3

Лиззи возвращалась в квартиру с чувством стыда. Кто знает, как поступит Оливер после того, как его жестко отшила такая простушка. Она не думала об этом, скорее крутила в голове их сегодняшний разговор и представляла, как могло бы быть, если бы она согласилась. Одно она знает точно – в ее сердце что-то хрустнуло, и этот хруст она чувствовала не только сердцем, она слышала его ушами, чувствовала запястьями, он вибраций прошелся по всему ее юному телу.

Двадцать три года, Лиззи, тебе всего двадцать три. Ты живешь на съемной квартире и подрабатываешь кассиром в свободное от учебы время. Согласие на его предложение могло перевернуть ее жизнь с ног на голову, изменить все. Но отдаться парню при первой возможности, а затем переехать к нему жить? Она не могла так поступить. Как минимум потому, что не чувствовала себя зависимой от него. Она нуждалась в нем, но не была зависимой. Легко быть сильной женщиной у всех на виду, но внутри нее бушевал ураган. Он долбил по каждой нервной клетке и превращал в пепел всю ее любовь к самой себе. Кто знает, сколько таких женщин у него было. Он не должен считать тебя одной из них, не должен…

Сжимая в руках стакан со свежезаваренным кофе «Сливки», она хотела бросить эту затею и уйти. Однако глубоко в ее подсознании все еще хранилась детская наивность – ей хотелось верить в то, что он сможет ее добиться. В конце концов, кто ты такая, Лиззи, и кто он. Тебе больше подходят парни по типу этого сбитого с толку Джеки из кофейни…

Во дворе стоял припаркованный автомобиль Оливера. Ей нравились люксовые авто, и она представляла себя на пассажирском одного из них с роскошным водителем. И пусть это будет Оливер… Но она никогда не была одной из тех, кто ведется на бабки. Если она и влюбилась в него, то за его характер. И за его глаза…

Ручка входной двери дернулась и в квартиру вошла она. Не успела Лиззи пройти на кухню, как в ее ноздри ударился запах жареной курицы и она осознала, что безумно голодная. В животе мигом почувствовалась пустота и он зарычал, как трактор.

– Я даже отсюда слышу, как урчит твой живот, – крикнул Оливер, – проходи скорее, я приготовил нам омлет с курицей и шпинатом.

– Я безумно голодная, – сказала она, вошла ну кухню и поставила на стол стаканчик с кофе. – Нормальный кофе!

Он посмотрел на Лиззи, и она снова испытала этот странный трепет, заставляющий дрожать все тело. Пока ее не было, он успел одеться в клетчатый серый костюм и в голове ее снова понеслись картинки… На одних она видела его напротив себя, в том же костюме, с той же улыбкой, и пусть она будет в этих же шмотках, лишь бы изменилось одно – они будут не на кухне, а под алтарем. На других она видела себя хозяйкой на этой же кухне. Жадно соскучившаяся, она будет выискивать силуэт своего мужа в окне. Как ни странно, в его голове пронеслись те же самые мысли. Они почти не знали друг друга, но рисовались чувства, будто знакомы тысячу лет.

– Ты не обижена на меня, надеюсь? – на барную стойку с его руки соскользнули тарелки, он отодвинул Лиззи стул, чтобы она присела, а затем сел сам.

– За то, что хотела сделать приятно мужчине, с которым провела ночь, а он ужаснулся? Нисколечки, – снова она ударила его под дых.

Странно, подумал Оливер, но я тащусь от ее шуточек…

Скромный завтрак показался Лиззи самым потрясным за всю ее жизнь, то ли потому, что его приготовил сам Оливер О'Конор – владелец крупной логистической компании, то ли потому, что она тащится от самого Оливера.

– Очень интересный вкус, – заметила Лиззи, – это шпинат?

Он кивнул головой и продолжил есть. В какой-то момент она почувствовала на себе его взгляд.

– Чего ты так смотришь? Я как-то странно ем? – даже если она и ела странно, то какое ему, черт возьми, дело до этого?

– Ничего, просто… Ты так быстро ешь…

– Извините меня, если я помешала вашему завтраку, о, милорд! Но я безумна голодная и если честно – мне глубоко по барабану как я ем. Это вкусно. И это комплимент для тебя.

