Ваза K2800. Еще один яркий пример изображения пиршества, в ходе которого его участники пьют какао. Фото: Д. Керр.
Многие сосуды, например знаменитая «Ваза с кроликом» К1398, в «Посвятительных формулах» названы «тонкостенными чашами» для какао. Это не случайно. Они действительно отличались от более грубых бытовых гончарных изделий с толстыми стенками. Высокая степень мастерства, с которой придворные художники расписывали элитную керамику, придавала этим произведениям искусства особую ценность и препятствовала их хождению в широких слоях общества. Правда, есть свидетельства того, что условный «средний класс» пытался подражать правящей верхушке и иметь у себя похожие вещи. В домашних и административных контекстах археологи часто находят остатки полихромных сосудов, которые украшены псевдоиероглифами, имитирующими подлинную письменность, и с точки зрения качества производства и сложности росписей также заметно уступают керамике из дворца. Вероятно, это показывает, что знать среднего уровня вполне могла позволить себе пиршество с питьем какао, пусть и более скромное, чем у владыки, но изящно расписанные сосуды с «Посвятительными формулами» доставались ей лишь изредка, скорее всего, в виде дара от сюзерена. Посуду для царей и высшей знати, видимо, производили в специальных мастерских, пользовавшихся протекцией двора и укомплектованных высококвалифицированными кадрами. Как свидетельствуют надписи, некоторые талантливые художники непосредственно принадлежали к правящей элите, являлись близкими родственниками царей. Например, сразу несколько ваз, созданных по заказу «Священных Владык Ик’а’», были расписаны «владыкой из Туубаля» — местности, упоминаемой также на стелах из Наранхо. Здесь уместно сказать, что и на каменных монументах (стела 7 из Агуатеки и другие) встречаются подписи резчиков с титулами владык. Они дают основания предположить, что младших царских отпрысков, которые не могли претендовать на высшую власть, но обнаруживали талант к рисованию и каллиграфии, видимо, отдавали в особые школы при дворцах, где принцев обучали сложному мастерству росписи или резьбы. В условиях полигамии и наличия у правителей майя многочисленного потомства мужского пола это, помимо прочего, был еще и один из механизмов, позволявших до поры до времени ослабить напряжение внутри элиты, дать возможность младшим царевичам занять достойное общественное положение. Схожую ситуацию мы встречаем у науа кануна Конкисты, где, например, сын знаменитого царя Тескоко Несауалькойотля по имени Уэцин занимался изготовлением скульптур из цветного камня.
Особо хотелось бы упомянуть текст на цилиндрической вазе К635, предназначавшейся, согласно «Посвятительной формуле» в верхней части сосуда, для питья свежего какао. Внимание эпиграфистов с конца 80-х годов привлекала нижняя полоска иероглифов, которая в зависимости от порядка чтения знаков дает почву для различных толкований. Д. Стюарт в свое время интерпретировал всю нижнюю полосу как подробную подпись художника, расписавшего сосуд. При таком чтении получалось, что мастер, который называет себя просто ах Машам, то есть «человек из города Наранхо», приходился сыном «Священному Са’альскому Владыке» и царевне из Йаши (Йашха). Под влиянием публикации Стюарта красивая история о царевиче, расписывавшем изящные сосуды для какао, прочно вошла в научно-популярную литературу и часто пересказывается по сей день. Тем не менее, после более внимательного изучения надписи она была поставлена под сомнение. Крайне маловероятно, что вся нижняя строка — это подпись художника. Скорее, она представляет собой продолжение предыдущего фрагмента — столбцов, в которых назван хозяин чаши. Последний, несомненно, принадлежал к династии правителей Наранхо, он носит традиционные для местных царей титулы «Священного Са’альского Владыки» и сак чувена. Логично поэтому думать, что именно владелец сосуда назван сыном царя и царицы, художник же скромно именуется «человеком из Наранхо» и в данном случае представителем правящего рода, скорее всего, не был.
Цилиндрическая ваза К635. Фото: Д. Керр.
