Ни запахи, ни интерьер за прошедшие годы в этом доме не изменились, все вокруг еще больше обветшало. В этом доме, казалось, навсегда укоренились запустение, беспорядок, грязь, паутина и слои пыли. Каждый раз, переступая порог этого дома, Полянская чувствовала, как болезненно сжимается сердце. Эти посещения не доставляли ей удовольствия. И сейчас ей тоже хотелось поскорее покинуть этот дом. Миновав переднюю комнату, они с Виталей вошли в заднюю, где работал телевизор.

Картина, открывшаяся им, заставила Злату больно прикусить губу, чтобы не рассмеяться.

На старом продавленном диване у телевизора сидели баба Ариша и баба Валя. Сидели, не шелохнувшись, плечом к плечу, а на лицах их, испещренных морщинами, красовались светло-зеленые кружочки огурца.

Злата услышала, как у нее за спиной хмыкнул Дорош, пытаясь сдержать смех, но не обернулась, боясь рассмеяться.

– Здрасте! – громко поздоровалась девушка.

– Златуля? Гэта ты прыйшла? – не обернувшись к ней, спросила Максимовна.

– Я! – откликнулась девушка.

– А што гэта за мужчынка з табой? Мужык твой?

– Нет, это не мой муж, но суть не в этом! На деревне собрание было!

– Якоя? А мы з Валяй нiчога пра сабрання не чулi! Нiна не заходзiла… – Пожарник приезжал!

– Пажарнiк? Дык ён быў месяц назад, правяраў вон тыя на паталку…

«Тымi на паталку» были пожарные извещатели, которые устанавливали в домах пожилых людей. В случае возгорания они реагировали на дым и оповещали об этом пронзительным сигналом.

– Он приезжал не поэтому. Просто хотел предупредить всех в деревне о запрете на посещение лесов. Знаю, вы, баба Ариша, вряд ли дойдете до леса, но вот баба Валя, я знаю, вы в лес похаживаете… Даже сейчас, когда все лисички давно высохли, да и черника на кустах тоже. Вы ведь, кажется, дрова из леса таскаете? Так вот сейчас нельзя. Могут дать штраф, и большой.

– Правда? – удивилась пожилая женщина. – Но ведь у меня денег нет.

– Это их нисколько не волнует! Поэтому я и говорю, пока не пойдут дожди, от хождения в лес воздержитесь!

– Но я ведь не курю и костров в лесу не жгу. И сейчас там столько сухих дровишек. Если ж я не натаскаю их сейчас, чем же я буду зимой топиться?

Злата и Виталя переглянулись.

– Баб Валя, – подал голос мужчина. – Если вас в лесу заметят пожарники, а они курируют леса, вам не то, что топиться, вам есть не на что будет покупать зимой!

– Ну, хорошо, как скажете! – покорно согласилась старушка. – Ну, ладно, мы пойдем… – сказала девушка и уже собиралась повернуться, но в последний момент передумала. – А что это вы делаете? – не смогла не поинтересоваться Полянская.

– Так это мы омолаживаем кожу! – с серьезным видом заявила баба Валя. – По телевизору рассказывали, говорили, очень помогает, вот мы с Максимовной и решили попробовать! Видишь ли, Злата, мы ведь теперь в людях бываем, а вдруг опять ты нас куда-нибудь пригласишь? Или сюда приедут журналисты…

Злата, едва сдерживая смех, посмотрела на Дороша и увидела, как у того трясутся плечи от беззвучного смеха.

– Понятно! Ну, мы пошли! До свидания! – быстро сказала девушка и метнулась к дверям.

Во дворе, больше не сдерживаясь, Полянская расхохоталась.

– Смейся-смейся, Злата Юрьевна! Видишь, до чего довели старушек твои презентации? А что дальше будет? – посмеиваясь, заметил Виталя, выходя следом за ней.

– А что может быть дальше? – вопросом на вопрос ответила девушка, продолжая улыбаться.

Мужчина близко подошел к ней, опасно близко, так, что Злата едва удержалась от желания отступить на шаг, и протянул руку, чтобы что-то стереть с ее щеки.

– Они постригут друг друга и, отправившись в город, прикупят себе косметики! Представляешь себе Максимовну с припудренным носиком? Кстати, у тебя на щеке пыльца!

Полянская вздрогнула, когда пальцы Витали коснулись ее щеки, и почувствовала, как от внезапной слабости подогнулись колени. Щеки вспыхнули, взгляд заметался…

– До этого вряд ли дойдет… – внезапно севшим голосом ответила девушка и отступила на шаг. – Можно я сама? – прочистив горло, попросила она и отвернулась, боясь, как бы Дорош не прочел смятение в ее глазах.

