— Почему детям? — перебила графского секретаря Лера. Сердце девушки болезненно сжалось. Она не понимала, при чем здесь ни в чем не повинные малыши.

— Легче всего управлять взрослыми через их детей! Неужели ты не понимаешь? — зашипела, опять не выдержав, мейсса Фырмыр, встревоженно косясь на дочь. — Я тогда отпустила Луизу потому, что сама была беременна. Я не могла больше смотреть на страдания несчастной, которая полюбила не того, кого следовало, а еще я понимала, что Гайвен, озабоченный тем, что у него скоро будет наследник, не станет скрупулезно проверять мои слова. Дети — лучший инструмент для грязных манипуляций. Любые распри в прайде означают в первую очередь смертельную угрозу для самых слабых.

— А я-то чем вам помогу? — Валерианна совсем запуталась. Судя по затихшим звукам, бой на поляне уже завершился, скоро ее начнут искать, а она так ничего и не поняла. Хорошо хоть, влюбленная парочка, зализывающая друг другу раны, вроде бы про нее забыла.

— Ваше покровительство не сможет отменить никто. Даже ваш супруг. Тем более он будет обязан поддержать вас, так как сам сделал выбор, связав себя узами не в городской ратуше, а тут, у древнего символа «решения души, сердец и обязательств». Это же не брачный алтарь, а место, где приносят и другие клятвы. Самое древнее место во всем графстве. — Рсмурс понимал, что времени мало, но старался объяснить достаточно подробно, чтобы Валерианна, не дай создатель, не решила, что ее обманывают и используют втемную.

— Танимрий женится на моей дочери и тогда сможет стать главой рода, — опять вмешавшись в беседу, торопливо выпалила мейсса Фырмыр, с тревогой вглядываясь куда-то за спину Леры. — Под покровительством вашей семьи единственное, что останется остальным претендентам, это официальный вызов по праву сильного.

Злобный оскал мьеста Рсмурса явно давал понять, что шанса не будет ни у кого. За свою Эйе он готов рвать кого угодно.

За спиной Валерианны раздалось зловещее рычание кого-то большого и очень злого, а вся троица двуликих потемнела лицом и моментально сменила облик.

Стараясь не делать резких движений, Лера чуть повернула голову, скосив глаза, после чего облегченно и почти радостно выдохнула:

— Кейтса, Берт!

— Медленно пяться к нам. — Басовитое рычание заляпанного кровью белого бинтуронга мирным назвать было сложно. Парень явно настроился на новых противников и сильно переживал за стоящую между ним и опасной троицей девушку.

Кейтса с обвисшим крылом припала к земле, напружинив лапы перед прыжком. Ее взгляд метался между черной пантерой и молодой львицей. На пантере он замирал дольше, пасть мантикоры была оскалена, демонстрируя здоровенные клыки, а глаза светились ненавистью и предвкушением мести.

Лера не знала, придется ей потом пожалеть о своем решении или нет, но выбор она сделала без раздумий. Гайвен Фырмыр был мертв. И если с мейссы Симилы нельзя было снять всю вину, то смягчающие обстоятельства у пантеры имелись. Что до Рсмурса и Эйелы, то они и вовсе были ни при чем.

Шагнув вперед к троице хищников, Валерианна развернулась к друзьям, раскинув руки в стороны, словно прикрывая собой огромных кошек.

— Я беру их под свое покровительство.

Слова вылетели будто сами собой. Как всегда, для раздумий и каких-то взвешенных решений момент был совсем неподходящий.

Буря грянула незамедлительно.

— Они убили мою мать! — Взревевшая Кейтса рванула когтями землю и взвыла так, что с другого конца полянки в их сторону со всех лап понеслась компания стражников. — Ты… Почему⁈ Р-р-рау-у-у!

Казалось, сейчас она кинется, отшвырнет Леру, как куклу, и все равно доберется до своих врагов, но, резко развернувшись, мантикора рванула куда-то в лес. Берт лишь на миг смерил Валерианну непонятным звериным взглядом, рявкнул что-то в сторону Рсмурса и бросился вслед за любимой. В округе совершенно точно было небезопасно.

Леру от слов Кейтсы словно ушатом воды окатило. Кажется, старшая Фырмыриха была права: потерять подругу очень легко. Кейтса явно восприняла ее поступок как предательство.

На Валерку навалилась апатия. Повторив страже про покровительство, позволив Рсмурсу отвести себя к алтарному камню и еще раз поклявшись, что род Фырмыр под ее защитой, она без интереса смотрела, как приносят брачные клятвы секретарь и Эйела.

