Но, может быть, действительно было бы лучше для них обоих, если бы он все забыл. Вот так они и шли, переглядываясь украдкой, пока шлепанец не со скользнул с ноги Златы, а ощетинившиеся остатки сжатых хлебов не оцарапали ступню.

Девушка охнула и ухватилась за руку Витали.

– Что такое? – обеспокоенно спросил мужчина, наклонившись к ней. – Что случилось?

– Ногу поранила, кажется!

– Потому что под ноги надо смотреть, а не глазки мне строить! – хохотнул мужчина.

– Ох, ну и сволочь же ты! – возмутилась Злата и, сунув ступню в шлепанец, хотела отдернуть руку от Витали, но он не дал ей этого сделать и взял за руку. – Можно я пойду сама? – попробовала воспротивиться Полянская, каждой клеточкой почувствовав нежность и теплоту его ладони.

– Нет! И не спорь! Я вообще не представляю, как ты можешь ходить по этой стерне! Здесь же покалечиться – раз плюнуть!

– Ага! – только и сказала Злата. Мужчина потянул ее за руку и увел со стерни.

Теперь они шли по траве, и выпавшая роса мочила ноги. Почти стемнело. Погас закат, а луна, красная, огромная, как будто раскаленная зноем этого летнего дня, лениво поднималась над лесом. Они больше не говорили. Как-то вдруг ночь, окутавшая их, стала сном, который Злате часто снился. В том сне она вот так же шла с Виталей по траве, вот так же он держал ее за руку, она чувствовала его тепло и нежность, а в сердце тихонько пробуждалось то самое невероятное, невозможное ощущение счастья. То самое, которое когда-то она испытала с ним. То, которое она искала в супружеской жизни с Лешей, но так и не нашла. Оно поднималось в душе, сметая все здравые доводы, оно кружилось, как рой бабочек, вызывая желание смеяться и плакать. Когда они остановились напротив их огорода, Дорош выпустил ее руку из своей и повернулся к ней.

– Ну вот, в целости и сохранности я доставил тебя домой! Беги, а то домашние волноваться станут.

– Ты, кажется, хотел поговорить, – прочистив горло, напомнила Злата.

– Уже не хочу! На самом деле я выяснил все, что хотел! – с улыбкой в голосе парировал мужчина.

– Да?

– Ага!

– Ладно! – только и сказала девушка и, обойдя его, пошла к своему огороду, даже не простившись. Ее раздражали загадки и намеки, которыми говорил Виталя. Ей непонятны были его веселость и те неизвестные выводы, которые он делал для себя.

– Спокойной ночи, Злата Юрьевна! – тихо засмеявшись, сказал он ей вслед.

– И вам того же с тем же! – не обернувшись, бросила она и ускорила шаг.

Глава 8

В полдень следующего дня в доме Полянских зазвонил домашний телефон. Елена Викторовна как раз прилегла с Машкой отдохнуть, а Юрий Владимирович, прихватив рыболовные снасти, отправился с Михалычем на копанку.

В доме в этот час царила тишина. Девушка, прикрыв дверь спальни, чистила на кухне яблоки, собираясь к полднику испечь шарлотку. На плите закипал компот. Злата любила побаловать дочку домашней выпечкой, считая ее более полезной, чем кондитерские изделия из магазина, а Машка была сладкоежкой, впрочем, как и все дети ее возраста.

Когда раздалась пронзительная трель домашнего телефона, девушка бросила яблоки и почти выбежала из кухни, на ходу вытирая руки о фартук. Телефон у них был старый, еще покойной бабушки Сони, с крутящимся диском и пронзительным, дребезжащим звонком. Мама часто говорила, что этот звонок мертвого поднимет, и все соглашались. Но так как телефон работал и не ломался, поменять его все не доходили руки. Поэтому сейчас Злата и неслась в прихожую, чтобы поскорее снять трубку, подозревая, что маму или дочку он точно разбудит.

– Алло! – немного запыхавшись, произнесла она, сняв трубку. Звонила баба Маня, спросила маму и, узнав, что та отдыхает и будить ее Злате не хотелось бы, сообщила, что приехал пожарник. На остановке у дома Тимофеевны он собирает всех деревенских. Папы дома не было, маму будить не хотелось, поэтому Полянская, порадовавшись, что еще не успела приготовить тесто для шарлотки, сложила яблоки в миску и поставила в холодильник. Перекинув косу на плечо, она нахлобучила на голову шляпу трилби, белую, с черной лентой на тулье, на которой английскими буквами было выведено название знаменитого пляжа в Одессе.

