– Дядь Серёж, у меня это… – Я прожевал сырник и достал перстень из кармана. – Вот.

В глазах Сергея мимолётно сверкнула печаль, но он быстро спрятал эту эмоцию за добродушной улыбкой.

– Красивое, да? – Дядя отложил еду в сторону. – Мама его твоему отцу подарила на первую годовщину свадьбы. Так он его носил, наверное, несколько лет не снимая! Потом, правда, пальцы толще стали, ха-ха, не налазило. Так он в бумажник его положил, настолько маму твою любил…

Я сглотнул тяжёлый ком в горле. К глазам начали подступать слёзы, и я до крови прикусил внутреннюю сторону щеки. С максимальным усилием я натянул на себя будничное лицо.

– Вот как… – Я процедил это не моргая. – Я тут, кстати, с соседкой пересёкся случайно… Бабулька какая-то.

Улыбка Сергея начала медленно сползать с его лица, взгляд становился серьёзней.

– И что она? – Он произнёс это твёрдо, смотря мне в глаза.

– Очень удивилась, когда узнала из какой я квартиры. – Я пытался держать себя в руках, но уголок рта стал нервно подёргиваться. – Сказала, что никто не в курсе был, что…

– А должны в курсе быть? – Сергей немного повысил голос. – Малой, ты не понимаешь, о чем говоришь, да и не надо это тебе. Давай, поешь лучше нормально, а то весь осунулся.

– В смысле мне это не надо?! – Я не дал ему перевести тему. – Это моя семья, почему я один ни о чем…

– Потому что так было обговорено. – Он перебил меня. – Если пришёл за этим, то извиняй – это всё, что я могу тебе сказать.

Я ошарашенно смотрел на его непробиваемое лицо. Во мне почти не осталось воли, чтобы сдерживать эмоции, и я поспешно вышел из-за стола, направляясь в коридор. Сергей остался сидеть на кухне, а я быстро обулся и вышел прочь из квартиры.

Оказавшись на улице, я опёрся о закрывшуюся подъездную дверь и медленно сполз вниз. Во дворе суетились жильцы, не обращая на меня никакого внимания, хотя мне было всё равно плевать, даже если бы смотрели. К горлу снова подступил жгучий комок, стало тяжело дышать. Я смахивал подступающие слёзы, не давая им скатиться по щекам. Только недавно зажившая рана снова была задета, проткнута насквозь. То, что я упорно прятал на подкорке своего сознания, снова начало заполонять мысли. Старая, прежняя жизнь, которая казалась настолько далёкой, что воспринималась как сон. Я снова стоял над надгробной плитой своих родителей совершенно один, пока немногочисленные родственники хлопали меня по плечам и гладили по голове. Мама улыбалась мне с фотографии, словно мы гуляли с ней в парке, а отец хмуро и грозно глядел, говоря «Кирилл, не балуй!». Мама часто брала меня с собой в лес, где мы вместе собирали травы, а потом сушили их на зиму. Отец занудно причитал, мол «Дурью маетесь, почему в магазине не купить?», и что мы быстрее клещей наловим, чем найдём там что-то стоящее. Или как папа впервые посадил меня за своего тонированного «кабана», запретив под страхом ремня заглядывать под сиденья, а мама ещё долго кричала «Как ты мог дать семилетнему ребёнку рулить по городу?!». Мысли смешались в тягучую кашу, меня начало подташнивать. Я достал перстень из кармана и до боли сжал в руке. Я глубоко вздохнул и сквозь пелену слёз посмотрел в сторону пустыря. Во мне начала зарождаться чистая ярость, которую я не испытывал никогда прежде. Виски загудели, пульс участился. Ватными ногами я поднялся с земли, не отрывая глаз от заворота к поляне. «Оно этого и добивается… Сука!» рациональная часть меня кричала, чтобы я взял себя в руки, но с каждым ударом сердца эмоции всё больше накрывали меня с головой. Я был готов голыми руками налететь на эту тварь, разорвать её на части, зубами выгрызать из него куски – сделать всё что угодно, лишь бы боль внутри прошла. Я накрыл голову руками и сильно сжал волосы.

