Зашёл как-то в его кабинет человек, который также с его помощью утолял собственную жажду из этого ручья, и предупредил, что заинтересовались им компетентные органы. Вариантов, кроме как податься в бега, у него не оставалось. Укрыться решил подальше от центра и направился в Сибирь вместе со своими сыновьями. Где и как познакомился с Александрой Наумовой, история умалчивает. Однако она-то и стала его верной спутницей до конца его дней. Женщина она была деревенского уклада, крепкая, довольно-таки резкая, за словом в карман не лезла.

На первых порах Дмитрий над рекой построил землянку, и какое-то время всей семьёй жили в ней. Его сыновья к тому времени уже выросли, и они с Александрой воспитывали её детей. Позднее Павлов в верховьях реки Киренги, где они и проживали с Александрой до этого, демонтировал дом и, сплавив его по воде, поставил возле землянки, а ограду вывел прямо над берегом. Получилось очень даже оригинально. Распахали огород, разводили индюков и держали другое хозяйство. На краю ограды стояла беседка, на столе парил самовар, и они с Александрой тёплым летним вечером, любуясь открывшимся чудным пейзажем, пили душистый индийский чай. Ведь барские замашки никуда не денешь, и выделиться хоть чем-то из общей массы он считал необходимым.

Первое время работы в посёлке проводились на лошадях. Павловым была выдвинута инициатива и одобрена местным руководством: перенести конюшню из Шанхая (небольшой частный сектор, где была первая баня и столовая) и поставить её недалеко от своего дома, которую позднее местные жители прозвали «конюховская». Чуть выше построили небольшой домик типа сторожки, и он в нём находился, смотрел за лошадьми и подковывал их.

В 1954 году появились первые дома на улицах Суворова, Кутузова, Невского, к которым добавлялись новые и очень быстро застраивались. Народившемуся посёлку, который расцветал буквально на глазах, дали название Бубновка. Ведь история об Ивашке не умерла и дошла до наших времён, закрепив на века его имя островом, на котором летом труженики села Никольск косили сено. Чуть ниже есть ещё два острова, Свиной и Еловый, принадлежащие деревне Змеинова. В деревнях весной поля засевали, и огромные стада крупного рогатого скота могли затоптать будущий урожай. Поэтому на лето Никольские перегоняли своих коров в Бубновку к реке Черепаниха, а змеиновские – за свои острова на правый берег, где уходит дорога на Жерновный. Однако огромные полчища змей, которые плодились на острове Свиной и переплывали по воде на пастбище, постоянно пугали коров, и тогда туда заселили свиней, которые за несколько лет истребили пресмыкающихся. С тех пор этот остров так и называется – Свиной.

Как гласит народная молва, «то ли на радость, то ли на беду», в 1965 году в посёлке Бубновка появился на свет Божий я и любовался его красотами до четырнадцати лет. После восьмого класса мне вежливо объяснили:

– У нас не пенитенциарное учреждение, – и попросили поехать учиться в какое-нибудь профессиональное училище, что я и сделал.

Сообщение между населёнными пунктами осуществлялось летом речным трамвайчиком. Чтобы украсить поездку, работал буфет и звучал баян. Иногда пассажиры присоединялись к баянисту и пели песни, а кто-то и в пляс пускался.

Позднее на арену пассажирских перевозок вышел удобный скоростной теплоход с гордым названием «Заря». Добираться стали быстрее, но уже без прежней романтики.

Зимой, когда реку сковывал лёд, по расписанию, утром, в обед и вечером, ходил автобус.

Это было самое прекрасное время. Спортивная жизнь в посёлке кипела все годы. Какими играми мы только не развлекались! Лапта, городки, банки-чеканки, летом купались в реке Лене или гавани. В школе футбол, баскетбол, волейбол, и все были чем-то увлечены.

Помню, пацанами мы собирались играть в хоккей. Наш корт был прямо на проезжей части. На каждой улице была своя команда, и везде, до школы или после, так как учились в две смены, играли. Родители весь день находились на работе в отстое. Моя старшая сестра Татьяна училась в первую смену и уходила в школу вместе с ними. У меня появлялась возможность ещё какое-то время потянуть. До самой школы, до двух часов дня, мы принадлежали сами себе.

