Наутро я отдала вещи Керту, велев переодеться. Все вещи подошли и сели, как надо. В джинсах и косухе маг стал похож на байкера. Сложнее всего было уговорить его оставить у меня оружие. Может, двадцать лет назад с этим и было проще, но не сейчас. Маг упирался, изворачивался, но, в конце концов, поддался на уговоры и отдал мне меч, ножи и магический жезл. Вернее, не отдал, а завернул все в ткань, опечатал и положил на полку в кладовой, взяв с меня клятву, что я не коснусь свёртка даже пальцем. Я пообещала и маг успокоился. Взамен я дала ему свой старый мобильник.

– Держи. Это телефон. Мобильник. Как пользоваться знаешь?

Керт удивлённо повертел мобилу в руках, потом пристально посмотрел на меня, слегка прищурившись, словно пытался прочитать инструкцию у меня на лбу. Кажется, у меня даже мозг зачесался. А Керт ухмыльнулся и кивнул.

– Уже знаю.

– Ы-ы-ы! Ты что, читал мои мысли? Опять? – возмущённо булькнула я.

– Не мысли, – рассмеялся маг. – А знание современной техники. А заодно и молодёжный сленг прихватил. Некоторые твои слова, а то и фразы были для меня сплошной загадкой. Но у тебя я могу спросить, а если начну задавать вопросы другим людям, боюсь, меня могут не так понять.

– Ну, ты… телепат! Как до города добираться будешь? Дорогу, хоть, знаешь?

– Примерно знаю, – кивнул Керт. – А ещё думаю, что кому-нибудь из местных мужиков обязательно понадобится съездить в город. Особенно, если заплатить.

– У тебя есть земные деньги? – удивилась я.

– Будут! – усмехнулся маг. – Жди через неделю, Хранительница Лисса.

Керт оказался прав. Стоило лишь заикнуться о деньгах, как тут же нашлись и дела в городе, и машина на ходу, и бензин лишний. Он звал меня с собой, но я отказалась. Не хотелось возвращаться в душный, суетливый город, от которого я устала. Хотелось тишины вдали от людей и проблем. Чтобы спокойно подумать, понять, разобраться в себе, своих чувствах, понять, кто я такая и чего же, всё-таки, хочу.

Неделя пролетела незаметно. Я прибралась на чердаке. Подолгу уходила в лес, принося домой то грибы-ягоды, то травы всякие. Ну, сами руки тянулись сорвать! Потом перебирала, невольно вспоминая, как делала это с бабушкой, как мы вели с ней беседы за столом, полным разнотравья. Как она рассказывала о каждой травке, о каждой ягоде. Где собирать, в какую пору растение полной силой наливается, как сохранить её. Какие травы можно смешивать, а какие нельзя. Как усилить действие травы или отвара. Или наоборот, нейтрализовать.

Иногда ко мне приходили соседи. Кому-то нужна была мазь или отвар. Кому-то просто выговориться и успокоить нервы. Забегали из любопытства дети. Их я угощала вареньем и чаем. Иногда казалось, что бабушка не умерла, а просто ушла надолго и когда-нибудь обязательно вернётся в свою избушку.

Но однажды в дверь постучала не соседка. Я сидела у окна и читала книгу. Бабушкину. Непростая это была книга, а колдовская. Точнее, ведьминская. В ней чего только нет! И рецепты, и обряды, и обереги всякие! И история моего рождения тоже была здесь. Вся, от начала и до конца, как есть. Впрочем, ничего, кроме того, что я и так знала, в книге не было. Да, и не она меня интересовала, а схемы обережной вышивки. Я как раз до неё добралась, когда раздался стук в дверь. Пришлось отложить книгу и идти, открывать. На пороге стояла женщина. Полноватая, в ярком, цветастом платье и шали, небрежно накинутой на плечи. В руках у неё была девочка лет пяти. Неподвижная, словно мёртвая. Только глаза живые и смотрят настороженно и ясно. Паралич? ДЦП? Нет, не то.

– А где же… – женщина растерянно смотрит на меня.

– Бабушка умерла, – поясняю я, рассматривая девочку.

– П-простите, – пробормотала женщина. – Последняя надежда была. Выходит, зря? Простите…

Женщина не выдержала, всхлипнула и заплакала. А девочка… умирала. Теперь я ясно видела, в чем причина её неподвижности. Крайняя степень истощения и неоперабельная опухоль мозга! Действительно, последняя надежда. Женщина торопливо утёрла слёзы и уже развернулась, чтобы уйти.

