Ну и конечно Варшавский трон обещали лично ему. Адам I. Очень редко, только оставаясь наедине со своими мыслями Чарторыйский позволял себе мысленно примерить на голову корону Польши. Нет, ему 70-летнему стрику сама власть уже была не так чтобы сильно и нужна. Поляк отлично отдавал себе отчет в том, что его время давно прошло. Но передать корону сыну, вписать свое имя в историю, стать тем самым королем, который сумел вернуть своей стране былое величие… От этих мыслей становилось приятно на душе, а по загривку начинали бегать мурашки размером с кошку.

Размеренная жизнь в Париже — прерванная командировкой в Австрию для координации восстания ближе к месту непосредственных событий — была грубо оборвана начавшейся в столице революцией, и поляку с семьей пришлось срочно менять место жительство. Благо за время «посреднической» деятельности во Франции Чарторыйский сумел обзавестись кое-какой недвижимостью на Лазурном берегу Средиземного моря, куда вся семья временно и переехала, в ожидании пока события в Париже наконец подойдут к своему логическому концу.

По сообщениям газет уже четвертый день идет штурм города после того, как Император и представили республиканского «Временного правительства» не смогли договориться о взаимных уступках. Журналисты писали, что дело получается жаркое, а улицы Парижа залиты кровью горожан чуть ли не по колено.

— Адам! — С первого этажа раздался голос любимой жены. Не смотря на три десятка лет совместной жизни, Чарторыйский относился к своей супруге почти так же трепетно, как и во времена их знакомства, — там какие-то люди к дому едут? Ты кого-то ждешь?

— Нет, дорогая, никаких гостей на сегодня не планировал, — князь со вздохом вылез из глубокого кресла и немного подволакивая побаливающую ногу, подошёл к окну. По подъездной грунтовке к дому направлялись два закрытых экипажа без каких-то опознавательных знаков на кузове. Чарторыйский допил глотком свой традиционный послеобеденный коньяк, поставил бокал на стоящий у окна столик и развернувшись двинул вниз. Кем бы не были незваные гости, очевидно, они были не простыми прохожими и стоило их встретить самолично.

Покряхтывая, Чарторыйский спустился на первый этаж, где его уже ждал Француа — доверенный слуга поляка, прислуживающий ему уже полтора десятилетия. Князь одним движением подбородка указал на дверь, и француз, правильно его поняв, двинул в сторону входа в дом.

А дальше все неожиданно полетело кувырком. Входная дверь с грохотом распахнулась настежь, Франсуа упал на спину с пробитой головой, а в дом ворвалась пятерка крепких мужчин с оружием в руках. Истошно завизжала княгиня.

— Руки! — Чарторыйский непроизвольно показал нападавшим открытые ладони, когда в лицо смотрят сразу два пистолетных ствола, желание дергаться как-то резко улетучивается.

Один из нападавших — лица их разглядеть было невозможно по причине наличия тканевых масок — тут же подскочил к князю и без разговоров засадил ему с правой по ребрам, толкнул на пол и начал заламывать руки за спину.

— Кто вы такие, что вам нужно? — По-французски начал было возмущаться князь, но пара расслабляющих пинков по тем же ребрам быстро заставила его заткнуться. Рядом оборвался визг княгини, ее без особых затей вырубили ударом в челюсть.

— Есть кто-то еще в доме? — Чарторыйский находился в полнейшей прострации и не сразу понял, что это обращаются к нему, поэтому держащий его здоровяк, немного встряхнул пленника и повторил вопрос, — есть кто-нибудь еще в доме?

— Н-нет, никого.

— Вы двое, осмотрите второй этаж, — тем временем принялся командовать неизвестный голос. — А мы с князем пойдем к нему в кабинет.

Чарторыйского подхватили четыре сильные руки и поставили вертикально, после чего они все вместе двинулись по лестнице наверх.

