– И давно бы так, тебе не кажется, мисс Присей? – шутливо спросил Аарон, склоняясь к ней.
Она невнятно что-то пробормотала, что было не похоже на нее. Удивленный, он внимательно посмотрел на нее. Ее щеки горели, как у живой розы. Под полями ее крошечной зеленой шляпки глаза казались необыкновенно яркими. Пораженный, он понял, что она потрясающе красива, но находится в каком-то отрешенном состоянии. Аарон тут же забеспокоился о ее здоровье.
– Ты в порядке, Тео? Тебя не знобит? Здесь душно, может, уедем?
Она тупо вглядывалась в него, пока, наконец, его слова не дошли до нее, а затем рассмеялась весело и естественно:
– О, нет, папа. Я чувствую себя прекрасно. Мне не хочется уезжать. Мне очень нравится представление.
Аарон не был удовлетворен ее ответом.
– Вряд ли ты могла наслаждаться спектаклем, если только полностью неутратила способности к восприятию. И, кроме того, ты вовсе не следила за представлением. О чем ты думала?
Впервые в жизни она обиделась на его вторжение в ее мысли и впервые намеренно сказала ему неправду.
– Дочь эллина напомнила мне одну из од Горация. Я пыталась вспомнить ее.
Аарон хмыкнул:
– Гляди, Джозеф, какой синий чулок ты берешь себе в жены!
Джозеф усмехнулся с глупым видом. Он чувствовал себя счастливым и, что было необычно для него, возбужденным. Он рассматривал девушек в других ложах и решил, что ни одна из них не могла сравниться с Теодосией по красоте. Красивая жена, которая может цитировать Горация, будет приятным приобретением, которое можно будет продемонстрировать чарлстонскому обществу. А если на выборах все пройдет хорошо, то она, к тому же, станет дочерью президента.
Внезапно он ощутил острое желание прижаться к ней. В этот вечер она казалась более доступной. Его рука лежала на скамье рядом с ее. Он крепко схватил ее руку, но ее пальцы не дрогнули; маленькая ладонь безжизненно лежала под его ладонью, как будто была перчаткой.
Спустя мгновение он начал понимать, что к чему. Он взглянул на ее профиль. Она с напряженным вниманием смотрела на малиновый занавес на сцене. Вся она как бы застыла в неестественной неподвижности.
В раздражении он убрал руку и откинулся на спинку. Ее рука осталась неподвижной на скамье.
Теодосия заметила ласку Джозефа не более чем порханье мотыльков вокруг свечи над ее головой.
Она была в смятении. «Кто он? Почему я чувствую себя так?» У нее было ощущение, что она распадается, как будто ее внутреннее естество спешит выскочить из своей плоти и перебраться туда, куда она больше не осмеливалась смотреть, – в ложу справа. Она чувствовала присутствие незнакомца, и это приводило ее в оцепенение. Джозеф, граф, Натали – все исчезли. Они не могут увидеть это. Но ее отец – это было ужасно…
А на сцене снова выступала миссис Мельмот в фарсе «Окно и верховая лошадь». Зрители ревели и шлепали себя по бедрам, отпуская непристойные шуточки.
Джозеф тоже ревел, забыв о неудачной попытке сближения. Тео слышала, как Натали издает короткие скандальные восклицания в адрес графа, сопровождаемые фразами «о-ля-ля, как это рискованно». Даже Аарон хрипло усмехнулся. Поэтому она тоже в нужных местах смеялась, хотя реплики актеров были для нее лишь ничего не значащей мешаниной слов.
Они должны встретиться. У нее никогда не было такого страстного желания. Нет, больше, чем желание, это была боль, голод. Но как они могли встретиться? Она была замурована в крепости условностей, и даже если бы она осмелилась разбить ее, был Аарон, с которым пришлось бы считаться.
Когда занавес упал на кланяющихся и приседающих в книксене артистов, она больше не могла сдерживаться и резко обернулась, пока гремел гром аплодисментов. Теперь он был ближе к ней, так что, протянув руку, она могла бы коснуться его. Остальные офицеры толкались в своей ложе, нащупывая и надевая свои шляпы, гогоча, вспоминая самые смешные реплики из фарса. Он стоял, в ожидании наблюдая за ней. Она знала, что он хочет переговорить с ней, и скорее почувствовала, нежели увидела, как на его губах сложился беззвучный вопрос: «Где?»