Она привезла эту шляпу из своего свадебного путешествия и летом любила носить ее вместо панамы. Сунув ноги в шлепанцы, Злата вышла из дома, прикрыв за собой дверь, и отправилась на деревню. Уже из-за поворота она увидела на остановке толпу людей. Перед ней спешила баба Нина Луговская. Оглянувшись, девушка увидела, как баба Нина Стрижак вышла на дорогу. Полянская догадывалась, зачем приехал пожарник: обстановка в лесах в такую сухую, жаркую погоду была опасной. А деревню ведь со всех сторон окружали леса, да еще и торфяники. Если, не дай бог, в лесу вспыхнет пожар, последствия для деревни могут быть самые ужасающие.

Жара держалась уже не одну неделю. И то, что пожарник приехал только сейчас, опять же свидетельствовало о том, как мало местные власти заботило то, что может случиться с Горновкой. Даже для сельского совета эта деревня с горсткой дворов не представляла особой ценности. Хаты здесь по-прежнему даже бесплатно никому не нужны были.

На лавке уже сидели баба Маня и баба Рая, Тимофеевна с дедом. Рядом, сбившись в кучку, стояли те, кто жил на другом конце деревни, да еще жена Гуза. Его самого видно не было, и девушка подозревала, что основная часть мужского населения Горновки сейчас на копанке у них за огородами. Сейчас в такую жару там, видно, самый клев. И ведь что самое интересное (этому Злата Полянская не уставала удивляться), как они узнают о намечающемся сборе? Ведь у Юрия Владимировича не было мобильного, а у Серака отсутствовал даже домашний телефон, однако же вот так выходило, что в одно и то же время они собирались в одном и том же месте.

Чуть поодаль стоял пожарник, рядом с ним Дорош, одетый в красную футболку и широкие льняные шорты. Он стоял к ней спиной, поэтому и не увидел сразу. Злата, завидев его, сбилась с шагу и почувствовала, как бешено забилось сердце. Впрочем, она сумела быстро справиться и взять себя в руки. Подойдя к собравшимся, громко поздоровалась со всеми. Мужчина обернулся, улыбнулся, кивнув ей. Но Злата, лишь на мгновение задержав на нем взгляд, отвернулась и заговорила со старушками. И все же, как и раньше, как и всегда, каждая клеточка ее тела, как будто встрепенувшись, тут же отреагировала на его близкое присутствие.

Подошла баба Нина, и стало понятно, что больше никто не придет. Кирилловна сказала, что заходила к бабе Вале, но той не оказалось дома. Баба Ариша вряд ли смогла бы доковылять сюда, не то чтобы еще и в лес. Ноги почти не слушались ее. О Масько и говорить не стоило. Они либо были у кого-то в заработках, либо уже успели выпить и теперь отдыхали у себя.

Пожарник настаивал на том, чтобы собрались все. Положение было весьма серьезным, и все должны были знать об этом. Но старушки не могли сидеть на солнцепеке и дожидаться тех, кто определенно не придет.

– Боляй нiхто не прыйдзя! – подала голос баба Маня, повернувшись к пожарнику. – Няма чаго сядзець тут і чакаць! Жара такая! Цi вы не бачыце, што тут усе старыя?

– Женщины, я все понимаю, но и вы поймите, я должен провести беседу со всеми. Все должны знать об обстановке, возникшей в нашей области в связи с такой жарой, которая, как вы уже заметили, держится не одну неделю. О мерах, предпринятых Министерством, и о наказании, которое понесут виновные…

– А мы тут што, дурныя? Мы i самi знаям, што ў лес нельга хадзiць у такую сухоту. Да i няма чаго там рабiць зараз! I пра тарфянiкi знаям. Мы ж тут усе колькi гадоў жывoм! Калiсьцi яны ўжэ гарэлi тут…

– Хорошо, что вы знаете, но…

– Послушайте, – перебил пожарника Дорош. – Давайте в самом деле не будем задерживать бабушек, им ведь не двадцать лет. Я сам займусь этим, обойду все дома и лично поговорю со всеми не явившимися на собрание! – заявил Виталя, то и дело поглядывая на Полянскую. Злата чувствовала его взгляды и едва сдерживалась, чтобы не обернуться к нему.