Прохожусь по всем фактурным мышцам и дохожу до лица. Нос, словно ломаный, с легкой горбинкой, по-мужски пухлые губы, и глаза, темные, голодные, и смотрящие прямо в мои. Между нами словно что-то заискрило. Вот прямо здесь и сейчас. Воздух стал гуще. Мое сопротивление, его решительность. У меня всего секунда до непоправимого, которую я упускаю.

– Нет, не надо, – шепчу, пятясь назад, когда он решительно сокращает расстояние между нами.

Вера

Нет, остановите его, я не могу. Застыла на месте, не сдвинуться. И он этим пользуется.

– Посмотрим, – прижимает к себе, вдыхает запах своего шампуня на моих волосах, и проводит руками по бокам, начиная задирать края футболки.

Судорожно вздыхаю, а когда его пальцы касаются оголенной кожи, все тело покрывается мурашками, вызывая его ухмылку. Надо остановить парня. Пожалуйста, Вера, отомри, пока он не узнал, что я беззащитна перед ним.

– Тебе идет этот запах. Мне нравится, – касаясь щекой щеки, шепчет на ушко. – Глеб.

– Что? – не сразу понимаю, что он имеет в виду.

– Меня зовут Глеб. Запомни, какое имя будешь кричать на пике, – говорит, и резко подхватывает под бедра, заставляя обвить его ногами за талию и куда-то несет.

Вскрикиваю от неожиданности, чем вызываю его довольную улыбку. Наши лица оказываются на одном уровне, и теперь мне в глаза бросается шрам под легкой щетиной. Откуда он? И почему такой извилистый? Невольно переключаю все внимание на него, не желая признаваться самой себе, что нравится ощущать себя пушинкой в чьих-то руках.

Да и шершавые ладони, проходящиеся по бедрам, вызывают приятные реакции. Все скручивается от предвкушения, что может дать мне незнакомец. Глеб. Ему идет это имя. Только нам нельзя. Совсем нельзя. Да, мосты в прошлое сожжены, но вот так сразу… с другим. Слишком.

Невольно тянусь пальчиками к шраму, прохожусь по нему. Реакция мужчины не заставляет себя долго ждать. Ему явно неприятно внимание к этой части себя. Поворачивает лицо, успевая ухватиться за палец зубами. Хочу вытащить его, но не могу. Крепко держит, еще и языком поигрывает с ним непонятно для чего.

А потом и руки приходят в движения, и поднимаются по бедрам, доходя до попки. И как только они сминают нижние девяносто, которые выходят за модельные нормы, прячу лицо у основания его шеи, стараясь сдержать стон. Как же хорошо в этом запретном удовольствии. С мужем такого не было. Любой эксперимент был под запретом. Только как он любит, а мне хотелось какого-то безумия. Стыдно от этого, но вот такая я.

И сейчас мне дают то, о чем я не смела и мечтать. И так страшно. Глеб мне никто. Я ведь не такая, чтобы с первым встречным. Да еще и в отместку. Физиология – это не чувства, это инстинкт. Но как же сложно ему противиться. Все тело становится, как один оголенный нерв.

– А ты затейница, – мурлычет, усаживая на барную стойку, которая приятно холодит кожу в нынешней ситуации. – Мне нравится.

Проходится руками от попы к талии, и вверх, застывая на границе дозволенного, заставляя задохнуться от новых ощущений. Легкие поцелуи прошлись по шее, заставляя сгорать от неоднозначных желаний. Что послушать, тело и разум? Что выбрать?

Я ещё замужем, во мне не утихла горечь предательства. Можно отомстить, только чем я буду лучше мужа? Штамп – формальность, но он сковывает. Буду грязной, если поддамся. Но пара таких касаний, и сдамся.

Глеб чувствует, что еще немного, и он победит, усиливает ласку, дразня касаниями и поцелуями. Он порхает по моему телу, заставляя ждать очередного прикосновения. Господи, разве так бывает? Скулы, носик, ушко, – ничего не остается без внимания, и наступает резкая пустота.

Даже глаза открываю в неверии. Сразу становится холодно и одиноко. У меня словно конфетку отобрали.

– Продукты в холодильнике. Приготовь что-нибудь, я в душ.

И уходит, оставляя меня сидеть на высокой стойке с открытым от удивления ртом.

Что это только что было?

Сижу, как дурочка, и смотрю, как он скрывается за дверьми ванной, прихватив домашнюю одежду. Ничего не понимаю. Что вообще им движет, что происходит между нами. И самое главное, почему я жду его возвращения и хочу, чтобы продолжил?

