Четырнадцать тысяч. У меня есть семь месяцев, чтобы сэкономить четырнадцать тысяч долларов, только если все пройдет гладко.
Я знала, что лечение бесплодия обходится дорого, и отдавала себе отчет в том, что оно, скорее всего, будет необходимо в будущем. Чего я не планировала, так это того, что мне придется платить за заморозку своих яйцеклеток в возрасте двадцати семи лет после того, как любовь всей моей жизни и тот, кто, как я думала, станет отцом моих детей, решил переспать с другой.
Мой врач предупреждал нас, что мы должны были начать пробовать много лет назад, но Алекс не был готов. Я не виню его, потому что я тоже не была готова, но он постоянно подчеркивал, что мы скоро займемся этим. Вот почему я не стала замораживать яйцеклетки раньше, пока у меня все еще была страховка моих родителей. Но он дотянул все до того, что я постарела на год и потеряла страховку, а сам засунул свой член в другую.
Снижение овариального резерва5 — обыденная фраза, чтобы сказать, что мои яичники стареют быстрее, чем остальная часть моего тела.
Несмотря на то, что моему организму далеко за двадцать, мои яйцеклетки находятся на грани выхода на пенсию из-за генетической предрасположенности со стороны мамы. Если я хочу когда-нибудь сохранить возможность иметь биологических детей, мне нужно поскорее что-то с этим делать, и, поскольку я не могу позволить себе брать отгулы на работе, мой план состоит в том, чтобы копить, копить, и еще раз копить до следующего лета — хоккейного межсезонья.
Райан достает блокнот и ручку из ящика стола. Я бы предположила, что это его «ящик для мусора», но у него даже ручки аккуратно сложены в ряд. У каждой мелочи есть свое определенное место. Психопат.
Он пишет «Соглашение о временной аренде Блу» в верхней части блокнота.
Он дважды подчеркивает слово «временной».
Я не знаю, что раздражает больше — откровенное напоминание о том, что он не хочет, чтобы я жила здесь, или прозвище, которое я заработала за завтраком.
Он пишет первый пункт — Арендная плата.
— Как насчет пятьсот баксов в месяц? — он водит ручкой по странице, опираясь на предплечья.
Я изо всех сил стараюсь не пялиться на вздувшиеся вены, бегущие по его мускулистым рукам, когда обдумываю его предложение, но это отвлекает.
Пятьсот баксов в месяц? Этой суммой он точно не избавится от меня. Она даже не покроет дополнительные коммунальные услуги, которые я собираюсь оплачивать по его счетам.
Может быть, он действительно хочет, чтобы я жила в его квартире, и это его способ заставить меня остаться? Я вполне могу позволить себе платить пятьсот баксов в месяц.
— Только в том случае… — продолжает он, в то время как мой разум все еще размышляет о возможном скрытом значении его слов, — …если ты будешь откладывать оставшиеся пятьсот баксов на сберегательный счет для своего собственного жилья.
Забудьте. Он собирается взять с меня почти ничего, лишь бы я уехала как можно скорее. Тем не менее, это великодушно, и я не мазохистка. Если он сам согласен брать с меня столько, я с радостью позволю ему. У него явно есть деньги. Тем более маловероятно, что он знает, как будут распределены мои сбережения.
— Договорились.
Его глаза светлеют, кожа слегка разглаживается в уголках, однако он едва улыбается.
— Ты даже не собираешься спорить со мной? Не будешь требовать платить больше?
— Нет, — я пожимаю плечами. — Думаю, мистер Райан Шей, вы прекрасно можете позволить себе приютить меня.
Его внимание возвращается к блокноту, и уголки его губ приподнимаются, когда он пишет 500 долларов + 500 долларов сбережений рядом с арендной платой.
Следующая строка — Правила.
Куда же без этого.
— Дай угадаю. Тихий час начинается в 8:30 вечера, и перед каждой домашней игрой ты совершаешь небольшой ритуал жертвоприношения, о котором никто не должен узнать.
— Как мило.
Я с улыбкой опираюсь щекой на ладонь.
— Продолжишь так говорить, Шей, и я, возможно, привыкну к этому.
— Никаких гостей, — говорит он, когда пишет то же самое.
— Я не могу пригласить друзей в гости?
— Стиви можешь.
