсь лбом в его грудь. Он не принц, скорее серый волк, но я помню, кто за спиной. Там хищник – не то чтобы сильнее, скорее омерзительней. Шакал, не гнушающийся питаться чужим страхом и болью.

– Сумочку мы заберем на выходе, то, что якобы нашли, можете оставить у себя. Василиса пакетик в руках не держала, пальчиков ее вы там не найдете, так что дело пришьете кому-нибудь другому, это уже забота ваша, не моя, – его голос звучит хладнокровно где-то над моей головой.

Вместе с этим обнимает меня за плечи, прижимает к себе, словно защищая. Я снова начинаю трястись.

– Пиджак мой где оставила? – спрашивает уже в коридоре.

– Я… не знаю.

Правда не знаю. Он был, а потом все как в тумане.

– Ладно, сейчас узнаем.

Адвокат берет меня за руку, ведет на выход. Останавливаемся мы у приемного окошка, в которое Билецкий стучит костяшками пальцев, отвлекая сидящих внутри мужчин от разговора.

– Сумочку девушки верните. И пиджак мой найдите, черный. Я девушке его давал, она не знает, куда он делся.

– Она посеяла, а нам ищи?

– Это ваша работа, парни. Поживее.

Пиджак мы находим в той клетке, где меня держали. На нем спит мужчина-алкаш, который собирался со мной познакомиться.

– Эй, але… подъем, – кричит ему парень в форме. – Пиджак возвращаем.

– Оставь, – требует Билецкий. – Если хочешь – себе забери, мне он больше не нужен.

Я чувствую себя виноватой. Он оставил мне наверняка недешевый пиджак, а я бросила его где попало. Сумочку нам возвращают быстро, Марк проверяет содержимое, потом передает мне и просит посмотреть, все ли на месте.

– Все, – киваю.

Марк снова берет меня за руку, ведет на выход. Мне кажется, нам выйти не дадут, остановят, но мы беспрепятственно покидаем участок, а через пару минут я уже сижу на переднем сиденье автомобиля, в котором приятно пахнет корицей и лимоном.

– Чай тебе взял, – говорит Марк, забравшись на водительское сиденье и кивнув на стаканчик на приборной панели. – Надеюсь, не успел остыть, пока разбирались.

Чай я беру, чтобы согреться, но получается как-то не очень, учитывая, что рядом со мной мужчина, который планирует на мне жениться и с которым я познакомилась пару часов назад. Марк выруливает на трассу, уверенно перестраивается в нужный ряд и молчит. А мне нужно поговорить. Узнать, куда мы едем. Он сказал, что поможет, только если я соглашусь на его предложение. Получается, уже согласилась? Я в его машине, пью горячий чай и еще должна ему пиджак. Вряд ли он просто отвезет домой и забудет обо мне, как о страшном сне, хотя именно это я бы и предпочла.

– И что дальше? – спрашиваю, отпив малиновый чай из стаканчика.

– Планировал выспаться.

– Так все просто у вас… – выдаю не без издёвки.

– Я дико заебался за сутки, Василиса. Мне бы хотелось прямо. Есть претензии – высказывай и, если есть возможность, без намеков.

– Плохо их понимаете?

– Вообще не понимаю. Я адвокат, оперирую обычно фактами, со мной, предпочитаю, чтобы говорили ими же.

– Фактов хотите? – я делаю глоток. – Как вам такие – вы подсунули мне наркоту, изобразили крутого спасителя и теперь везете в неизвестном направлении, а послезавтра планируете сделать меня своей женой. Я ничего не упустила?

– Вообще-то, очень многое.

– И что же?

– Например, мой пиджак. Он остался в полицейском участке.

– Вы сами не захотели его забирать!

– Я отдавал его тебе, а не бомжу.

– Простите, но мне от шока не думалось о сохранении вашего имущества. И мы будем говорить про одежду?

– А о чем бы ты хотела?

– Например, о вашем гнусном, мерзком…

– Поступке? – угадывает, перебивая.

– О нем самом.

– Я гнусный, мерзкий, иногда бываю скотиной, еще чаще – сволочью. Я не удивлен эпитетами, Василиса. Чего ты хочешь? Вернуться обратно?