— Вы не понимаете на кого напали. Я работаю на императора, вам все это так просто с рук не сойдет. Вас найдут и накажут, — попытался было припугнуть неизвестных поляк, однако его торопливая тирада на бандитов не произвела никакого впечатления. Более того уже в кабинете по тому, что неизвестные принялись с интересом обшаривать его рабочие бумаги, практически не уделив внимания деньгам и ценностям, Чарторыйскому стало понятно, что это не просто залетные грабители, пожелавшие поживиться имуществом живущего на отшибе богатея. А значит, перспективы у него самые печальные.

Все найденные интересные документы неизвестные скидывали в объёмные мешки, быстро потроша стол, и походу дела несколькими зуботычинами и угрозой порезать жену на лоскуты узнав у князя место тайника с самыми важными бумагами.

— Есть! Все тут, — быстро пролистав пачку документов, вытащенную из тайника, вынес вердикт один из бандитов в маске. — Можем уходить.

Напавшие на дом князя бойцы тут же подхватили свою добычу и подталкивая Чарторыйского в спину двинули в сторону выхода. Надежды поляка на то, что его после всего произошедшего оставят в покое мгновенно разрушились подобно карточному домику.

— Вам сюда, ваша светлость, — с отчетливой издевкой в голосе главный среди неизвестных указал Чарторыйскому на открытый деревянный гроб, находящийся в кузове одной из двух повозок.

— Но… — Попытался было возразить поляк, однако еще один тычок под ребра не оставил ему выбора. Рядом в еще один гроб неизвестные укладывали бесчувственное тело его жены.

— Быстро! Либо ты поедешь в этом гробу живым, либо мертвым. Выбирай.

Поляк вздохнул и полез внутрь, после чего сверху его нарыли крышкой и свет померк.

А дальше была долгая-долгая тряска в темноте. Несколько часов по субъективным ощущениям Чарторыйского его везли куда-то, потом тащили, пару раз достаточно неприятно приложив гроб оземь, что болью отдавалось в отбитых внутренностях поляка. Единственное, что князя несколько успокаивало, это то, что, если его не убили на месте, значит он кому-то нужен был живой. А значит, еще есть шанс поторговаться.

Все встало на свои места, когда спустя некоторое количество времени крышку гроба откинули, и стоящий над ним мужчина в форме офицера российского флота — чтобы это понять понадобилась пара минут, старческие глаза с трудом привыкали к яркому свету после абсолютной тьмы в гробу — поприветствовал Чарторыйского на русском же языке.

— Добрый вечер, князь, и добро пожалось на родину, — капитан неизвестного корабля улыбнулся еще раз во все тридцать два и скомандовал своим подчиненным, — заприте его в трюме. И да, проследите, чтобы он доплыл до Одессы живым и здоровым иначе я с вас шкуру спущу.

Дальше было почти двухнедельное плавание до Одессы, поездка по железной дороге до столицы и уютная камера в Петропавловской крепости. Крепость уже не первый раз стала политической тюрьмой для разного рода врагов отечества, так что Чарторыйский даже не удивился конечному пункту своего путешествия.

Ну а еще спустя год, после долгого следствия и открытого судебного процесса, в ходе которого обвинители успешно доказали, что поляк был посредником в поиске боевиков, совершивших нападения на Императрицу Александру Федоровну, а также курировал восстание в привисленских губерниях, брал деньги от иностранных правительств и глобально умышлял против империи, князь — а вернее гражданин, поскольку дворянства он был лишен — Чарторыйский был повешен во дворе Петропавловской крепости.

В качестве наказание и в назидание прочим врагам императора и отечества.

Эпилог 2

В отличии от многих других товарищей Адам Мицкевич из революционного Парижа не сбегал, став непосредственным свидетелем разыгравшейся во французской столице драмы.

Поначалу поляк, давно тяготеющий к идеалам республиканства, даже поддерживал самозваное Временное Правительство Национального Спасения — именно так с больших букв, — видя в нем возможность изменить далеко не блестящее положение страны к лучшему. С дальнейшим экспортом республиканских идей на восток, в том числе и в Россию, последняя по мнению Мицкевича в этом случае должна была непременно развалиться под тяжестью внутренних противоречий, поскольку просвещенные западные идеи совершенно точно не могут подружиться с привыкшим к абсолютистской диктатуре обществом. Ну а там, глядишь и Польша сможет под шумок независимость как-нибудь получить.