Начался процесс перестройки.

Швы на коже стали разглаживаться, она начала светлеть, кукла забилась в странных конвульсиях, выгибаясь под неестественными углами. Эдмунд осторожно придерживал этому уродцу голову, чтобы оно не сломалось в этом припадке. Мешок с прорезями, заменявший чучелу одежду, стал приобретать вид коротеньких штанишек, салатовой рубашечки и белых вязаных носочков. На голове появились чёрные кудряшки. Неживые глаза приобрели тёмно-серый цвет и зашевелилась. Поднялась маленькая, вполне симпатичная ручка.

Эд повернул существо к себе лицом, спиной к аудитории и констатировал:

— Оно живое. Смотрите.

Когда мой учитель развернул куклу, она в последний раз дёрнулась и обмякла.

Последовала секунда тишины, и оно с тихим бурчанием открыло глаза и осмотрелось. Вместо страшненького лоскутного трупа перед нами был вполне себе милый ребёнок. Небольшой, но хорошо откормленный.

Эд повернул к себе ребёнка.

— Ма-м?.. — малой как-то недоверчиво посмотрел на Эдмунда.

— М-да… все говорили, что мы похожи, — парень щёлкнул уменьшенную версию себя по носу. — Но что б настолько…

Ребёнок внимательно осматривался. Вокруг него начали собираться студенты. Он не особо понимал что происходит, но человек похожий на маму ему нравился, поэтому истерика не начиналась.

— Ну ладно, отпущу вас сегодня пораньше, — махнул рукой старик и указал на ребёнка. — Рио, можете взять его, но не забудьте потом принести назад. У вас где-то два часа.

— Да, профессор, я знаю, — кивнул парень.

Воспоминание дрогнуло и продолжилось во дворе, несколько ребят вели мою маму к фонтану, где уже собралось немало людей:

— Короче, мы там тебе сына достали.

— Что?

Студенты расступились, пропуская маму. На краю фонтана сидел Эдмунд, развлекая маленького себя цветочками и птичками.

— Привет, Циф, а у меня тут коротышка.

— Где ты достал ребёнка?! — девушка застыла перед мальчиком.

— Менталисты учили проекции образов прошлого. Меня попросили помочь. Мы с профессором оживляли куклу по моим воспоминаниям. Часа два он будет выглядеть как я в детстве.

Мама села рядом и повернула к себе голову мальчика. Пухлощёкое существо глядело на неё с любопытством.

— Ты был милый, — мама улыбнулась.

Ребёнок заметил что-то интересное сбоку и, пытаясь повернуться и разглядеть, плюхнулся на бок.

— Ай-ай-ай… Не ударился? — мама посадила мини-Эда на колени. — Тебе же годик?

Воспоминание опять дёрнулось.

— Видишь, гуля, — мама ходила по пустому двору академии, прогуливая урок, и показывала всё, что видела, маленькому Эду. На этот раз ей попался голубь.

— Тик-тика, — малыш ткнул пальчиком в направлении птицы.

— Чик-чирика? Ну да, правильно.

— На день рождения я подарю тебе куклу, — пообещал Эдмунд, наблюдая за происходящим.

— Если можно, такую как вот эта, — просюсюкала мама, обнимая малыша.

— Поверь, такую как эта, ты не хочешь. Он очень стрёмный без магии.

— Тогда хочу такого настоящего. Назовём Морган.

— Пф! Ну, это ты, конечно, рано планируешь.

— Ничего не рано. Свадьба уже осенью. Может, и тебе пора подумать, как будем дальше жить?

— Для начала моя задача обеспечить им спокойное, безбедное детство. А там уж видно будет, когда заводить. От моей карьеры будет зависеть.

— Только прекрати, пожалуйста, рассматривать военную службу как возможность ускориться.

— Да… — Эд лёг на край фонтана, глядя на облака. — Но ты как-то не серьёзно к этому относишься, Цифи.

— А ты зациклился на карьере. К тому же я не говорю, что мне нужен вот такой прямо сейчас — нам всего по семнадцать. Я говорю про ближайшие несколько лет. Года три, например. Просто в перспективе.

Я прислушалась к чувствам учителя. Он склонялся к тому, что не стоит ехать в пустыни, но желание быть уверенным в устойчивом финансовом положении и чувство ответственности не давали ему покоя. Оно и не удивительно, ведь никого кроме мамы и её семьи у Эда не было. Моим учителем руководило желание быть нужным, сильным и полезным, хоть сам он и отказывался признавать это, объясняя свои действия одной лишь ответственностью.