– Постой! – окликнула я её, сама не понимая толком, зачем. Но оставить больную девочку умирать я не могла. – Сюда иди.

– Вы… ты… поможете? – мать смутилась, не зная, как ко мне обращаться, но в глазах её вспыхнула безумная надежда. Она верила.

– Попробую, – я поманила её за собой, быстро убрала все со стола и достала из сундука большую, расшитую оберегами ткань, которую прежде использовала бабушка для самых безнадёжных случаев. – Сюда клади девочку! – женщина безропотно уложила дочь на стол, но осталась рядом, держа её за руку. – Хорошо, – кивнула я, приблизившись. – Теперь выйди и не мешай.

– Выйти? – женщина растерялась, не желая оставлять дочь одну. – Но…

– Выйди! – нахмурилась я. – Ты будешь мне мешать. Или забирай дочь и уходи!

Сама от себя не ожидала, что такая властность прорежется в голосе. Но так было нужно. Мать поджала губы, нахмурилась, но, все же, подчинилась, вышла за дверь.

Это только в сказках ведьмы заклинания читают. На самом деле нет никаких заклинаний. Самое главное это уметь слушать и слышать. Себя, природу, журчание воды, шёпот листвы, разговор трав и цветов, насекомых и птиц, ветра и огня. Именно этому учила меня бабушка. Этому и ещё многому другому. А потом пришло понимание. Природа сама подсказывала, что нужно сделать. Подсказывала тогда, когда это было нужно.

Вот, и теперь, приступив к работе, я чётко поняла, что нужно сделать, какие обереги выплетать, какие слова шептать. Поток силы ткнулся в руки, раздробился на множество нитей. Одни начали сплетаться в моих пальцах в сложную паутину обережного узора. Другие погрузились в детское тельце, очищая кровь, исправляя повреждённые клетки, убирая всё чужеродное, ненужное. Пострадал не только мозг. Болезнь разрослась, пустив корни по всему телу. Пришлось практически зашивать желудок, латать кишечник, штопать сосуды, а кое-где и нервные клетки. Вот почему девочка голодала! Отказал желудок! Излишки Силы выходили наружу, унося с собой все лишнее, мёртвое, ненужное и рассеивались в пространстве. Наконец, последние нити обережного Узора заняли своё место и нити свернулись. Поток Силы иссяк.

Я выдохнула, опираясь о край кровати, потом присела на край, только теперь осознав, ощутив, насколько устала. Голова гудела, словно трансформатор. Хотелось упасть и заснуть прямо тут, на полу. С трудом преодолев искушение, я посмотрела на девочку. Чуда, конечно же, не произошло. Худое, измождённое голодовкой тельце по-прежнему не двигалось. Сил не было. Организму требовалось питание. Пища. Но это уже поправимо. Уход и любовь матери поставят её на ноги. Я натыкаюсь на внимательный, полный восхищения взгляд девочки. Она улыбалась! Совсем чуть-чуть, одним уголком рта!

– Круть! – еле слышно выдохнула она.

– А то! – хмыкнула я, улыбнувшись в ответ. Потом встала, с трудом преодолев слабость, подошла к двери и позвала. – Можно заходить.

Мать тут же оказалась рядом с дочерью, оглядывая, ощупывая ребёнка и с тревогой поглядывая на меня.

– Все будет хорошо, – сказала я, усевшись с ногами в кресло. – Вы вовремя пришли. Ещё бы несколько дней, и девочке не помог бы и некромант. Так, сейчас забирай ее, и… – я пошарила в карманах, ища бумагу и пишущий предмет. На клочке из записной книжки я написала записку соседке, чтобы приютила постояльцев, и протянула женщине. – Вот. Пойдёшь из ворот направо, постучишься в первый же дом. Отдашь записку, скажешь, что от меня. Переночуешь там. Каждый час давай девочке лекарство, – я отодрала себя от кресла, подошла к шкафчику, достала оттуда маленькую бутылочку, вроде тех, в которых в аптеке спирт продаётся. Вернее, это именно она и была. Только без этикетки и без спирта. Внутри была настойка девясила, приправленного мятой и земляникой. Самое то, для изголодавшегося желудка. – Вот это. По одной столовой ложке каждый час! Запомнила? И ещё воду, – я протянула ей ещё одну бутылочку. На этот раз обычную, пластиковую, с обычной питьевой водой из ближайшего родника. – Утром придёшь ко мне, скажу, что делать дальше.