– Ну! – закричала шаловливо Кэти, – сегодня вечером я наблюдала такие интересные сцены! Натали строила глазки графу, а наша Тео решительно набросилась на мистера все-равно-как-его-звать из Каролины. Я краснела за тебя, моя кошечка, – правда.

– Я не набрасывалась на него! – кричала возмущенно Тео. – Я просто была вежливой.

Натали закивала, ее простое, маленькое лицо выражало раздражение.

– Ты не должна говорить такие глупости, Кэти. Я только мило разговаривала с графом де Жольетом, чтобы он не чувствовал себя неловко, а Тео делала то же самое с мистером Элстоном. – Она открыла свой ридикюль и, достав вышиваемый ею носовой платок, вдела в иглу длинную шелковую нитку. Руки Натали никогда не бездельничали.

Кэти встряхнула своими желтыми кудрями.

– О, конечно, я пошутила. Все же было крайне интересно наблюдать за Тео. – Она захихикала, опустив уголки рта и подражая напыщенной речи Элстона. – На самом деле, мисс Бэрр, я нахожу вашу внешность не хуже некоторых наших царствующих красоток. Что за комплимент! На твоем месте я бы дала ему пощечину.

Тео засмеялась.

– Я чуть было не сделала этого. Все же, без сомнения, очень хорошо, что мое тщеславие было остановлено.

Вдруг успокоившись, Кэти дотронулась до руки Тео.

– Ты не тщеславная. Ты такая красивая и совершенная, и у тебя так много всего.

– Так много? – повторила медленно Тео, пожимая в ответ руку Кэти. Она никогда не задумывалась и не сравнивала свое материальное благополучие с положением Кэти, которая жила над магазином на Пел-стрит с капризной бабушкой и, смеясь, признавалась, что месяцами копит деньги, чтобы купить ткань для нового платья.

Тео всегда принимала все, что ей принадлежало, как само собой разумеющееся: лошадей и слуг, изобилие на столе, это новое пианино, весь блеск роскоши, из которого состоял Ричмонд-Хилл. Точно так же сегодняшнее новое платье – оно стоило двадцать фунтов – и прекрасное ожерелье. Это были частицы той надежной, приятной жизни, частицы нежной заботы ее отца.

Но если бы она была лишена всего материального, это не имело бы для нее большого значения, думала Тео. Она и ее отец могли бы видеть друг друга чаще, если бы обходились без этих сложных жизненных атрибутов. Она представила себя и Аарона у полуразвалившейся лесной избушки. Как она готовила бы ему пищу на загадочно потрескивающем огне; окружила бы такой заботой и уютом, который не смогли дать ему все служанки, вместе взятые. Она видела себя занятой работой, счастливой и нужной ему.

Но вообразить Аарона в лесу? Чем он будет там заниматься? Невозможно представить, чтобы он носил простую суконную одежду, а тем более, чтобы рубил дрова или таскал воду. Так что ее мечты были очень далеки от реальности.

В задумчивости она неосознанно улыбнулась, и Кэти залилась смехом.

– Бьюсь об заклад, ты думаешь о Джоне Вандерлине. По крайней мере, он без ума от твоей красоты и всегда смотрит на тебя с вожделением.

– Действительно? – удивилась она. – Что-то я не замечала.

– Хм! – Кэти аж открыла рот от удивления. – Нетрудно поверить, что не замечала. Ты такая странная. Тихо! Сейчас сюда придут мужчины.

Она выпрямилась в своем кресле, скрестив ноги с притворной скромностью, и, раскрыв веер из слоновой кости, стала кокетливо им обмахиваться.

Натали поправила свою и без того аккуратную прическу и поспешно засунула вышивку в ридикюль. Нехорошо, чтобы джентльмен видел даму за домашней работой, это не совсем благопристойно и напоминает что-то ужасно буржуазное.

Анжелика Гамильтон прервала игру на пианино, развернулась на стуле, выражая всем своим видом недовольство, что ей не удалось подольше поиграть. Остальные женщины, включая даже замужних, приняли невозмутимые позы. И только Тео, вопреки всеобщему оживлению, никак не отреагировала на приближение мужчин.

