Разорвать помолвку ему это не помешало. Но лучше я об этом промолчу.

…

101. Луна.

…

Часы на стене в коридоре отмеряли минуты до начала письменной части экзамена. Подростки окружавшие меня судорожно листали конспекты и учебники, что-то бормотали, ныли и жаловались друг другу, откуда-то даже донеслось полное отчаянья и лишённое смысла «Да как это всё знать, если не знать!».

Я смотрела на часы, теребя угол тетради. То ли вокруг было холодно, то ли мне только казалось так, но сухие и похолодевшие кончики пальцев скользили по затасканной бумаге, не испытывая трения. Буквы не складывались в слова. Перед глазами плясали стрелки часов и какие-то пёстрые точки без очертаний. Интересно, я упаду в обморок до того как увижу задания или после?

Я покосилась на маму. Она перебирала спицами, постоянно оглядываясь на дверь. Петли путались, ряды на шапке получались неровные, мама постоянно распускала их и вязала по новой, сбивалась в подсчёте петель и снова распускала.

Со стороны двери раздался глухой стук и голос, от которого меня пробила дрожь:

— Чёрт, прости, парень, я не хотел, — ударив кого-то из студентов дверью, в зал зашёл Эдмунд.

Быстрым шагом добрался к нам и тяжело плюхнулся рядом на скамью.

— Жарко, — Эдмунд тяжело дышал и утирал со лба пот. На нём почему-то был длинный плащ. Волосы, всегда объёмные из-за структуры, сейчас и вовсе торчали в разные стороны и выглядели пыльными. — Я слишком стар для всего этого…

Мы с мамой молчали. Не знаю, как ей, а мне, определённо, было что сказать: почему он в плаще? Почему настолько грязный и взъерошенный? Где пропадал? Не уйдёт ли? И более всего я хотела бы услышать, что всё хорошо. Ведь всё плохо! Ужасно! Отвратительно! И мама даже не пытается спорить со мной и уверить в обратном! Мне нужен хоть кто-то, кто был бы уверен в происходящем и в том, что всё было, есть и будет хорошо…

Мой потрёпанный учитель, похожий на сильно пьющего бездомного, достал что-то из кармана и вручил мне. Завёрнутая в вощёную бумажку шоколадка.

— На. Когда ешь, меньше нервничаешь.

— Всё плохо? — я вцепилась в шоколадку, как в спасительную соломинку.

— Ну почему? У тебя есть все шансы сдать экзамен, — потирая переносицу, сообщил Эдмунд. — Главное не нервничай.

— Легко сказать… А если я перенервничаю и не получу зачёт?

— Пересдашь.

— Да, но это всё равно будет провал.

— Луна… Жизнь коротка, мы не вечны, старость и конец света грядут. Однажды ты умрёшь и тебя закопают вместе со всеми победами и поражениями. И какой-то экзамен не будет иметь достаточного значения, чтоб о нём упомянули в траурной речи. Так что можешь лажать как в последний раз.

Я в ужасе и растерянности смотрела на абсолютно спокойное лицо учителя. Он шутит, правда? Или я его достала тупыми вопросами? Или просто он не знает, что сказать, и говорит то, что приходит в голову? Что, что я сейчас должна сделать?! Успокоиться, посмеяться, замолчать?

Секретарь вышел из кабинета и громко объявил, что студентам пора проследовать в кабинеты.

— Ну, всё, иди и побеждай, — рукавом Эдмунд вытер пот со лба.

Я оглянулась на двери аудиторий, куда медленно заползали студенты. Поглядела на мать. Она смотрелась растерянной, но пыталась скрыть это и улыбаться мне. Получалось вымученно. Эдмунд поднял кулак с оттопыренным большим пальцем в одобрительный жест. Улыбка и у него не получилась убедительной.

Оставив конспекты, неуверенно побрела к двери. Шоколадка в руках начала крошиться от давления пальцев и подтаивать. Проносить в аудиторию шоколад правила экзамена позволяли, хоть я и не особо понимала почему.

…

102. Автор.

…

— Где ты был? — когда зал почти опустел, рядом с Эдмундом раздался едва слышный голос.

Эд повернул голову. Пацифика смотрела на него широко раскрытыми глазами. Обеспокоенно и неуверенно. Между ними оставалось сантиметров сорок свободного места, где чуть ранее сидела Луна.

— Я ходил к врачу. Видишь?

