Виктор подобрал в ансамбль ребят из школы (большинство из седьмого фортепьянного класса), и вот все свободное время проводят в репетициях.

— Без этого, кажется, просто не мог бы жить.

Я шла в гостиницу по синему ночному снегу. От дома Виктора она близко. Не успела толком глотнуть зимнего воздуха, задержалась у двери — подышать перед сном и подумать.

Над головой забытое звездное небо. Луна в радужных, «морозных» кольцах.

И мысли идут ясные, отчетливые.

Правы учителя, прав председатель: коли появилась возможность дать людям прекрасное, приблизить его — надо это делать. Не стоит бояться, что все возомнят себя Моцартами. Духовные порывы гигантской силы — редкость.

А художественное воспитание сказывается прежде всего в сфере быта, как у Любы Бовди. Разве это не творчество — сделать свой дом нестандартным, удобным, красивым?

Ни Люба, ни Виктор не будут жить как придется, не потерпят бытового бескультурья у себя дома, в своей семье.

А разве не отразится это на качестве труда?

Вспомнился Виктор. Высокий, в толстом шерстяном светлом свитере, с хорошим и умным лицом. Такой «качественно» живет — и в работе он должен быть вдумчивым, обязательным, собранным. Такому всегда можно доверить самое сложное дело — сделает по «законам красоты».

Значит, не зря она действует, школа искусств. Значит, нужна здесь.

СЕДЬМОЙ ДЕНЬ

Люда Шинкарева ставит вопрос

Так уж вышло, что этот день до предела заострил одну из важнейших проблем воспитания — проблему реализации творческого начала в человеке. И он же подсказал пути ее решения.

Сначала я встретилась с девочками, осваивающими специальность свиноводов — массовую животноводческую профессию, столь нужную в Бессоновке и соответствующую профилю хозяйства.

Все было примерно так же, как с поездкой на молочную ферму. Снова бригадный автобус, снова фигурки, стекающиеся к нему поутру со всех сторон села. Но на сей раз мои спутницы — десятиклассницы. Видно, год в эту пору стоит многих. Трудный возраст совсем позади, девушки серьезны, просты, открыты. Взрослые люди. Две подруги, как я узнала, уже создали семьи, вышли замуж. Дружно сели в автобус, затянули песни — их много, общих и туристских, и местного сочинения, и тех, что разучиваются в хоре.

Занимались десятиклассницы интенсивно, не тратя времени на разговоры. А после не спешили по домам.

Говорить с ними было просто, легко.

Беседа шла в классе, после того как мы вернулись из цеха воспроизводства.

Свинокомплекс на меня произвел впечатление куда большее, чем молочно-товарная ферма. Та напоминала виденные раньше. А здесь...

Здесь можно было ходить между станками в сапогах или даже в туфельках: сухие дорожки посыпаны белой известкой, как, впрочем, и чуть наклонный пол в самих станках. В каждой выгородке умиротворенно посапывает чистая (чистая!) огромная свинья-мама, а невдалеке кучкой лежат на теплом подогреваемом коврике под лампой рефлектора крохотные поросята. По наклонному полу навоз скатывается в желобки между станками и тут же смывается водой. В редких случаях свиновод чистит пол скребками, насаженными на длинные палки. Пресловутый запах есть, но он не столь въедлив, как на прежних свинарниках. Свиноводство очень рентабельно, и поэтому зарплата свиновода, работающего смену — восемь часов, — очень высока, в среднем составляет 350 рублей.

Словом, работа вполне нормальная, такую можно предложить любому выпускнику школы.

Снова вопрос: освоив специальность, пойдут ли после школы на свинокомплекс? Девочки задумались.

После решила за всех ответить Люда Шинкарева.

— Школа вместе с колхозом, — говорит она, — готовит из нас грамотных, умелых свиноводов. Мы все знаем о животных, умеем ухаживать за ними, составлять рационы, выхаживать малышей.

Сначала нам боялись полностью доверить дело. Но этим летом вышло, что несколько свинарок заболели, а другие должны были поехать на экзамены. И вот нас позвали сюда на работу. По-настоящему трудились. И зарабатывали, как взрослые.

Ну, конечно, очень это все тревожно, когда отвечаешь за поросят, они такие хрупкие, беспомощные. Но физически совсем не трудно, и условия хорошие.

