Я говорю Джули: некто не думает, что ничего такого не случится.

Мы слышим приближающийся вой сирен и слышим дыхание, тяжелый топот и все другие звуки за окном. Они такие громкие, словно мы уже находимся у них в животе.

Я говорю Джули, что бояться нечего. Я говорю ей, что к утру все закончится. Я говорю ей, что все дома вокруг нас и в остальном мире будут уничтожены, растоптаны, их сровняют с землей, но с нами все будет хорошо. Я говорю ей, что мы прокатимся на спине одного из монстров. Их черные чешуйки будут мягче, чем кажутся. Мы возвысимся над всем и почувствуем, как под нами дрожит земля. Я говорю ей, что монстр знает, куда идти, куда отвезти нас, и он унесет нас туда, где мы будем в безопасности, где все некто будут в безопасности. Я говорю ей, что она не помнит, как мы сбежали в первый раз, но мы сбежим снова. Монстр проследует по пунктирным линиям, и вместо деревьев вдоль дороги будут бродить другие монстры, крушить все вокруг и смотреть на нас, как мы едем на юг, не знаю почему именно на юг, почему некто стремится на юг, а может быть, все по-глупому просто – потому что там все утопает в зелени, потому что юг – это не здесь, потому что на юге все так же хорошо и плохо, как в любом другом месте.

За окном мелькают огни, слышится вой сирен, кто-то стучит в двери, по стенам, по крыше. Штукатурка и кусочки пластика сыплются нам на головы, мы падаем и откатываемся на середину комнаты. Джули кричит и плачет. Одной рукой я отвожу волосы с ее уха, чтобы прошептать прямо ей в голову. В другой руке у меня – пистолет Тони.

Я говорю Джули: «Тише, малышка. Тебе не о чем волноваться. Твоя мамочка с тобой».

«Нью дарк ревью» представляет: «Кое-что об Уильяме Уитли». Интервью с Уильямом Уитли Бенджамина Д. Пиотровски

«Творческий голод» Уильяма Уитли – сборник из пяти повестей и новелл, которые связаны между собой какой-то, на первый взгляд, невидимой нитью, – был опубликован в 1971 году издательством Массачусетского университета. Книга получила университетскую премию в области художественной литературы. Она вышла в ту пору, когда еще не было такой маркетинговой категории, как янг-эдалт литература; истории в ней рассказываются от лица молодых людей, начиная с четырнадцатилетней Мэгги Хольц, которая убегает из дома в лес и берет с собой своего шестилетнего брата Томаса – и все это происходит в течение двадцати дней Карибского кризиса, – и заканчивая последней повестью, чье действие переносится в недалекое будущее – в 1980 год: Вьетнамская война продолжается, призывной возраст снижен до шестнадцати лет, и отряд уставших, подвергшихся воздействию радиации подростков устраивает заговор с целью убить постепенно теряющего рассудок сержанта Томаса Хольца. «Творческий голод» – пророческая и глубокая (но при этом достаточно увлекательная) книга, отразившая тот хаос, который царил в мировой политике и социальной сфере в начале 1970-х. Сборник имел неожиданный успех у критиков и читателей, особенно среди студентов, поэтому «Творческий голод» стал одной из трех книг, выдвинутых на соискание Пулитцеровской премии, однако в 1971 году устроители премии решили не вручать ее. Так случилось, что сейчас «Творческий голод» практически забыт, между тем как последний, написанный Уитли рассказ «Кое-что о птицах», который был впервые опубликован в самиздатовском журнале «Пар» в 1977 году, до сих пор часто переиздается, вызывая споры и завоевывая сердца поклонников литературы ужасов и странной фантастики, и этот весьма ироничный факт не ускользнул от внимания добродушного семидесятипятилетнего Уитли.

Б.П.: Спасибо, что согласились на интервью, мистер Уитли.

У.У.: Я тоже рад встрече, Бенджамин.