Они покинули двор и, выйдя на дорогу, пошли на деревню.

– Сегодня снова пойдешь бродить в поля? – первым нарушил воцарившееся молчание Виталя. Спросил негромко, с нежностью и улыбкой, знакомой девушке.

– Не знаю. Может быть. А ты снова пойдешь высматривать тюк соломы, что получше да поближе к твоему дому? – не смогла сдержаться Злата.

Дорош тихонько рассмеялся.

– Нет. Солому Масько благополучно закатили ко мне во двор, я уже забросил ее на вышки сарая и забыл о ней. Мне соломы больше не нужно. Сегодня думаю отдохнуть. Привезу подругу, и вместе мы проведем чудный вечерок…

Злата понимала: говорит все это Виталя лишь затем, чтобы позлить ее, вывести из себя, заставить ревновать, понятно, все это было ложью, но если все же нет?

– Ты ведь женат! – как-то уж слишком резко бросила она.

– Я помню! – невозмутимо отозвался он. Благо, они уже дошли до дома Полянских и надобность в продолжении этого неприятного разговора отпала.

Быстро простившись с Виталей, Злата поспешила домой, а он, не торопясь, пошел дальше. Вечером девушка осталась дома. Искушать судьбу не хотелось. Как не хотелось и давать повод мужчине думать, будто она намеренно ищет с ним встреч. Злата осталась дома этим вечером, но мыслями она была не здесь. Убирая после ужина посуду, разговаривая с мамой, укладывая дочку спать и читая ей сказку, она ежесекундно думала о Дороше. Где он сейчас и чем занят? Соврал ли он или действительно сейчас развлекается с какой-нибудь девицей на даче? Ей хотелось бы чувствовать безразличие ко всему, что касалось Дороша, настоящее равнодушие, только вот не выходило. Это было каким-то затмением, и тут бы вспомнить ей обо всем том, чем закончились их отношения пять лет назад. Ей воскресить бы в памяти свои обиды и унижения, которым он ее подверг, а она вспоминала его улыбку и теплоту взгляда. Она простила ему все давно, а вот забыть его так и не смогла. И избегая встреч с ним все эти годы, прекрасно знала, какой может быть ее собственная реакция. Может быть, в этом было куда больше физического, земного, но каждый раз что-то как будто поднималось внутри, стремясь ему навстречу, заставляя забывать обо всем другом…

Ужасно хотелось выскользнуть из дома и потихоньку пройтись до маленького домика. На улице ночь, ее никто не увидит, и Виталя об этом никогда не узнает, а самой себе Злата уже проиграла. Бесполезно было отмахиваться от очевидного и обманывать себя, ее по-прежнему волновало все, что было связано с Дорошем. Он все так же волновал ее…

Девушка уложила Маню спать и легла сама. Но сон не шел. Она ворочалась с боку на бок на широкой кровати и не могла уснуть. Было жарко. Не хватало воздуха. За стенкой монотонно бормотал телевизор и храпел папенька. Да и внутри у нее творилось что-то неладное. Все трепетало, дрожало и билось. Злата понимала, что не уснет до утра, если сейчас не выпьет чего-нибудь успокоительного. Но вместо того, чтобы отправиться за каплями, девушка, чтобы не потревожить родителей, вылезла во двор через окно и вышла на улицу.

Нет, она не собиралась идти к дому Дороша. Просто хотела немного посидеть на лавочке, подышать прохладным ночным воздухом, подумать, успокоиться, сбросив то наваждение, которое не желало проходить вот уже столько дней… Злата села на лавочку у калитки и огляделась. Ночь была тихой. Улица пустынной. Лунный свет, просачиваясь сквозь листья березы, что росла у дома, рисовал причудливые узоры. Ночь была такой волшебной, и так пронзительно пахли лилии в палисаднике. Сердце сдавило тисками тоски, и, чтобы не расплакаться, Полянская закусила губу.

А ведь что бы ни говорил Виталя, каким бы равнодушным и беспечным ни казался, где-то в глубине его темных глаз девушка видела неприкрытое безудержное желание обладать ею. Оно притягивало, лишало воли и разума. Ведь то же испытывала и она, хоть и стыдилась себе в этом, признаться. И сейчас она сидела и чуть не плакала от отчаяния и какой-то ужасающей безнадежности.