Она смотрела на всех с отрешенностью и немного с завистью. Ведь все они, даже Натали, находились в состоянии приятного возбуждения, в предвкушении флирта сегодня вечером. И лишь для нее все выглядело мрачным. Всего четыре года назад Тео в приподнятом настроении входила в комнату и вся светилась от радости. Но сейчас ей было грустно, не хватало чего-то такого, что обычно ее радовало.

Она вздохнула, в глубине души желая, чтобы все поскорее разошлись по домам. И тогда она смогла бы поболтать перед сном с Аароном, который снова рассмешит ее своими острыми и едкими шуточками в адрес гостей.

Впереди мужчин шествовал квартет: два скрипача, арфист и пианист. Музыканты горячо о чем-то дискутировали, но Аарон успокоил их.

– Сегодня вечером, – объявил он, – у нас будет только кадриль и вальсы, которые мистер Барке исполнит на фортепьяно.

Все-таки эти французы порядочные идиоты, огорченно подумал Гамильтон. Без сомнения, менуэты и конто более подходили для такого толстяка, как полковник Бэрр. Смешон же он будет, когда начнет выплясывать кадриль. Ну, черт с этими республиканцами. Он пересек комнату и уселся рядом с женой.

– Меня начинает мутить от этой толпы, – сказал он ей на ухо. – Долго мы еще будем здесь мучиться?

– Тс, – прошептала Бетси Гамильтон, – потерпи, Сэнди. Пусть молодые люди повеселятся. Скоро объявят вист. Так что веди себя прилично.

Он пожал плечами, скрестив свои длинные ноги. Конечно, она права. Хорошее воспитание требовало, чтобы человек покорно сносил скуку, оскорбления, даже чьи-то несуразные убеждения, которые вовсе не разделял, а несоблюдение этих правил было непозволительно в понимании принятого гостеприимства. Сам бы он ни за что не пришел сюда, если бы женщины не уговорили его. Все просто без ума от этой малышки Теодосии. Бедная девочка, отец вертит ею, как хочет. Он стал внимательно разглядывать Тео, все больше раздражаясь. Уж слишком балует ее Бэрр подарками, словно она принцесса или его любовница. Все это выглядит чересчур вульгарно и глупо.

Музыканты, сфальшивив в нескольких тактах, заиграли известное переложение «Девушки с горы Ричмонд». В зале сразу послышались возгласы, сопровождаемые овациями. Песенка была сочинена в Англии и посвящена совсем другой горе Ричмонд, но Аарону понравилось, что название было как раз к месту. Взяв Теодосию под руку, он повел ее, всю раскрасневшуюся, подпевая при этом:

Когда песенка смолкла, Аарон нежно обнял дочь.

– А моей малышке с горы Ричмонд нравится вечеринка?

– Конечно, папочка, – улыбнулась Теодосия. – Все так милы, а ты особенно добр ко мне.

Звуки музыки, нежное прикосновение любящего отца рассеяли ее апатию. А ведь сейчас объявят танцы. Она их просто обожала.

Тео видела, как Вандерлин, Свартвоут и Элстон направились к ней из разных концов зала с явным намерением пригласить на танец. Она сразу решила, что выберет Вандерлина, вежливо отказав остальным. Этот юноша прекрасно знает все фигуры в танцах, которым он недавно обучился во Франции.

Все трое молодых людей подошли к ней почти одновременно, а Вандерлин и Свартвоут заговорили в один голос:

– Мисс Бэрр, не будете ли вы так любезны, – но тут же замолкли, уставившись друг на друга.

Лишь Элстон молчал, смущенно переминаясь с ноги на ногу, покусывая губы, а его лицо при этом залилось краской. Теперь он явно держался не с таким самоуверенным безразличием, которое обычно было присуще ему. Он так дерзко рассматривал ее, что она смутилась. Должно быть, он прилично выпил, подумала Тео, но почему же он молчит?