Все ли устраивает? Люди? Да, люди здесь очень приветливые, за свое дело переживают и нам помогали. «Только, — девушка хочет точнее сформулировать свои требования к труду свиновода, — только все... очень просто. Да, именно просто. — И уже твердо говорит: — Хочется творчества. Чтобы была трудная цель, и к ней идти. Чтобы в работе содержался момент поиска, разнообразия, красоты. Ведь нас десять лет учили думать».

Что я могу сказать девушке? Я ведь и сама всегда считаю, что самое большое счастье — знать «одной лишь думы власть». Удача, когда можешь реализоваться в своем деле, когда способности совпадают с устремлениями. В семнадцать лет и надо хотеть именно такого для себя!

На помощь пришла Надежда Яковлевна Власова:

— Вы знаете, сегодня к нам придет Григорий Семенович Походня. Воспользуемся этим, спросим у него, применительно ли слово, понятие «творчество» к труду свиновода. Вы его знаете, он лукавить не станет, поговорим обо всем откровенно.

Немного о том, кто на вопрос отвечает

Первый раз я увидела Григория Семеновича в зале на отчетном собрании. Темноголовый, черноглазый, он выделялся резкостью красок и черт да еще тем, как внимательно, «погруженно» слушал всех выступающих.

Мне показал его и редактор районной газеты «Знамя» Юрий Алексеевич Чубуков.

— Вон там, — кивнул на первый ряд сбоку, — сидит лауреат премии комсомола, начальник цеха воспроизводства на Чайках. Присмотрись при случае обязательно. Человек интересный. Ученый нового типа — не кабинетный. Кандидат биологических наук. Кстати, находится в творческом отпуске, пишет докторскую.

«Что ж, очень здорово!» — подумала я.

Я и просила Власову познакомить меня с Походней. Если, конечно, это не нарушит его личные планы.

— Да что вы, — сказала Надежда Яковлевна, — Григорий Семенович всегда готов помочь в любом деле. На свинокомплекс он все равно каждый день заходит. Сегодня здесь и десятиклассницы, и вы. Конечно же, он будет. У Григория Семеновича свои дети, еще маленькие, правда. Но он из самых активных наших родителей, для школы готов сделать все, что может.

Вот так вышло, что вопрос, которым десятиклассницы ответили на мой вопрос, я переадресовала специалисту, лучше знающему не только свиноводство, но и местные условия жизни, и девочек — с ними он проводил несколько плановых занятий по программе (по просьбе все той же Власовой).

Вблизи Григорий Семенович показался еще моложе, до сорока ему еще далеко. Сел за учительский стол, повторил:

— Так, значит, творческое ли дело — свиноводство? — Задумался. А после в черных — без дна — глазах появился азартный блеск.

Не побоюсь ответ назвать настоящей лекцией. Чувствовалась дисциплина ума, даже на слух была очевидна логика ответа. Видно было, что и проблема не совсем неожиданна: то ли уже ставили перед ним, то ли сам себе отвечал на подобный вопрос. Ну, а уж о владении материалом говорить не приходится. Здесь он был на высоте.

Я и не заметила, как прошли те полтора часа. Или два. Или того больше.

Ступени творчества

— Задумаемся, что же это такое — творческий труд? — так начал он. — Определения можно давать разные. Но имеется в виду всегда одно: труд, который захватывает, который приносит удовлетворение и радость. В принципе момент творчества, я уверен, есть в любом деле, а в нашем, животноводческом, больше, чем в каком-либо. Мы, люди, живые, имеем дело с живым — с организмом растущим, развивающимся, меняющимся день ото дня.

Есть один очень серьезный общественный предрассудок: деление труда на творческий и не творческий. Один вид деятельности, мол, сам по себе интересен, другой — скучен. Это отражается на престиже профессий. Работать в кино — это «о!». Работать на свиноферме... «у!». Но я бы делил все по-другому. Есть люди творческие, а есть — не приобретшие или растерявшие от лени и нелюбознательности этот прекрасный дар жизни. Так вот, первый и необходимый уровень творчества начинается с простого стремления сделать свою работу хорошо. Не просто как надо, а как только можно хорошо — отлично, блистательно.