– Борис, – она сделала паузу, – Николаевич, давайте проще. Я пропустила пару тысячелетий, поэтому у меня очень много вопросов. Вы, как я поняла, знаете больше. Поэтому без пафоса – я спрашиваю, вы – отвечаете, – историк кивнул в ответ.

– Первое, что меня интересует – что случилось? Что доподлинно известно, что за легенды?

– По нашим подсчётам примерно две с половиной тысячи лет назад на Летурии случилась трагедия. Тихая гора не дождалась своей жертвы и бахнула, а потом волны цунами поглотили остров.

– Цунами? Вы только что на лекции говорили, что если бы было цунами, то это как-то отразилось бы в других источниках.

– Да. Я историк, я, конечно, могу притянуть за уши всемирный потоп – но это из другой оперы. Я ищу факты – а их нет. Зато есть реликвия. Есть древний пергамент, и не один, где рассказывается о случившемся.

– И кто же автор?

– Тут все неоднозначно. Авторства нет и никогда не было. После трагедии часть людей оказалась на берегу – наверное волной принесло, или чудом каким. В разных частях Африки, на берегах Испании, Франции, Англии и даже по ту сторону Атлантики (это мы потом уже узнали) были группы спасшихся, человек по сто обычных людей и одна Незримая Сестра на группу. Таких групп было 12. В среднем полторы тысячи молодых, крепких мужчин и женщин. Ни детей, ни стариков не осталось.

– Интересно. Интересно и непонятно. Ну с этим потом разберемся. И что со свитком?

– У этой самой Сестры, при чем у каждой, был свиток. Которые до сих пор есть, их можно увидеть, потрогать, и можно было бы прочесть, если ы знали как, – за это время он не пожелтел, не рассыпался, не истерся – ни один из 12.

– Какой вы долгий. В свитке что?

– Стихи. Пророчество. Наставление. Каждый из нас с самых ранних лет знает его наизусть.

Вэйда подняла удивленно бровь, сделала глоток кофе, – Читайте, – сказала она по-настоящему королевским тоном.

Борис Николаевич немного стушевался, еще разок посмотрел на свою королеву, сел поудобнее, прикрыл глаза и в полголоса стал читать:

Тихой горы урчание сбито тревогой,

Нетерпеливая жертвы своей не дождалась.

Ядом дыхнула и рокотом злым поперхнулась.

В день, когда Вэйда великая только рождалась.

Жатву кровавую глыба горы собирала.

Падали люди на землю, трясущую недра.

Некогда благо дающая – все убивала.

Всех, кто остался с собой соберет только Вэйда.

Крики младенцев и женские стоны утихли.

Смерть забрала тех, кто слаб – им уже не вернуться.

Голод и мор, и кровавые язвы на теле.

Ждет уцелевших и дни их тоже прервутся.

Рокот горы с новой силой раздался.

Желтое пламя рекой разливалось по склонам.

Мертвый ручей полыхал и с горою сливался.

Землю родную наполнило плачем и стоном.

Рухнуло небо на землю звездчатой сетью.

Волны морские вздыбились черной пучиной.

Молнии хлещут по людям раскатистой плетью.

Мрачные воды Летурии стали кончиной.

Дети Летурии, адово пламя постигли.

Выживших мало, но тем ваша жизнь и дороже.

Путь ваш тернист и тяжел и дорогою длинной

Веру в свое первородство на землях чужих сохраните.

Верность храните тринадцатой дочери, Вэйде.

И через двадцать веков и еще пять она возродится.

Путь через звезды укажет к великому дому царица.

Вечность даруя собой, вам летурийцы.

– Ну, как-то так, – произнес Борис.

Вэйда молчала. Она представила весь тот ужас, который пришлось пережить ее братьям и сестрам – ее народу. Она слышала крики, стоны и проклятия, видела руки, сложенные в мольбе, видела матерей, рыдающих над телами своих детей, и не понимала, почему вдруг это случилось.

– А потом?

– Что потом? – переспросил историк.

– Люди выжили, все в разных местах, как они узнали о друг друге?

– Может быть так, – Борис закатал рукав и показал запястье.

– Это татуировка?