Мой сосед, Леонид Холодов по прозвищу Бана, был самым заядлым дворовым хоккеистом нашего возраста, год плюс, год минус. Поэтому инициатива всегда принадлежала ему. Он не ленился с утра обежать всю улицу и собрать нас всех в единый костяк. Дед, Верещагин Фёдор Иванович, ветеран Великой Отечественной войны, находил в лесу специальные загнутые деревья, чаще это была берёза, изготовлял клюшки, а после торжественно вручал нам. Он очень гордился тем, что вносил своеобразный вклад в развитие спорта, и любил наблюдать за процессом нашей игры. В основном это был единственный зритель, и каждый из нас как-то перед ним старался себя проявить. Ворота делали из двух консервных банок с одной стороны и так же с другой. Ещё одна банка заменяла шайбу. Бегали прямо в валенках, и родителям приходилось за зиму брать по несколько пар, так как они очень быстро изнашивались.

Ребята постарше в начале гавани расчищали снег и делали хоккейное поле. Первое время чистили прямо на реке Лене, но от сильных ветров поле быстро заметало. Поэтому договорились с руководством посёлка, им разрешили чистить в гавани; и даже осенью, по распоряжению начальника отстоя, Виктора Юрьевича Кима, которого заменил в 1979 году Анатолий Павлович Карпов, чтобы оставить место под хоккейное поле, начало гавани не заставляли судами.

Старшие ребята катались на коньках и относились к игре серьёзнее. Валерий Юрьевич был истинным фанатом данного вида спорта. Ему даже прозвище дали – Харлам, по фамилии знаменитого хоккеиста Валерия Харламова, который был центральным нападающим команды ЦСКА и сборной СССР, заслуженным мастером спорта СССР, двукратным олимпийским чемпионом мира, лучшим хоккеистом страны, одним из ведущих хоккеистов СССР 1970-х годов, получившим признание как у себя на родине, так и за её пределами, членом Зала славы ИИХФ[1], членом Зала хоккейной славы в Торонто (крупнейший город Канады, административный центр провинции Онтарио). И он являлся истинным кумиром и примером для подражания обычных ребят, увлечённых хоккеем.

Андрей Попугаев, о котором я расскажу дальше, как-то возвращался с областных соревнований и взял в подарок Валерию металлическую клюшку с дюралевой лопастью, которая была сделана сеточкой. Так он заиграл её до такой степени, что, когда бьёшь по шайбе, лопасть выворачивалась в другую сторону. Сергей Шастин стоял у них на воротах, основные игроки – Владимир Пуляевский, Михаил Липский, Александр Уваровский, Алексей Михайлов, Пётр Черкашин. Они играли на первенство школы с ещё одной, не менее одержимой командой: Александр Чудинов, Алексей Дружинин, Андрей Черкашин, Юрий Зуенко. Это команда была на тот момент сильнейшая, но на школьном первенстве команда Харлама их обыграла.

Когда был второй матч, команда Александра Чудинова взяла «дубовые» клюшки и команде Харлама переломала все клюшки, и они доигрывали коротышами, что привело к проигрышу. Но в конце концов, уже в другой раз, команда Харлама их размотала на полную катушку. На воротах тогда стоял Николай Кистенёв, и он задавал жару. Выдавал такие плюхи, что соперники даже не могли удержать летящую шайбу. Дело чуть не дошло до драки. Но от фактов не уйти, и в той игре команде Александра Чудинова пришлось смириться с проигрышем.

Команда Харлама ездила играть с киренскими хоккеистами. Там всё по-взрослому. Городские игроки постоянно провоцировали на инцидент (пример было с кого брать: когда сборная СССР играла с Канадой, во время матча всегда случались драки), и приходилось бубновским ребятам брать дополнительных пацанов.

Андрею Попугаеву было не до хоккея. Он упорно занимался лыжами, но в качестве поддержки в Киренск ездил всегда. Занимались сами, без всяких тренеров. Тогда очень часто транслировали хоккей, и правила учили прямо по телевизору. Наши играли и с канадцами, и с чехами, и между собой. В общем, учителей хватало.