— Я все для тебя сделаю! — услышала она сбоку слегка хриплый от волнения голос мейссы Фырмыр. — Я верну тебе долг даже ценой жизни.

Шатаясь, как пьяная, будто ей на плечи рухнула скала, Лера чуть не свалилась в траву у камня и устало села.

Взгляд зацепился за валяющийся под деревом труп росомахи. Желудок сделал кульбит, несчастный человеческий организм, похоже, исчерпал все запасы прочности.

Остальное девушка помнила как в тумане.

Рычание, разговоры и споры. Ее куда-то несли. Она слышала женские голоса. Ее раздевали, обтирали, под уставшим болевшим телом оказался матрас с прохладой чистых простыней. Тепло одеяла укрыло ее, прогоняя нервный озноб, и Лера забылась тревожным сном, где ее пытались догнать кошмары.

Только каждый раз, когда сердце замирало от страха, она видела несущегося ей на помощь могучего льва. Его рычание и сверкающие яростью глаза прогоняли все страхи и всех злодеев.

Ее заступник был полон решимости защитить свою «травушку» даже во сне.

Пришла в себя Валерианна только через сутки. Где то на краю сознания она смутно помнила как просыпалась один или два раза и неизменно натыкалась на внимательный и тревожный взгляд Мааля.

Мужчина похоже все это время дежурил в кресле рядом с ее кроватью. Граф звал лекаря и слуг. Леру максимально аккуратно и бережно осматривали, поили бульончиком, а потом лекарь вливал в нее ложечку сладко-горькой густой жижицы пахнущей мятой и полынью. Валерианна опять отключалась лишь успевая отметить темные тени под глазами ее двуликого и висящую на перевязи руку. На этот раз пробуждение видимо было окончательным, не таким как раньше. Да и свежеиспеченного супруга в кресле она не обнаружила. Зато попытавшись вылезти из под одеяла услышала над ухом глухое ворчание. — Ох ты ж, это сколько же шерсти теперь из постели вытряхивать придеться — от неожидонности она ляпнула первое что ей пришло в голову глядя в заспанные осоловело моргающие львинные глаза — а в человеческом то виде нельзя что ли было нормально лечь. На морде моментально проснувшегося большого, гривастого котика тут же появилось непередаваемо хитрое и довольное выражение словно он в одну наглую личность приговорил тазик сметаны- Не хотел смущать тебя моя травушка — проурчал он и в глазах зверя вспыхнули лукавые огоньки — но если шерсть тебе не нравиться…Мааль сменил облик и Лера тут же вспыхнула маковым цветомОна так то помнила, что обычно двуликие меняя ипостась в одежде, в ней же и оказываются при обратном обороте. Граф Нейрандос похоже предпочитал спать без всего и соответственно забравшись в постель к молодой жене в львинном обличии до этого разоблачился по полной. Правда бедра мужчины частично скрывала удачно сбившаяся комом простынка целомудренно прикрыв самое интересное. Надо сказать и без этого Лере очень там было что рассматривать. Только вот эстетическое удовольствие сильно портили еще свежие начавшие только-только рубцеваться раны, огромные синяки и кровоподтеки. Может старые шрамы и служат украшением для мужчин, но свежие да еще в таких колличествах не вызывают ничего кроме беспокойства. Еще к своему удивлению девушка разглядела и кое что совершенно неожиданное. На груди Мааля прямо над солнечным сплетением тонкими золотистыми линиями был прорисован довольно узнаваемый цветочек. Соцветие валерьянки из множества мелких цветов казалось излучало легкий свет. Кончики пальцев у нее аж зачесались от желания прикоснуться и погладить. Она закусила губу раздумывая насколько это прилично в такой ситуации. — Ну все таки он мне муж — мелькала в голове вертя легкомысленным хвостиком шальная мыслишка подбивая на удовлетворение ее тактильного любопытства. — Мало ли что ему тогда в голову взбредет? — более осторожная мысль пыталась выпихнуть первую — котики они такие! Шустрые и игривые если что…И вторая мысль практически получила свое подтверждениеПод задумчивым взглядом молчаливой Леры глаза Мааля потемнели. Он качнулся вперед притягивая к себе свою травушку, аккуратно и бережно, осторожно словно боясь спугнуть. Ее голубые глаза встретились с его желто-карими, в горле у Леры пересохло от его говорящего о много взгляда. Все разумные и не очень мысли напрочь унесло куда то далеко далеко. Губы Мааля нежно коснулись сначала кончика ее носа, как бы обозначив поцелуй. Мужчина чутко прислушивался и принюхивался ловя малейшие колебания и эмоции своей пары.