– Нет-нет, нельзя… – Я еле слышно бормотал себе под нос. – Так я ничего не добьюсь… Они бы точно не хотели этого. Бабушка бы не хотела…

Перед глазами возник образ моей любимой старушки, как она заботливо наливала мне чай и била линейкой по рукам, когда я некрасиво записывал задания. Как причитала, чтобы я всегда был в порядке и думал в первую очередь о себе, был умным и рассудительным. Её образ в голове заставил слёзы политься градом, скатываясь с лица на футболку. Я стоял полностью один, задыхаясь в своих рыданиях, словно мне снова десять лет. Слёзы неприятно жгли только что побритое лицо, напоминая, как жалко я, двадцатилетний высокий лоб, сейчас выгляжу. К невыносимой скорби добавилось чувство стыда. Я начал судорожно вытирать лицо от слёз, хлюпая носом. Телефон, который заблаговременно зарядили мои друзья, начал вибрировать в кармане. Как давно он звонил я не знал, только сейчас ко мне начало возвращаться чувство реальности. Я несколько минут вытирал лицо, пытаясь отдышаться. Кое-как я смог взять себя в руки и потянулся за сигаретами. Не нащупав пачку, я вспомнил, как отдал её другу и со всей силы ударил кулаком по железной двери, костяшки пальцев окрасились свежей кровью. Я обреченно опёрся о дверь, подняв голову вверх. Рыдания закончились и их место заняла апатия.

Я не знаю, сколько я так простоял. В реальность меня вернули голоса друзей.

– Кирилл, у тебя теперь привычка трубку не брать? – Артём сказал это своей фирменной ядовитой интонацией. – Или пять пропущенных не заметил?

Я опустил голову и безжизненно посмотрел в лица своих товарищей. Недовольная физиономия моего лучшего друга сменилась обеспокоенным и напряжённым выражением лица. Данил испуганно посмотрел на меня и растерялся.

– Кирилл… – Даня рассеяно посмотрел по сторонам. – Сейчас, я в магазин за водой сбегаю, подождите.

Он быстро зашагал в сторону магазина, а Артём подошёл ближе и взял меня под руку.

– Пойдём, присядем. – Он осторожно повёл меня к лавочке во дворе.

Я смотрел сквозь окружающий мир и почти не реагировал на происходящее вокруг. Мы сели, и я продолжил смотреть в одну точку. Артём немного помолчал и наклонился ближе ко мне.

– Кирилл. – Он положил руку мне на плечо. – Посмотри на меня, ну.

Я поднял на него пустой взгляд исподлобья.

– Расскажешь? – Он внимательно смотрел мне в глаза практически не моргая.

– Всё нормально. – Сказал я тихим осипшим голосом.

– Ага. – Он кинул это, став ещё серьёзней. – Ну так что?

Я замолчал и опустил глаза, горло снова начало болеть.

– Это… – Я осёкся, но выдавил из себя конец фразы. – Перстень отца. Мама подарила.

Мой друг замолчал и сильнее сжал моё плечо. Посидев так некоторое время, он крепко обнял меня, тяжело вздыхая.

– Сука… – Артём прошипел это полушёпотом. – Эта тварь, значит… Блять.

К лавочке подбежал обеспокоенный Данил с портфелем наперевес. Артём грозно кивнул ему и тот сел рядом.

– Я тут, это… Воды взял… – Даня начал выгружать портфель полный напитков и сладостей. – И ещё всякого разного… Подумал, что ты есть хочешь…

От всей этой ситуации я почувствовал себя ещё более жалким, мне стало противно от своей слабости, и я попытался выйти из объятий друга, но тот сжал меня сильнее.

– Всё нормально. – Его голос убаюкивающе звучал у меня над головой. – Кирилл, это нормально, что тебе плохо… Блять, будь у меня такое, я бы… Вообще ебанулся…

Пока Артём крепко держал меня, Даня молча сидел рядом и сочувственно хлопал меня по руке, периодически предлагая мне что-нибудь выпить или съесть. Мне стало очень некомфортно, но и тепло от того, что я был не один, и что ещё есть люди, которые поддерживают меня, что хоть кому-то не всё равно, и я могу не стыдиться своей боли. Пара капель упала с моих глаз, и я горько улыбнулся, смахивая их с лица.

– Спасибо. – Я медленно поднялся с рук друга. – Спасибо, что…

– Не за что благодарить. – Артём перебил меня и протянул бутылку воды. – На, выпей.

– Да-да, на ещё. – Даня протянул мне булку. – Поешь лучше, а то сидите, как пидоры.

Я тихо рассмеялся и принялся есть. Через некоторое время я ввёл ребят в курс дела. Артём сверлил тяжёлым взглядом свои руки, а Даня ошарашенно смотрел на меня.