– Тео, ты готова? – донесся голос Аарона из задних рядов ложи. Ее охватило отчаяние, а вместе с тем возник план. Она круто повернулась и весело крикнула во весь голос:
– Да, вполне готова. Но давай не поедем домой. Поедем в «Воксхолл-Гарденс». Это будет великолепно. У них там отличная музыка, и мы можем отведать мороженое возле фонтана.
Она сделала ударение на «Воксхолл-Гарденс», зная, что незнакомец прислушивается и должен понять.
Аарон бросил на нее острый взгляд:
– Какой бродяжкой ты стала, моя дорогая! Полагаю, что всем респектабельным людям пора расходиться по домам.
– О, нет, папа, пожалуйста. Домой ехать слишком рано, и ведь Джозеф там еще ни разу не был. Ему так понравятся сады. – Она бросила такой неожиданный взгляд на молодого человека, что у того закружилась голова.
– Давайте непременно поедем, если Тео хочет, – заикаясь, выговорил он.
У Аарона резко, поднялись брови. Он обернулся к Натали:
– Ты тоже настаиваешь на этой небольшой прогулке?
У Тео перехватило дыхание, пока Натали рассматривала вопрос со всех сторон, прежде чем сказать:
– А почему бы и нет? Это, несомненно, будет весело, и потом, полагаю, туда ездят многие порядочные люди.
Аарон поклонился:
– Как всегда, уступаю желаниям леди. Но сам я не смогу сопровождать вас, у меня дома есть дела. Можете взять экипаж, а я найму коляску.
Он немного помедлил, ожидая протеста Тео и зная, что без него любое мероприятие для нее в значительной мере утрачивает свою прелесть. Однако протеста не последовало. Она быстро опустила ресницы, но не раньше, чем он заметил признак явного облегчения на ее лице. Однако он ничем не показал, как это огорчило его. Но, пока он стоял на тротуаре, с обычной учтивостью помогая девушкам сесть в экипаж, его живой ум собирал воедино все разрозненные эпизоды этого вечера в поиске ключа к поведению Тео.
За обедом, во время поездки в город она вела себя, как обычно: льнула к нему, оборачивалась за поддержкой и пониманием, даже когда беседовала с другими, всем своим видом показывая то, к чему он уже привык, – что только он имел для нее значение. Следовательно, что-то произошло в театре. Но что? Как могло случиться, что нечто, от чего она так преобразилась, произошло в пределах их ложи и укрылось от его взора? И все же это произошло. Он заметил в ней враждебность и желание сбежать от него. Изменилось даже выражение ее глаз, в которых внезапно засквозило неземное сияние. В любой другой женщине он мог бы это понять. Только одно производило такой эффект – пробуждение страсти, любовник. Но в данном случае это было невозможно. Тео не видела других мужчин, кроме тех, что были в компании.
Когда он добрался до Ричмонд-Хилла и закрылся в библиотеке, он обнаружил, что совершенно не может работать. Десятки писем требовали вдумчивого ответа. Шифрованная депеша от Тимоти Грина из Южной Каролины ожидала дешифровки. Это имело важное значение. Из нее он бы узнал, насколько Юг был завоеван им благодаря работе Джозефа. Столько еще оставалось сделать до отъезда Джозефа на следующей неделе домой с целью подготовить семью и плантацию к приему невесты, а также с целью расширения политической кампании.
Род Айленд и Вермонт также требовали серьезного подхода. В них неплохо укреплялись силы сторонников Бэрра, но им требовалась направляющая рука, то есть одно из тех проникновенных и одновременно немногословных писем, которые он так хорошо умел писать. Обычно он всецело погружался в эти дела, тайно вкушая удовольствие от манипулирования группировками, восхищаясь неколебимой властью своего мозга, как будто эта власть представляла собой некую самостоятельную субстанцию.
Но сегодня она не функционировала. Он мерил библиотеку шагами туда и обратно, сцепив пальцы за спиной; двусторонний ковер заглушал его шаги. Наконец, он остановился перед портретом Тео, испытующе вглядываясь в милое нежное лицо, обращенное к нему. Губы его сжались. Неожиданно решившись, он потянулся к колокольчику.