— …а всего заведём пятерых. Эд, ты меня слушаешь?

— Ага… не больше двух.

— Что? В смысле «не больше двух»?! У меня в семье детей пятеро было и ничего…

— А в моей было двое, — перебил Эд. — Сойдёмся на троих?

— Четверых.

— Четвёртый если случайно получится, — пожал плечами Эд.

— Ладно, — проворчала мама и снова занялась маленьким Эдом. — Пойдём ещё птичек посмотрим.

Не то интуиция, не то воспоминания подсказывали, что сейчас начнётся худшая часть в памяти мамы и учителя.

Главы 72–73. Луна.

…

72. Луна.

…

Перед глазами быстро промелькнул выпускной вечер. Вручение дипломов, поздравления, вальс… много чего, но это воспоминание не было таким уж важным. Всего несколько секунд я провела в нём и погрузилась в новое.

— Цифи, — Эд, почему-то с завязанной платком головой, встал за спиной у мамы, готовящей на его кухне ужин.

— А?

— У меня новость. Ты только не психуй, пожалуйста.

— Что ты сделал? — она отложила нож и сполоснула руки.

— Подстригся.

Мама быстро развернулась, прошлась по жениху взглядом и грубовато сдёрнула с его головы ткань. От роскошных локонов осталась лишь миллиметровая щетина.

Мама с ужасом смотрела на остатки причёски.

— Мне же в казарме жить, — Эд потёр кончик носа, отводя взгляд. — Все эти вши, воды не будет подолгу. Пустыня же.

— Тебя распределили в пустыни?

— Ага. Солена Роланда помнишь? Мы с ним в одну часть попали.

— Господи, и это вот так ты будешь смотреться на свадебных портретах?

— У меня волосы быстро растут, особенно летом, — пожал плечами Эд и отмерил в воздухе сантиметров семь. — Будут примерно такие, если выпрямить.

— Какой ужас, — мама тяжело вздохнула.

Замелькали короткие фрагменты. Эдмунд уехал, мама заканчивала приготовления к свадьбе, наконец, заказала платье. Из пустынь ей приходили письма, вполне жизнеутверждающие: Эд поладил с сослуживцами, полюбился командирам, хорошо справлялся со своей работой и быстро учился.

Вдруг из лиловой дымки раздался взрыв. Папа и Эдмунд подскочили с песка и под дождём из кровавых ошмётков побежали прочь. Слышались чьи-то крики, выстрелы, им вслед летели плетения и снаряды. Я не понимала, что происходит, но это, очевидно, было и не важно. Важно было лишь то, что в этот момент Эду было страшно и больно от осознания гибели множества товарищей и хороших друзей.

Мне вдруг стало не по себе от его эмоции. В абсолютно уравновешенном добром парне вдруг проснулось желание убивать и калечить.

От него начали расходиться белые кольца энергии. Из-под ног вражеских солдат вырвалась крапива. Она ломала орудия и хватала магов и солдат, кто не мог или не успевал отбиться. Эд не надеялся победить таким образом, но им с папой нужно было время, чтобы скрыться.

Привыкнув за прошедшие воспоминания считывать душевное состояние учителя, я ощущала, как крапива наносит вражеским бойцам увечья так чётко, словно самолично отдавала растениям приказы.

Ужасный образ сменился лицами двух измождённых парней.

— Эй, Крапивник, ты это видишь? — папа вдруг указал на полуразрушенные башни старого города средь бурых скал.

— Там должна быть вода, — Эд развязал узел из рукавов, держащий куртку на поясе, и, надев её, активировал все защитные артефакты. — Иначе никто не построил бы тут город.

— Вопрос только в том, почему его забросили, — папа тоже включил защиту. — Либо колодцы пересохли. Либо кто-то подселился…

Мир воспоминаний дрогнул. Возник образ колодца в заброшенном городе.

Отвратительное существо, называемое личем, приближалось к парням, медленно пятившимся от колодца. Оно было одето в грязный серо-коричневый балахон. Кожа его была серо-зеленоватой, как пересохшая земля. Глаза не имели белков, а щёки были разорваны, позволяя раскрывать рот шире нормального. Зубы отчего-то стали зелёными. Передвигалось оно с хрипом, скрючившись, но в силу огромного роста, оставалось выше его жертв.