– Здесь?

– Направо. Сожалею, что раскрутить вас на разговор за жизнь нет времени. Хотя… вы же свидетель. Нужно допросить. Но этим скорее гэбисты займутся.

Инга притормозила в тупичке.

– Почему я свидетель?

– Были у места происшествия накануне взрыва. Они так или иначе всех установят, допросят. Где родилась, где крестилась, есть ли родственники в ЦРУ и ИГИЛ, само собой.

– Только этого не хватало!

– Спасибо, что подвезли. На чай не приглашаю.

Лёха открыл дверь.

– Вас как зовут, милиционер?

– До сих пор не представился… Лейтенант Алексей Давидович, уголовный розыск Первомайского РУВД.

– Алексей, позвольте один совет. Постарайтесь быть полезным Евгению Михайловичу, если вы столь способны, как себя рекламируете. Он умеет ценить нужных людей. Но не идите поперёк его воли. Например, заставив меня подвезти вас.

– Я не заставил, а попросил. И записи на мобилу не делал. Впрочем, неважно. Спасибо вам, Инга, что подвезли, и прощайте.

Он вылез из машины, сжимая в руках грязный подранный пуховик, на котором пробитый американский орёл утратил былое величие.

Огни «Рено» моргнули в конце двора. Лёха вздохнул и поплёлся к подъезду. На душе было гадко.

Собственно, там и не могли порхать бабочки. После увиденного в «Заряне» даже самому закоренелому цинику стало бы не по себе. Вдобавок, разговор с Ингой оставил скверный осадок.

Чего он, собственно, достиг? Поставил на место, добился своего. Обманул и дал понять – ты поверила и повелась. Гордо сказал «прощай» после того, как поговорили вроде бы по-человечески, не навязался на продолжение знакомства, то есть будто сам её «продинамил».

Инга, конечно, весьма напоминает заносчивых хищных самок, вызывающих спортивный интерес: обуздать, укротить и принять позу победителя. Надолго связывать себя с такой здравомыслящему мужику даже в голову не придёт.

Но девица не была похожа на чистой воды пиявку, вытягивающую соки из мужика, запавшего на её прелести. В манерах, словах, даже в повороте головы у неё есть что-то такое, не вписывающееся в портрет стандартной хищницы. Из-за этого мелкая победа Лёхи, выходит, не стоит ни рубля.

«А, семь бед – один ответ», – решил опер, принимая душ. Под лопаткой щипала ранка от стекольного пореза.

Прав Гаврилыч, нужно держаться от Инги подальше.

Порог райуправления Лёха переступил образцовым оловянным солдатиком: в парадной форме, «начищенный, выбритый и отутюженный».

Его сосед по кабинету Василий, по прозвищу Вася Трамвай, также явился при белой рубашке и блестящих погонах – несение службы в праздничный день обязывало цеплять китель и шинель, операми не любимые. Служба в розыске приучает не афишировать на улице принадлежность к милицейскому ведомству, отчего Лёхе сходил с рук его басурманский имидж со щетиной и курткой, словно отобранной у бомжа. Впрочем, этой ночью пуховик был признан павшим и торжественно спущен в мусоропровод.

«Трамваем» напарника звали отнюдь не за богатырское телосложение, под стать многотонному транспортному средству. Василий, наоборот, был ростом невысок и фигурой хилый. На одной из первых самостоятельных вахт он «надежурил» труп. Человек, явно отравленный, сел в вагон на первомайской территории, там же ему стало плохо. Вася, забив на раскрытие, потратил полдня, чтобы доказать: потерпевший окончательно дал дуба, когда трамвай громыхал уже по Советскому району. По правилам, когда место преступного посягательства неизвестно, глухарь с трупом виснет по месту смерти, в данном случае доставив головную боль уголовному розыску Советского РУВД.

– Хорошо смотришься! Помылся, побрился. Наверно, исподнее чистое надел. Если залюбят тебя до смерти, чтоб сразу в этом и похоронили.