У меня мороз по коже от одной мысли, что придется вернуться в тот кабинет, к тому следователю.

– Нет.

– Вот и славно. Я планирую отвезти тебя домой и приехать завтра в восемь. Нормально? Успеешь проснуться?

– Я встаю в шесть. В восемь мне нужно быть на стажировке в больнице. Завтра у меня важная операция, я не могу ее пропустить.

– Хорошо, во сколько тебя забрать и по какому адресу больница?

– То есть я могу пойти на операцию?

Билецкий тормозит на светофоре, поворачивается в мою сторону, смотрит пристально. Я же сосредотачиваюсь на циферблате, отсчитываю секунды до зеленого.

– Времени у нас остается мало, но думаю, успеем купить тебе все необходимое для бракосочетания.

От этого слова меня передергивает, но меньше, чем от следователя. В сравнении все познается, да? Вот мне так и кажется… я бы, пожалуй, и не сравнивала.

– Зачем вам жена? И почему именно я?

– Я уже говорил, что мне рыжеволосая красотка нужна.

– И все-таки… как так вышло, что дата свадьбы есть, а невесты нет?

– Сбежала, – не понимаю, шутит Марк или говорит серьезно.

Машина срывается с места, Марк увеличивает скорость. Я посматриваю на него украдкой. И потом меня осеняет. Сбежала – это очень хорошо. Мне тоже нужно. До послезавтра где-нибудь скрыться. Спрятаться, чтобы этот Билецкий не нашел, а там или на другую дурочку переключится или просто свадьбу отменит, что в его положении и стоило сделать. Полицейские меня уже точно искать не будут. Я хоть и на стрессе, но прекрасно слышала, что Билецкий сказал – отпечатков моих на пакетике нет. Значит, не докажут, что он в принципе в моей сумочке был.

– Идею с побегом советую сразу искоренить из мыслей, – говорит Билецкий.

И догадался ведь как-то!

– Если завтра я приеду к больнице, и тебя там не окажется, то уже к вечеру ты будешь в розыске.

– Женитесь на преступнице?

– Нет, конечно, но договаривались мы иначе. Нарушение договора с твоей стороны наказуемо.

– А с вашей?

– Я договоренности не нарушал.

– То есть это все? Вся договоренность с вашей стороны – вытащить меня оттуда?

– Считаешь, недостаточно?

– Вы меня туда засунули!

От возмущения сдавливаю бумажный стаканчик, с которого тут же слетает крышка. Малиновая жидкость проливается на мое платье, течет по ногам. Я не хочу замуж. Никогда не хотела. У меня впереди учеба, карьера доктора, помощь больным. Я хочу свое имя на устах у сотен спасенных пациентов. Об этом я мечтала с детства. Когда папа грезил экономикой, а мама педагогикой, я думала, что однажды стану врачом.

– Адрес скажешь или к себе везти?

– Не дай бог.

Марк снова перестраивается, тормозит на очередном светофоре.

– Давай начнем сначала, познакомимся. Было бы неплохо подружиться, – говорит, протягивая мне бумажные салфетки.

Хочется опять-таки швырнуть их ему в лицо. Дерзкой быть, недоступной. На деле же какой-то пшик выходит, потому что я ничего не могу сделать. Сделаю – меня найдут. Придумают, по какой причине задержать. С его-то связями и не на четыре года посадить могут.

– Ну что у тебя там такое, что ты так на меня смотришь? Парень? Или вправду жених?

– Какая вам разница?!

До моего дома рукой подать. Марк паркуется неподалеку, но с двери блокировку снимать не спешит. Вместо этого тянет ко мне руку. Я отшатываюсь, он усмехается и мотает головой. Не нравится ему моя реакция, а мне не нравится он. Точнее, он нравится, а вот его поведение – нет. Решил, что ему все можно. Что по щелчку пальцев и жену себе сообразит, и все что угодно. Такому и верить нельзя. Сказал, что жена ему фиктивная нужна, а там, глядишь, и дети потребуются. Я рожать не буду.