Продемонстрировав руки, Эд в очередной раз отметил, как хорошо целитель справился с ожогами — следов почти не осталось. Так же и на лице. Одно плохо — прядь на лбу, бровь и ресницы ему никто восстанавливать не стал. Придётся пару месяцев походить несимметричным, ну да это не страшно.

По прошествии времени ему стало легче думать о сгоревших расчётах. Может, просто после бессонной нервной ночи у него не осталось сил на другие эмоции? Может, сказывалось вино? Это объяснило бы и скачущие перед глазами цветные пятна. Может, он просто сошёл с ума от горя? Кто знает почему, но Эду с каждым часом всё сильнее хотелось радоваться жизни. Наверное, даже больше, чем всегда.

Пожалуй, сегодня он ничего переписывать не станет. Просто будет валяться в горячей ванне с холодным пивом. Плевать, что это вредно. Просто горячая ванна и холодное пиво. Даже книга не нужна. К чёрту любую нагрузку на мозг.

— Почему ты в таком виде?

— Я упал пару раз пока шёл. Один раз в канаву. Мне, понимаешь, было немного нехорошо.

— Почему ты не попросил проводить тебя? И почему ты, чёрт возьми, в плаще?! Начало июня. Ты же сваришься.

Эд расстегнул плащ. Рубашку покрывали бордовые пятна вина. Со стороны могло показаться, что ему вспороли живот.

Пацифика в момент приобрела нездоровый бледно-зелёный цвет. Косметика, скрывающая следы недосыпа, не сумела спрятать столь резкое изменение.

— Это вино. Не нервничай, — заверил Эдмунд.

— А переодеться?

— Да я и так к вам опаздывал. Домой прихожу — нет никого. Развернулся, пошёл в академию.

— А шоколадка откуда? У нас же не было.

— Купил.

— То есть на то, чтобы купить Луне шоколадку у тебя время было, — Пацифика с трудом оторвала взгляд от рубашки и поглядела так, словно пыталась убедиться, что Эд не умалишённый. — А на то, чтоб забежать на второй этаж и взять чистую рубашку — нет?

— Забочусь о ребёнке. Что, собственно, тебя не устраивает?

Пацифика продолжала буравить его взглядом:

— В основном то, что не удосужился даже записку оставить, когда уходил, — голос стал гораздо громче, в нём прозвучала обида.

Эдмунд медленно кивнул, признавая неправоту. Руки у него, конечно, болели, но ничто не мешало использовать вместо них крапиву. Писать, удерживая листьями карандаш, он научился ещё во времена академии, когда приходилось вносить решения контрольных работ в тетради нескольких студентов сразу.

— В прошлый раз хоть до этого додумался.

Эд вопросительно вскинул бровь. В прошлый раз? До него не сразу дошло, о чём речь.

— Ах, да… — взгляд серых глаз устремился в сторону и вниз. Прочь от зелёных. — Чёрт, а это плохо выглядело со стороны. Учитывая, что я наговорил…

— Да, представь себе! Выглядело кошмарно!

Те родители и «учителя вне академии», кто по какой-то причине сидел в вестибюле, стали оглядываться на повысившийся тон.

— Думал, успею вернуться к моменту, как вы проснётесь. Если бы собирался исчезнуть, оставил бы письмо обязательно, — негромко, чтоб помешать окружающим подслушивать, отозвался Эдмунд.

— Тогда где тебя носило?! — громкие восклицания сменились едва различимым обиженным шипением.

— У врачей было полно работы после бури. Много кого деревьями и черепицей побило. Очередь выстроилась.

— И всё-таки было сложно черкануть пару строчек?

Пацифика придвинулась ближе к Эду и, отведя в сторону плащ, оценила нанесённый рубашке урон.

— Ладно, пойдём. Попробуем привести тебя в порядок, — вздох. — Поросёнок ты, а не Крапивник.

Главы 103–107. Луна.

…

103. Луна.

…

Я выбрала лиловую бумажку и прочитала задания. Плетения на три и четыре руны и применение одного из них.

— Вариант 30.

Глубокий вдох. Тестовую часть я написала. Не идеально, но не думаю, что запорола. Перешла в другой кабинет и не упала в обморок. Две победы за день. Всё хорошо. Держимся.

— Не волнуйтесь, мисс, — старенький маг, один из принимающих экзамен, добродушно улыбался. — Вам нечего бояться.