Разве это нормально? Я еще не остыла от предательства мужа и подруги, от того, что творилось в моей жизни долгие годы, но при этом готова с головой уйти туда, где вообще ничего неизвестно. Разве я не должна испытывать отвращение к самой себе, что так легко променяла мужа на другого? А с другой стороны, встает вопрос в другом, любила ли я его?

Похоже, что нет, иначе все было бы иначе.

– Только я не травоядный, мяса сваргань, – едва спрыгнула со стойки, раздается голос Глеба, и я невольно смотрю в его сторону, а он голый.

Вот совсем!

– А-ааа, – пищу, отворачиваясь от него.

– Чего верещишь? – лениво спрашивает, чем-то шурша за спиной.

– Ты раздет. Так нельзя! – задыхаясь от возмущения, отвечаю, а самой стыдно, потому что даже мельком успела все увидеть.

– Кому нельзя? – вздрагиваю, когда большие руки обхватывают плечи, а его дыхание щекочет волосы на макушке. – Закомплексованным людям может быть. А я у себя дома, как хочу, так и хожу. Ты тоже можешь присоединяться, я не против. Ладно, расслабься, ради тебя даже трусы надену под штаны, так и быть.

– Да ты, – резко разворачиваюсь к нему лицом, – вообще бесстыдник. Это не комплексы, это нормы приличия!

– Ага, и именно поэтому под моей футболкой на тебе нет ничего. А вообще, уровняем, так и быть. Буду только в штанах, или даже только в футболке. Что скажешь? – совершенно серьезно спрашивает, и вот тут я теряю дар речи.

Если он будет в одной футболке, это же… Мамочки.

– Выдыхай, я пошутил, – щелкает по носу и, сверкнув крепким орехом, уходит в ванну.

Павлин! С самой обычной накачанной куриной попой. Ар. И смутил, и разозлил, и раздразнил.

Игорь никогда таким не был. Всегда ходил одетым, и не любил, когда я заходила в кабинет в одном белье, стараясь делать нашу жизнь ярче. Какие же они разные, эти двое мужчин. Муж – холодный, Глеб – горячий.

Услышав звук воды, вернулась в реальность и полезла в холодильник. Если вы подумали, что там мышка повесилась, сильно ошиблись. Тут и овощи, и фрукты, и яйца, молочка, и куриная грудка, сырая и в открытой миске. Ух, как я такое не люблю. Это же мясо!

Делать нечего, достаю помидоры, лук, перец, зелень и сметану. Нарезав грудку, мариную, и, разогрев духовку, ставлю все запекаться. Пока мясо готовится, все же делаю еду для травоядных, нарезав овощной салат. Вот так просто и быстро. Не хочу заморачиваться. Впервые нет настроения и желания.

Да и Игорь редко оставался доволен моими кулинарными способностями. Ему ведь нужны были деликатесы, а я не умею их готовить. Даже на курсы по кулинарии ходила, не помогло.

Как же я сейчас завидую Глебу. Такой свободный в поступках и желаниях. Говорит все открыто и честно. Нравится это другим или нет, его совершенно не волнует. Я так не могу. Муж и свекровь с первого дня твердили мне о манерах, особенно Маргарита Станиславовна.

В ее представлении детдомовцы – потерянные люди и ничего толкового из них не выйдет, максимум «вонючие слесари и официантки в дешевых забегаловках», а, в основном, это преступники и девушки легкого поведения. Она жила со стереотипным мышлением, и когда мы первый раз с ней встретились, был ужасный скандал. Игорь тогда за меня вступился, сказал, что это его жизнь, а я нормальная.

Сейчас мне тот день кажется большой ошибкой. Хотела же уйти, но нет, поддалась уговорам мужчины, и пропала. На долгие годы попала в тюрьму. Ведь если разобраться, то именно на заключение была похожа моя жизнь.

Первое время Игорь снимал меня, как модель, я общалась в обществе, но потом началась ревность, и мне пришлось осесть дома, ведь семья была куда важнее личных амбиций. Но на самом деле он просто сделал меня зависимой от него.

Как это ужасно. И ведь воспринимала все это нормально. Доброта, красивые ухаживания и не зацикленность на моем происхождении подкупали. Впервые кто-то не вешал на меня клеймо, а большего мне не нужно было. Как говорят, ласковое слово и кошке приятно.