Я облизываю губы и начинаю первой.

— К сведению, я не собиралась тебе изменять.

Его выражение лица не меняется от моего признания.

— Я даже не собиралась идти в клуб или бар. Если бы ты не клюнул на наживку, я бы попросила Эцио покатать меня по городу несколько часов.

— Правда?

— Да. Я бы никогда не проявила к тебе такого неуважения.

Он криво усмехается.

— И при этом ты не стесняешься проявлять неуважение, манипулируя мной.

Смущение заливает мои щеки.

— Это было низко и совершенно не в моем стиле. У тебя есть полное право злиться на меня, — я рискую сделать шаг ближе и ослабляю бдительность, позволяя ему увидеть мои эмоции. — Мне действительно жаль, Массимо.

— Почему? — спрашивает он, наклоняя голову на одну сторону. — Почему ты так себя ведешь?

— Я не знаю, как по-другому. Я не знаю, как устроены отношения.

Тягучая боль появляется в груди, когда он обхватывает меня руками, и я наклоняюсь к нему, прижимаясь головой к груди. Обнимаю руками его спину, пока он держит меня, закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, как хорошо мне в его объятиях, не думая о множестве запутанных эмоций, скручивающих мои внутренности в узел.

— Как насчет такого, — говорит он, и я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. Он гладит меня по щеке. — Мы забываем о контракте. Не думаем о предвзятостях, которые оба взяли с собой в этот брак, и просто плывем по течению.

— Плывем по течению?

В моем тоне звучит нотка веселья, я поднимаю брови.

— Да, милая, — он наклоняется, прижимаясь к моему рту нежным поцелуем. — Мы просто плывем по течению.

Я разразилась смехом.

— Ты говоришь так, как будто это просто.

— Это не обязательно должно быть сложно, — он смотрит на меня с обожанием, и я буквально таю в его объятиях.

— Мы будем просто жить вместе и делать то, что получается. Будем делить наши жизни, наши тела, сердца и души.

— По мне, так это сложно.

— Только если это вынужденная мера. День за днем, потихоньку, будем честны друг с другом, и увидим, куда это нас приведет. Как тебе?

— Мне нравится, но тебе придется быть терпеливым. Я иногда веду себя, как будто…

Я останавливаюсь, чуть не проболтавшись об истинной степени своей уязвимости.

Но это не имеет значения.

Он все равно понимает.

— Боишься.

Я киваю.

— Боюсь, — я впервые признаюсь ему и себе. — У меня есть к тебе чувства, Массимо. Чувства, которые я не знаю, как описать или справиться с ними. Чувства, которых я никогда не испытывала ни к одному другому мужчине. Такое ощущение, что я теряю часть себя, и все, что, как мне казалось, я знала о себе, оказывается под сомнением. Кожа зудит, а сердце бьется слишком быстро, и я боюсь потерять себя.

— Я не позволю, — успокаивает он. — Просто перестань противиться нашей химии и начни работать со мной, а не против меня.

— Я постараюсь.

— Ты так уже говорила. Мне нужно, чтобы на этот раз ты отнеслась серьезно.

— Я серьезно.

— Хорошо.

Он одаривает меня одной из своих фирменных улыбок, от которой мокнет в трусиках.

— Хорошо.

Мы ухмыляемся друг другу, как два возбужденных подростка.

— И что теперь? — спрашиваю я, понимая, что это поворотный момент.

К чему или куда, я не знаю.

Его глаза мгновенно искрятся, и у меня между ног пульсирует от новой потребности.

— Не знаю, как ты, но мне это помогло снять напряжение.

Он упирается бедрами в мой живот, и меня пробирает дрожь от ощущения его твердой длины.

— Я никогда раньше не занимался сексом на улице, и не хватит слов, чтобы описать, как потрясающе оказаться внутри тебя.

Я провожу пальцами по его груди, обтянутой рубашкой, расстегиваю пару пуговиц, обнажая его подтянутую, загорелую, покрытую чернилами кожу.

— Я умираю от желания исследовать твое тело. Хочу увидеть твои татуировки, — мой взгляд проникает в его глаза. — {очу вылизать каждый сантиметр твоей кожи.

