– Что-то важное?

– Да! Кое для кого, даже жизненно важное.

Любаша, наконец, нашла упаковку чайных пакетиков. Нормальный чай в этом доме не водился.

– Не могу пить эту синтетическую гадость, – поморщилась Любаша.

В самом деле, замоченный пакетик издавал сильный химический запах, обозначенный на этикетке, как «аромат лесных ягод».

– А пойдем в блинную. Там подают отличный чай. Хочешь – черный, хочешь – зеленый. Заодно и ребенка накормим.

Уже через десять минут Никитка с аппетитом наворачивал блинчики с вареньем в кафешке на первом этаже Веркиного дома. А мы с Любашей наслаждались свежезаваренным зеленым чаем.

– Женя не напрасно с тринадцати лет вкалывала в школе моделей. Ее заметили, и сразу после окончания школы Женя по контракту с модельным агентством укатила в Париж, – продолжила Любаша свой рассказ. – Адский труд, я тебе скажу. Я тоже занималась в этой школе. Но долго не выдержала. Мало того что там физические нагрузки ого какие, контроль за весом, так еще и моральная обстановка… брр, серпентарий, по-другому не назовешь. У них на пути к успеху все методы годятся. Да и роста у меня не хватало, сантиметра два-три. Сначала думала – вырасту, не получилось. Оно и к лучшему. Но Женя там быстро освоилась. Она зубами и когтями боролась за место под солнцем и добилась своего. Подписала контракт на вполне приличных условиях. Но в Париже она себя работой изнурять не стала.

– Потратить столько сил, что бы попасть в столицу моды, и, добившись своего, опустить лапки? Не понимаю.

– Да нет. Это как раз понятно. Если хочешь чего-то добиться, надо вкалывать день и ночь без выходных и праздников. Век модели недолог, а подорванное здоровье такая трудовая деятельность обеспечит. У Жени была другая цель. Она хотела устроить личную жизнь. И устроила. Уже через годик она вышла замуж за француза, сразу забеременела. То есть нет, не так. Она забеременела и сразу вышла замуж. Но, к сожалению, малыш погиб. Несколько лет назад Женя родила еще ребеночка. Ну, а теперь разводится.

– Почему?

– Чувства остыли. А еще она узнала, что он, скотина, любовницу имеет, и бросать ее не собирается.

– Кого не собирается бросать, жену или любовницу?

– Да ни ту, ни другую. Проблема в том, что у них такие законы, из-за которых она в случае развода не сможет увезти с собой ребенка. Ребенок должен остаться с французским отцом. Если, конечно, отец сам не согласится, что бы бывшая супруга забрала младенца на свою историческую родину. А он ни за что не согласится. Во-первых, он в Жан-Мишеле души не чает, во-вторых, его любовница детей иметь не может. Поэтому он на ней и не женился в свое время. Хотя у них были отношения еще до Жени.

– Подлец! И что, никакого выхода?

– Ты не знаешь Женю! Она найдет выход из любой ситуации! Ее супруг – состоятельный бизнесмен, может быть, поэтому она так скоропалительно выскочила за него. Но после свадьбы проявилась его патологическая скупость. Вполне возможно, что это и стало основной причиной развода, а вовсе не любовница. Вот это Женя и решила использовать. Она взяла какие-то важные документы. Ну, вроде как шантажировать мужа. Он же жадный. Женя надеется, что в обмен на документы он согласится оставить ребенка с ней. Они сейчас все втроем гостят у Жениной мамы.

– Гостят у Жениной мамы? Я так поняла, что они разводятся. Чего ради он к теще притащился?

– Так потому и притащился, что разводятся. Он опасается, как бы жена с тещей тут чего не сотворили, ребенка куда-нибудь ни спрятали. Глаз с них не спускает. Папку с документами Женя тайком привезла с собой и передала мне, что бы я их схоронила до поры до времени. Потеря грозит Жану-Мишелю старшему большими убытками, и Женя собирается шантажировать супруга. Она верит, что это поможет ей оставить ребенка себе.

– А это ничего, что мы при Никитке все обсуждаем?

– Ничего, во-первых, когда он ест, он глух и нем. А, во-вторых, папка-то все равно пропала. И по-французски Никитка не очень понимает, а Жан-Мишель старший на русском только «пошел ты» может сказать. Так что ребенок нас не заложит. Правда, ребенок?

– Когда я ем, я глух и нем.