Б.П.: Прежде чем мы приступим к обсуждению рассказа «Кое-что о птицах», кстати, замечу, что это мой самый любимый рассказ…

У.У.: Вы очень добры. Спасибо.

Б.П.: Я хотел спросить, не будет ли переиздаваться «Творческий голод»? До меня доходили кое-какие слухи.

У.У.: Правда? Для меня это новость. Конечно, было бы замечательно, если бы с книгой ознакомилось новое поколение читателей, но я не особенно на это рассчитываю да и не предпринимаю активных действий для ее переиздания. Поставленные цели она уже выполнила. Думаю, для своего времени это была важная книга, но сейчас устарела. Настолько сильно, что, боюсь, ее содержание плохо согласуется с современностью.

Б.П.: Между сборником «Творческий голод» и рассказом «Кое-что о птицах» у вас был довольно внушительный перерыв – целых шесть лет. Чем вы занимались в это время: писали что-нибудь или у вас были другие проекты, не связанные с литературной деятельностью?

УУ: Когда вы доживете до моих лет… я понимаю, это звучит как ужасное клише, не так ли? Поэтому позвольте переформулировать: когда вы сможете разделить мою точку зрения, шесть лет покажутся вам не таким уж и долгим сроком. Но я понял суть вашего вопроса. И постараюсь быть кратким. Признаюсь, я был тогда грубым и дерзким, после успеха первой книги я рассчитывал, что издательский мир расстелет передо мной красную дорожку и с восторгом будет принимать все, что я нацарапаю на салфетке. Возможно, так бы и случилось, если бы я получил Пулитцеровскую премию. Поэтому я воспринял решение никому не вручать ее как ужасный приговор всему моему творчеству. Соглашусь, глупый поступок, и, может быть, я рискую прослыть параноиком, однако отказ присваивать премию свел на нет дальнейший интерес к моей книге. Примерно год я пытался залечить мое уязвленное самолюбие, общался с коллегами из различных университетов и какое-то время даже не помышлял о том, чтобы написать еще что-нибудь. Затем более двух лет я изучал проблему все усугубляющегося топливного кризиса и перенаселения Земли. Я также много путешествовал: в Эквадор, Перу, Японию, Индию, Южную Африку. Именно во время этих поездок я и начал наблюдать за птицами. Я был полным профаном в этой области и до сих пор им остаюсь. Как бы там ни было, но я планировал написать роман на основе моих наблюдений. Только эта книга так и не появилась на свет. Я не написал ни одного абзаца. Я не романист. И никогда им не был. Когда путешествия утомили меня и я вернулся домой, я стал интересоваться антиквариатом и в 1976 году купил тот самый антикварный магазин, который располагается сейчас под нами, это и дало мне стимул превратить длинную и не особенно захватывающую историю в короткий рассказ. Я написал «Кое-что о птицах» вскоре после того, как открыл магазин, предполагая, что этот рассказ станет первым в еще одном цикле, посвященном, в той или иной степени, птицам. Эта история была непохожа на все, что я писал прежде: многие могут счесть ее непонятной, экстравагантной, но, тем не менее, она оказалась ближе всего к невысказанной правде, чем остальное мое творчество. К моему величайшему разочарованию, все глянцевые журналы скопом отказались публиковать рассказ, рынок жанровой литературы был мне совершенно неизвестен, поэтому я разрешил моей подруге, игравшей тогда в местной панк-группе, напечатать его в журнале, который она издавала своими силами. Я благодарен судьбе за то, что с тех пор рассказ так часто переиздавали.

Б.П.: От лица всех читателей, обожающих «Кое-что о птицах», позвольте заявить вам, что мы бы многое отдали за цикл рассказов, построенных вокруг этой истории.

У.У.: О, я бросил писательское ремесло. «Кое-что о птицах» стал логическим завершением моей недолгой писательской карьеры и прекрасно справляется с этой задачей до сих пор, Бенджамин.