– Не совсем. Это печать. Каждому младенцу ставят на запястье. Все они немного отличаются. Вот смотри, – он вдруг неожиданно для себя перешел на ты, – Круг, в нем одиннадцать знаков: земля, вода, ветер, звезды, солнце, луна, гора, дерево, животное, рыба, время (ну, это я так думаю, на самом деле это песочные часы), а в центре – человек. Это мой клан. Мой центр говорит о принадлежности к клану. И все это как бы на ветвях огромного древа.

– А я к каком клану принадлежу?

– Ты? Ты никому не принадлежишь. Мы все принадлежим тебе. Лет триста назад был собор старейшин, так они чуть не передрались, доказывая, что именно они достойнее остальных, чтобы тринадцатая дочь родилась в их клане.

– И?

– И пришли Незримые сестры. И сказали, что королева возродится в положенное время среди людей.

– А они?

– А они согласились, что так будет лучше – с Сестрами спорить никто не смеет.

– Подожди, значит Незримые сестры до сих пор существуют?

– Ну да.

– Мне необходимо к ним.

– Все возможно, но всегда есть одно, но. Храм Молчания находится на Кипре.

– И в чем, но?

– Да хотя бы в том, что тебе всего 16, что необходимо согласие родителей, что это далеко, что у тебя учеба.

– Ты не догоняешь немного. У нас времени мало. Если я опоздаю, то учеба моя никому не понадобится.

– Это почему? Ты что-то знаешь?

– Я вижу сны. Плохие сны. И раз все так быстро закрутилось, а в случайности я давно не верю, то действовать надо прямо сейчас. Собирай народ, ехать на Кипр, найти эту чертову Атлантиду и предотвратить беду.

– Какую беду, Вэйда? Мы не на острове, не на вулкане, мы живем в нормальной цивилизации, где есть свои проблемы, но в целом все хорошо. Даже если где-то вулкан и бабахнет, то современные технологии позволяют об этом предупредить, людей эвакуировать. Так что, не все так страшно.

– Давай Борис, ты все хорошо обдумаешь, мне тоже есть о чем подумать. И да, – Вэйда сделала паузу – Это был не вулкан. Я там была, и я знаю, ЧТО видела.

Вэйда допила давно остывший кофе и ушла не прощаясь.

Домой шла медленно, много думала, не замечая ничего вокруг. В любой другой день Вэйда бы смотрела по сторонам, вдыхала и запоминала каждый запах, слушала как щебечут птицы, любовалась бы нежной листвой. Вокруг была весна, весна, которую тринадцатая королева полюбила с самых первых дней. Здесь было столько жизни, столько ожиданий, мечтаний, столько звуков, столько запахов – столько всего, чего никогда, ни в одном своем перерождении, она не видела. На Летурии всегда было одинаково. Всегда комфортно и тепло, всегда зеленая трава. За городом паслись белоснежные козы, там вон поле с кукурузой, а там сады, а с другой стороны, ряды разноцветных азалий, из цветов которых Сестры делали чернила и краски. А возле Мертвого ручья – целый лес крупнолистов, из них выходили тончайшие писчие листы. Никогда ничего не менялось. Здесь же каждый день дарил новые впечатления: диковинные растения, разнообразие красок, животные, птицы, насекомые – и все это цветет, пахнет, щебечет, жужжит и шуршит – этот мир в миллионы раз прекраснее, и одна жизнь здесь наполненней и ярче тысячи жизней там.

Но сегодня все мысли были о другом. Ей не давало покоя эта корявая стихотворная легенда. В ней все не так. И мысль о далеком Кипре, о возможности там найти ответы тоже, не отпускала.

– Ма, мне срочно надо на Кипр, – еще не закрыв дверь, прокричала Вэйда с порога.

– Вот, прям сейчас и поедем. Ты на Кипр, папа – на Бали, а я – на Мальдивы, – по-доброму засмеялась мама, – Девочка моя, как бы я хотела весь мир с тобой объехать, но, к сожалению, ни Кипра, ни Мальдив, мы с тобой пока не увидим. С моей зарплатой воспиталки и папиной мы даже в Ялту не уедем, – Мама вздохнула и обняла дочь.

– Мне очень надо. И чем быстрее, тем лучше.

– Лиля, сядь и давай поговорим, как взрослые люди. Хотя да, ты ж у меня взрослая женщина. Вот просто посмотри сколько стоит путевка, и виза нужна, – мама снова вздохнула, – И отпуск у меня только в августе, а у тебя сессия в июне только закончится – так что даже теоретически никак не получается.