Д. де Ланда в своем «Сообщении…» отмечает, что пир у знатных майя на Юкатане завершался вручением ценных подарков. Можно сказать с уверенностью, что похожая практика существовала и в классический период. В качестве даров гостям, вероятно, могли передавать самые разнообразные ценные предметы, от тканей и бобов какао до украшений из жадеита, но надежнее всего археологически засвидетельствовано распространение расписной керамики, в том числе цилиндрических ваз для напитка какав. Например, ваза K4464, знаменитая своим изображением танцующих богов кукурузы, изначально служила одним из сосудов для питья какао «Священному Са’альскому Владыке» К’ахк’ — Тилив-Чан-Чаахку, но археологи нашли ее не в его столице, а внутри богатого погребения в городище Буэнависта-дель-Кайо (Белиз), расположенном в 14,5 км на восток от Наранхо. Последние находки подтверждают, что Буэнависта-дель-Кайо являлась центром скромного царства Комкомских владык, которое в 696 году потерпело от Са’аля военное поражение, после чего оказалось в его сфере влияния. Напрашивается поэтому вывод, что К’ахк’ — Тилив-Чан-Чаахк подарил свою личную чашу для какао за верную службу некоему вассалу из Буэнависты, видимо, местному правителю. Сосуды, принадлежавшие «Священным Владыкам Ик’а’», обнаружены в гробницах Эль-Перу, Дос-Пиласа, Тамариндито, кроме того, есть свидетельства, что иногда художники из Ик’а’ расписывали посуду изначально предназначавшуюся для владык из других царств. Замечательная чаша для «свежего лесного какао», известная теперь как «Ваза начальной серии», была создана мастерами из Па’чана (Эль-Соц), но нашли ее археологи Института Карнеги (Вашингтон) в ходе раскопок погребения в соседнем Вашактуне. Наиболее вероятно, что расписная керамика передавалась из рук в руки прямо во время совместного пиршества. Последнее, таким образом, выступало одновременно средством подтверждения политического союза или лояльности и формой распределения ценных вещей между представителями узкого круга элиты, своеобразной альтернативой открытых для более широкого доступа рынков.
Ваза K4464, подаренная правителем Наранхо своему вассалу из Буэнависта-дель-Кайо. Фото: Д. Керр.
Майя ценили какао не только потому, что из него можно было приготовить разнообразные и вкусные напитки. В Месоамерике бобы этого дерева использовались в качестве платежного средства, своеобразного заменителя монет. Для Центральной Мексики XVI века испанские авторы оставили нам целые перечни с указанием стоимости тех или иных товаров и услуг в какао-бобах, также имеются сведения о сумме дневной зарплаты в бобах для представителей различных профессий. Д. де Ланда не балует читателей своего «Сообщения…» такими подробностями, но он также пишет о том, что для майя Юкатана бобы какао представляли ценность как средство оплаты: «Они вывозили соль, ткани и рабов в землю Улуа и Табаско, обменивая все это на какао и камешки (cuentas de piedra), которые служили у них монетами. На них они имели обыкновение покупать рабов и другие камешки, изящные и красивые, которые сеньоры носили на себе как драгоценности на праздниках».
На расписной керамике классического периода не раз можно увидеть сцены подношения майяскому правителю больших свертков, обернутых белой тканью или перевязанных веревками. Иероглифические подписи свидетельствуют о том, что в них содержались предметы дани, вручаемые владыке его сановниками. Судя по имеющимся данным, получение сюзереном дани от вассалов являлось одним из ключевых элементов отношений господства-подчинения в политической иерархии майя. К сожалению, в надписях отсутствуют подробные отчеты о поступлении дани с перечислением ценных предметов, из которых она состояла. На основании разрозненных свидетельств можно сделать вывод, что правителей майя интересовали ткани, яркие перья птицы кецаль, шкуры ягуара и, конечно же, украшения из жадеита. Но одной из самых распространенных форм уплаты дани являлась передача определенного количества бобов какао. Так, на фреске из Бонампака рядом с царским троном изображен большой мешок, на котором написано, что в нем содержится «пять раз по восемь тысяч (бобов) какао», то есть сорок тысяч бобов. Другой важный пример мы имеем на вазе K5453, где под царским троном можно увидеть мешок, подписанный «три раза по восемь тысяч (бобов) какао», что суммарно составляет двадцать четыре тысячи бобов. Данная сцена интересна еще и потому, что в ней запечатлен прием «Священным Кукульским Владыкой» посланника от «Священного Канульского Владыки». Читателям сайта «Мир индейцев» уже, вероятно, хорошо известно, что кукульские и канульские владыки — это две наиболее могущественные династии, которые на протяжении большей части классического периода боролись за гегемонию в мире майя. Здесь не место подробно вдаваться в сложный вопрос, представитель какой именно ветви «Священных Кукульских Владык» выступает главным героем на вазе K5453 и как следует понимать прием канульского посла в общем контексте истории майя. Для нашей темы важно лишь отметить, что бобы какао, весьма вероятно, были переданы посланником в качестве щедрого дара, призванного закрепить достигнутый договор или склонить кукульского царя к союзу. Постоянное стремление писцов указать точное количество бобов, видимо, не случайно и говорит о том, что древним обитателям Месоамерики какао заменяло монеты еще за много веков до испанского завоевания. Правда, трудно утверждать с уверенностью, что подписи на мешках в дворцовых сценах следует понимать буквально как фиксацию одновременного поднесения царю десятков тысяч бобов. Возможно, это просто символическое обозначение богатства правителя.