– И тебе доброе утро, приколист, – Лёха повесил шинель в шкаф. Из зеркала на него глянула физиономия, далёкая от лучшего состояния – бледная от недосыпа и волнения. Да и в промежутках между неприятностями, у оперов всегда недолгими, он совсем не годился бы в кинокастинге на роль героя-любовника. Слишком худое лицо, зауженное в нижней части так, что о подбородок можно уколоться, было украшено редкими тёмными усами. Серые глаза никак не желали отсвечивать стальным блеском и несокрушимой уверенностью. Чёрные прямые волосы Лёха всегда стриг коротко: отпущенные на свободу, они норовили разбежаться в разные стороны. Между подбородком и узлом галстука нервно дёргался острый кадык.

«Зато уши не торчат», – вспомнил он мамино утешение и отправился к столу, чтобы открыть сейф с папочками документов о нераскрытых преступлениях, при виде которых хотелось заголосить под Розенбаума: «Глухари на токовище…» Полюбоваться на картонное великолепие не успел, репродуктор внутренней связи оповестил о скором начале пятиминутки.

Речь держал начальник РУВД, явно уже накачанный в горуправлении по самую затычку. Он сурово вещал «о попытке подрывных элементов подорвать стабильность в стране путём подрыва трёх взрывных устройств».

– В магазине и банке применён, по предварительному заключению… – ему пришлось свериться с бумажкой. – Применён аммонал с детонатором из двуперекиси ацетона. Третий теракт отличается от двух первых. В качестве бризантного вещества применён, опять же по предварительному заключению, самодельный чёрный порох. Помечайте подробности, товарищи офицеры. Строго напоминаю о применении секретности. Дмитрий Фёдорович, вас что-то развеселило?

– Старший лейтенант Цыбин, – поднялся опер из ОБЭП, на которого опустился обличающий взор подполковника. – Виноват. Только на новостных порталах всё уже расписано, и куда подробнее.

Он взмахнул смартфоном, как водится у ОБЭП, не самой дешёвой модели.

– Перестаньте таращиться в трубу во время совещания! – вскипел начальник управления, но его осадил сидящий рядом видный мужчина в штатском, незнакомый и до сей поры не представленный.

– Имеет место быть утечка информации. В МВД, у нас или у вышестоящих, куда мы докладываем. Разберёмся.

Лёха прикинул, что над КГБ в роли вышестоящих пребывают только Совбез и Администрация Президента. Как, интересно, гэбист собирается там устраивать разборки?

– Слышишь! – шепнул Вася. – Версия теракта утверждена, и все три взрыва связали вместе. Лёша, знаешь, чего они так торопятся? По «Приору» задержанный есть, его охрана подстрелила.

– То есть, если не удастся раскрыть теракт, «Заряну» повесят на грохнувших банк…

Они заработали осуждающий взгляд подполковника. Начальник управления как раз перешёл к финальной части монолога – о том, как надо работать. В качестве положительного и в данную минуту недостижимого в своём совершенстве примера он привёл подвиг экипажа Советского отдела департамента охраны. Милиционер-водитель на «Ладе Приоре» умело преследовал и загнал в тупик «Гелендваген» организованной преступной группы (в зале раздались недоверчивые смешки), где задержал злодеев с применением табельного оружия, причём применение признано законным, что означает – применять его нужно, но только с соблюдением инструкции, а не так, как у нас применялось в прошлый раз…

– Если не уволят нафиг, попрошусь перевестись в охрану, – тихо пробормотал Лёха.

– Я бы лучше в ГАИ, – так же тихо ответил Вася Трамвай. – Мне в кадрах рапорт показывали. «В связи с трудным материальным положением прошу перевести меня в ГАИ».

– В ГАИ оклады такие же.

– Оклады – да. А материальное положение лучше.

Пятиминутка уложилась в положенный час, закончившись обычной раздачей кнутов и пряников при явном дефиците вторых. Папаныч мотнул лысой головой: «Пошли, мол», – выразительно глядя на группу оперов.

Начальника Первомайского угрозыска звали Папанычем не за сходство с Анатолием Папановым, а за любимую фразу, заимствованную у Лёлика из «Бриллиантовой руки»: «Бить буду аккуратно, но сильно». Широкий и лысый, он проворно косолапил по коридору районного управления в сопровождении того самого солидного, признавшего утечку.