Я слегка смеюсь, не веря своим ушам.
— И Зандерса, — предлагает он, как будто дает мне больше вариантов. — И пара моих товарищей по команде тоже может прийти.
Мои брови взволнованно приподнимаются.
— Квартира, полная парней из НБА? Я в деле.
— Нет.
— С тобой неинтересно.
— Я не хочу, чтобы здесь были незнакомцы, — продолжает он. — И никаких ночных гостей.
— С тобой действительно неинтересно. Ты уже ревнуешь, Райан? Мы прожили вместе всего двенадцать часов, и тебе невыносимо видеть со мной другого мужчину. Серьезно?
Он делает движение указательным пальцем, обводя им мое лицо.
— Эта всегда работает? Ты всегда получаешь то, что хочешь, благодаря этому?
— Ты имеешь в виду мое очарование? Двадцать семь лет, малыш.
Еще одно легкое движение его губ. Черт меня побери, если это не самое сексуальное, что я когда-либо видела.
— Я не собираюсь трахаться с тобой. Делай, что хочешь, — говорит он, и эти слова мне не нравятся. Мне нравилось думать о том, что он вел себя по отношению ко мне чересчур по-собственически и не мог вынести мысли о присутствии другого мужчины рядом со мной, потому что хотел меня для себя.
— Просто не приглашай сюда никого, — продолжает он. — Я не хочу, чтобы здесь находились незнакомцы. Не хочу показаться тираном, но я никуда не могу пойти, чтобы меня не узнали. Моя квартира — мое безопасное место, где я могу по-настоящему уединиться, и я не хочу терять это чувство. Так что никаких гостей. Это не подлежит обсуждению.
— Я понимаю, — отмахиваюсь я. — Я работаю с профессиональной хоккейной командой, помнишь? Я знаю, что такое папарацци и вспышки фотокамер.
— Нет. Это совсем другое. Все намного серьезнее, чем у ребят из «Рэпторс».
На мгновение между нами повисает тишина, пока он непреклонно выдерживает мой взгляд. Я не проводила свой обычный сеанс интернет-слежки за Райаном Шеем, но, возможно, мне следовало это сделать. Кажется, он пытается сказать что-то еще, не выставляя себя самоуверенным профессиональным спортсменом, и теперь я жалею, что не поняла невысказанных слов.
Когда я впервые встретила брата Стиви шесть месяцев назад, мне пришлось сдержаться, чтобы не поискать его имя в Интернете. Он, несомненно, был самым привлекательным мужчиной, которого я когда-либо видела, но я ему не понравилась. И меня это сильно беспокоило меня больше. Мне не хотелось ничего знать о нем, потому что он не хотел знать обо мне.
— Ладно, никаких гостей, — соглашаюсь я.
— Обещаешь?
Очевидно, для него сложно впускать в свой дом совершенно незнакомого человека. Я не понимала этого. Отнеслась к этой жизненной ситуации легкомысленно, а он, очевидно, нет.
Я сажусь прямо, надеясь, что он видит, насколько серьезно я сейчас к этому отношусь.
— Обещаю.
Он выдыхает, когда пишет «Никаких гостей» рядом с «Правилами».
Он продолжает писать — Никаких друзей. Никакой еды. Никакого беспорядка — ссылаясь на мое ужасно произведенное третье впечатление.
Что ж, будь я проклята. У Райана Шея есть чувство юмора.
— А что насчет твоих гостей? — спрашиваю я, прежде чем мы сможем слишком далеко отклониться от этой темы. — Где ты… развлекаешься с ними?
Он поднимает глаза на меня, затем проходится взглядом по моему лицу, скользит по шее и задерживается немного дольше на моей груди. Райан прикусывает нижнюю губу, и от его пристального внимания мои соски твердеют, напрягаясь под тонкой майкой.
Он ухмыляется на это, и, черт возьми, его ухмылка великолепна.
— О чем именно ты спрашиваешь?
Господи, его голос стал хриплым.
Я сглатываю, закидывая одну ногу на другую, чтобы приглушить внезапную пульсацию от его ухмылки.
— Я спрашиваю… — я колеблюсь, поскольку от одной мысли, с кем и где Райан Шей занимается сексом, между ног начинает болезненно пульсировать. Прочищая горло, повторяю: — Мне было интересно…