– Ого!

– Да просто Верка блины не умеет жарить, ты же знаешь.

– А Жан-Мишель видел, как Женя передавала тебе документы?

– Я думала, что не заметил. Мы с Женей целую операцию провернули. Она мне батничек привезла в подарок, так мы с ней закрылись в комнате померить. И пока я громким визгом выражала якобы восторги, Женька мне на ухо давала пояснения.

– Да вы просто гении конспирации. А почему «якобы восторги»?

– Да потому что этот скупердяй не дал ей денег на нормальную вещь. А та тряпка, что я примеряла, никак не могла вызвать восторга, который я так старательно изображала. Думаю, он что-то заподозрил. Не такие уж мы и гении конспирации, как видишь.

– А куда ты спрятала документы?

– Да я их особенно и не прятала. Сунула в секретер за книжки.

– И когда это было?

– Да дней пять уже.

– А папка не могла пропасть раньше?

– Нет. Верка все последние дни безвылазно торчала дома. У нее на всех работах отпуск. Она и расслаблялась по-полной. Спала до упора. Потом на диване с книжкой лежала или телевизор смотрела.

– А поесть?

– В магазин Никитка бегал. Один раз мама с пирожками приезжала. Она потом долго ругалась на то, что Верка так обленилась. Лежит на диване, посуда не мытая, квартира не убрана. Ну, Верке-то это все как с гуся вода. Я, говорит, на трех работах вкалываю, имею право отдыхать, как хочу. И никто ей тут не указ. Мамуля наша обиделась и уехала. А вчера вечером Верка к ней сама прикатила, Никитку привезла. Узнала, что у них на работе сторожу срочно надо по семейным обстоятельствам уехать на несколько дней. Она за него подежурит. А то из отпуска выйдет – без денег, отпускные она к тому времени проест, а тут какая-никакая, а зарплата набежит.

– Все как обычно.

– Ага. А утром после смены она Никитку забрала, поехала домой. Ну и застала это…

– А как проникли в квартиру?

– Наверное, ключ подобрали. Следов взлома нет. А дверь, когда они пришли, не была заперта. Правда, еще и окно открыто.

Забраться в Веркину квартиру через окно было проще простого. На расстоянии вытянутой руки проходила пожарная лестница. Верка не раз говорила о том, что надо бы поставить решетку на окно гостиной. Но у нее вечно не было на это денег. Учитывая отсутствие в квартире ценных вещей, никто не собирался одалживать ей денег на установку решеток. А зря. Но нас тоже можно было понять. Дашь ей в долг, а когда подойдет время возвращать, она опять будет на мели и опять перезаймет у кого-нибудь из нас. И так до бесконечности.

– А у кого были ключи от двери?

– Пока ни у кого, дверь-то только поставили. Она даже нам с мамой ключи не дала. Собиралась привезти вчера вечером вместе с Никиткой, да забыла.

– О! Вы здесь! И я с вами перекушу! – довольная Верка плюхнулась за наш столик. – Как сегодня блины, нормальные? Девушка, мне, пожалуйста, двойные со сгущенкой и вареньем! И с курицей! – прокричала Верка со своего места. – Вы уже поели? Нет? Ничего, я быстро догоню.

И склонившись над тарелкой, Верка принялась энергично поглощать еду. Аппетит у нее всегда был отменный.

– Мам, я наелся, пойду домой, – Никитка встал из-за стола.

– Иди, сынок, иди. А тарелку оставьте, я доем, – это Верка обращалась уже к расторопной официантке.

Мы с Любашей только переглянулись. А что нам оставалось делать? Все внушения о том, что надо уже остановиться и начать контролировать свой вес, Верка с возмущением пресекала. И чем больше становился вес, тем яростнее возмущение. Нам с Любашей только и оставалось, что смотреть на Верку с молчаливым укором.

Вдруг, за какую-то долю секунды молчаливый укор на Любашином лице сменился выражением неподдельного ужаса. Конечно, Любаша – существо эмоциональное, но не до такой же степени. Я проследила за ее взглядом. В дверь, к которой Верка сидела спиной, только что вошло семейство. Мама, длинная и худая, как вязальная спица, папа и мальчик лет пяти. Ничего особенного. Кроме того, что папа был шоколадного цвета, негр, в общем. И мальчик тоже такой шоколадненький, только посветлее. Сытая Верка как раз вытирала губы салфеткой.