Без предупреждения он подхватывает меня на руки и с огромной скоростью несет к входной двери.

— Что ты делаешь?

Он останавливается у двери, чтобы впиться в мои губы нежным поцелуем.

— Я перенесу свою жену через порог, а потом мы испробуем все комнаты в нашем доме, если у тебя хватит на это сил.

Мое сердце разрывается на части, а между ног разливается тепло. Не знаю, кем я потом стану, и что буду делать, но сейчас я хочу этого мужчину и все, что он предлагает. Ничто и никогда не казалось более правильным.

— Поверь, у меня хватит выдержки, — уверенно отвечаю я.

— Вот она, моя женушка, — мягко говорит он, гладя меня по шее, а затем идет в дом, чтобы выполнить свое обещание.

Глава 22

Катарина

Мои конечности приятно побаливают, когда я просыпаюсь на следующее утро, запутавшись в простынях и своем муже.

Мой муж.

Впервые эти два слова не вызывают презрения, не разжигают ярость и не вызывают чувство беспомощности.

Мой муж.

У меня в груди все трепещет, а сердце колотится в ребрах, когда я смотрю на него. Незнакомое собственническое желание захлестывает меня, когда я смотрю на его спящую фигуру, и я в ужасе от того, как быстро он меняет меня, и что это может означать для моих планов.

Я в противоречии. Меня разрывает от одной мысли о том, что я могу причинить боль этому человеку.

Моему мужу.

Боль оседает в груди, давит на меня, как тонна кирпичей, сжимая воздух и затрудняя дыхание. Прежде чем у меня начнется полноценный приступ паники, я сознательно сосредотачиваюсь на вдохе и выдохе, глубоко втягивая воздух в легкие и полностью ощущая его в себе, пока тревога не проходит.

Сквозь щель в занавесках пробиваются солнечные лучи, заливая Массимо сияющим светом. Он все еще крепко спит, повернувшись на бок, его рука обвилась вокруг моей талии, а нога просунута между моими. Приподнявшись на локте, я смотрю на него, вспоминая наш неистовый сексуальный марафон прошлой ночью.

Мы не могли насытиться друг другом, трахаясь то в прихожей, то в гостиной, затем на кухне, а потом в спальне, оставляя по пути следы одежды и телесных жидкостей. Мы сполна удовлетворили всю нашу сдерживаемую неудовлетворенность, и это был самый потрясающий момент в моей жизни.

Секс никогда не был так хорош.

Я никогда не кончала так сильно, и была в восторге от того, как идеально мы подходим друг другу. Ни разу я не подумала о Карло или о своем плане мести, когда мы наслаждались друг другом.

Все дело было в удовольствии.

Нашем.

Я корчусь, вспоминая, как невероятно он двигался в моей киске и во рту, и я все еще чувствую его вкус на своем языке.

Сильное желание закручивается в моем животе, а внизу пульсирует новая потребность. Я в полной жопе. И была права, когда сказала ему, как мне страшно. Теперь мне еще страшнее, потому что я знаю, что подобного больше ни с кем не будет.

Самое страшное не признание.

Я хочу этого, не думая о последствиях.

Но не хочу, чтобы все испортилось.

Я никогда не знала ничего хорошего в своей жизни, и мне не кажется эгоистичным желание сохранить этого человека.

Откинув голову на подушку, я закрываю глаза, чувствуя, как глубоко запрятанная боль распирает меня изнутри. Что я делаю, и как, черт возьми, сделать все хорошо? У меня нет ответов на вопросы, но я знаю, что мне нужно делать. Поговорить с Николиной и привести себя в порядок до прихода домработницы, но мне трудно встать с кровати.

Открыв глаза, я поворачиваюсь на бок. Мое сердце бьется в ином ритме, когда я рассматриваю своего великолепного спящего мужа. Из его слегка приоткрытых губ вырывается воздух, а грудь вздымается и отпускается. Мой взгляд блуждает по множеству татуировок, покрывающих его руки, грудь и спину. Татуировки, с которыми я близко познакомилась.

Мои пальцы подрагивают от желания, и я испытываю искушение откинуть покрывало, встать на колени между бедер мужа и взять его утренний стояк в рот.