Как же я ужасна, думала Лиззи.

Как же она прекрасна, думал Оливер.

– Нам пора выезжать, – сказал он, глотая кофе.

Лиззи с удивлением отметила, что стакан, в котором она химичила, стоял на комоде пустым, а этот кофе он не выпил и наполовину. Это победа, Лиззи Стивенсон, чистая победа!

– Мы поедем на твоей машине? – спросила она.

– На моей.

И снова перед глазами поплыли картины. Эта сучка Сюзан сгорит, увидев нас вместе. Как же прекрасно она будет выглядеть в легком облегающем платье, выходя из его авто…

– Хорошо. Мне нужно сходить в душ и привести в порядок мое платье. Ты, кстати не помнишь, где оно лежит?

– Ты про это платье? – на указательным пальце вытянутой руки висела черная разорванная тряпка. Лиззи взглянула на него с тоской. Твою мать, это была моя лучшая вещь! – Я куплю тебе новое, не беспокойся. Вам, бедным студентам, наверное нелегко приходится.

– Ну уж явно полегче чем богатеньким и симпатичным парням, за которыми бегают сотни ранимых шлюшек, – спокойно сказала она.

Эта язвительная улыбка и выражение глаз… О Боги! Она сводит меня с ума!

– Наденешь мой костюм. Какой захочешь…

Никакие минуты ее жизни не сравняться с этим утром. Ей было без разницы – проснулась она в просторной квартире или в занюханном номере убогой гостиницы, в это утро она чувствовала себя женщиной. Женщиной в том смысле, какой возложен на это слово – она была прекрасной и самой прекрасной на свете! И она была любимой, самой любимой на свете… Никакие жизненные невзгоды не сравняться с единственным женским счастьем – таять в объятиях крепких рук и чувствовать себя защищенной девочкой. Она хотела отдаться ему снова, прямо сейчас, в душе или за обеденным столом, она хотела быть его марионеткой и пусть он делает с ней все, что хочет – он не посмеет сделать ей больно, она чувствовала это.

И все, о чем она мечтала, стоя босыми ногами на мокром кафеле, маячило в голове Оливера. Сделай это! Зайти к ней в душ было единственным его желанием, от которого он, кажется, мог свихнуться – прижать ее мокрое тело к стене и обхватить ладонями, упереться своими губами в ее… Он сам поставил запрет на это действие, и ясно понимал почему – я сделаю так, чтобы она захотела стать моей… Отныне он желал не только ее тела – он желал познать ее душу.

Спустя полчаса они неслись по проезжей части, чтобы закончить празднование свадьбы Сюзан и Джонотана. В черно-белом капризе улицы на них оборачивался каждый, и каждый мечтал быть похожим на этих двоих безумцев.

4

Четверо молодых парней с длинными кучерявыми волосами аккуратно отстегивали друг другу пару затяжек в проулке между рестораном «Хитс» и террасой пустующего бара «Джерси». На их щетинистых лицах отражалась усталость, полузакрытые глаза свидетельствовали о конкретном недосыпе и иначе быть не могло – вчера они знатно нажрались под вой целого стада бушующих родственников Сюзан. Держа одну руку в кармане помятых брюк, парниша в клетчатой рубашке и развязанном галстуке втягивал кривую самокрутку и закатывал глаза в череп. Клубы дыма вырвались из вонючего рта с шипящим звуком:

– Не, парни, эта оторва Нэнси – еще та штучка. – Сказал он. – Вчера она оседлала меня так, что кажется сломала мне копчик.

Парень напротив, одетый явно получше других, засмеялся с закрытым ртом, принимая между указательным и средним пальцами на скорую руку скрученный косячок. Он закрыл глаза и зашипел дешевой травкой, затем сказал:

– Эта потаскуха вчера оседлала каждого второго, не только тебя, Тими, спроси у Криса, вчера он повидал ее задницу со всех сторон и насладился ей как следует. – Он толкнул локтем парнишу по левую руку, обоих разорвал смех. – Если ты думаешь, что уломал эту сучку, то я надеюсь, что ты хотя бы не целовал ее в губы, – волна смеха накатила на всех, кроме Тими, он был моложе остальных, с еще не огрубевшей пушистой бородкой.