Форт был поднят по боевой тревоге. Искали генерала. Не нашли. Зато обнаружили пропажу секретной документации. На всякий случай гарнизон крепости занял боевые посты. Добрый король Доберман выразил желание сам проводить котят до побережья. На увещевания Бума он ответил лишь пожатием плеч:

– Мой добрый Пум, ты есть хороший пес, но ты не должен за меня огромно волноваться. Я сам провожаль моих крошка дрюзей до воды. Опасность – есть развлечение королей! В случай что я сам всех бить через английский бокс.

Рыжий и Полосатый сердечно простились с Бумом. Королевский повар дал им по ранцу с провизией, а офицер охраны две легкие шпаги из арсенала. Остальные собаки, узнав о героических подвигах и верной дружбе котят, прониклись к ним уважением и не пытались больше гонять по двору. Признаться, отношение к ним стало таким теплым и душевным, что Рыжему даже расхотелось уходить. Все равно дома, кроме порки, ничего не ожидалось. Поразмыслив таким образом, он сообщил об этом Полосатому. Тот ответил кратко:

– Меня мама ждет.

Полосатый был прав. Сопровождаемые Его Величеством котята двинулись в путь. Непринужденно болтая с королем, друзья дошли до самого побережья. Здесь Доберман Гафт Третий произнес прощальную торжественную речь.

– Майн киндер! – проникновенно начал он. – Мне есть особенно грюстно, что нам расставаться. У меня нет принц-мальшик, у меня есть один дочки. Шесть штук! О, майн либен готт! Как я выдавать их замуж?! Это мой больной проблем… Однако довольно политика. Вас весьма ждут фатер и муттер. Я целовать вас в нос, и вы бежать домой, домой. Не забывайте ваш старый добрый друг Доберман. Если вы еще раз будете мой гость, я есть весьма рад. Я есть…

Король не договорил. Из-за ближайших кустов вылетела большая рыболовная сеть и накрыла Его Величество с головой. В тот же миг двадцать отборных котов из разведки повисли на сети, стараясь окончательно запутать собачьего короля. Рыжего и Полосатого попросту отшвырнули в сторону, чтоб не путались под ногами. Доберман Гафт Третий защищался как лев, и не один кот летел по воздуху, сраженный мощным апперкотом или хуком справа. Одних зубов Его Величество повыбивал не меньше дюжины, но, к сожалению, боевые части кошек были слишком близко. В конце концов короля повязали…

В походном шатре Мурмяускаса царило бурное оживление. Пан Коржик и адмирал Румпель наконец-то смогли обнять своих блудных детей. Пана Коржика также уведомили, что его героического сына желает видеть сам король. Дело пахло большой наградой! Однако вся эта суета совершенно не радовала Рыжего и Полосатого. Почему? Котятам было жаль собачьего короля. Может, это и являлось страшным преступлением против своей родины, родственников, друзей и всех кошек в целом, но… ни Рыжий, ни Полосатый, наверно, не смогли бы объяснить, почему они так сожалеют о пленении одного из самых главных противников кошачьего народа. Доберман Гафт Третий был добр к ним и все…

В шатер ввели и генерала Гррама. Вельможи и полководцы кошачьего войска ждали только выхода короля. Под торжественную музыку и крики восторга Мурмяускас взошел на трон. Он был толст, напыщен и зловреден… Мановением лапы, унизанной перстнями, он подозвал к себе Рыжего. Отвесив изящный поклон, Рыжий подошел к королю.

– Маленький герой – сын достойных родителей! Род Коржиков всегда славился отважными кошками. Мы решили наградить тебя!

– За что, Ваше Величество? – удивился Рыжий.

– Какая скромность! – мягко восхитился король. – Однако тебе есть чем гордиться. Ввести сюда пленника!

Коты-охранники ввели в шатер крепко связанного Добермана. Собачий король даже в плену сохранял гордость и величие. Его глаза горели, зубы были стиснуты, а под лоснящейся шерстью перекатывались мускулы. Мурмяускас Пятый высокомерно глянул на пленника и ласково обратился к Рыжему:

– Малыш, за хитроумную помощь, оказанную государству в деле захвата короля враждебной страны, мы, Мурмяускас Пятый, награждаем тебя почетным орденом «Когтистая лапа». Орден – герою!

Грянула музыка. Юный «герой» ошеломленно переводил взгляд с короля на отца, с отца на Полосатого, пока вдруг не встретился глазами с Его Величеством Доберманом. Пленный король презрительно посмотрел на Рыжего и выразительно бросил:

– Ти есть мелкий предатель!

Орден поплыл перед глазами Рыжего. Но окружающие восприняли его слезы как знак благодарности своему монарху. Рыжий пошатнулся и чуть не упал в обморок. Полосатый успел подставить плечо и поддержать друга. В наступившей тишине раздался дикий вопль Рыжего:

– Я не пре-да-те-е-ль!

В шатре повисло гробовое молчание. Какое-то время никто не находил слов. В воздухе запахло порохом…

– Кажется, нашему мальчику солнце напекло голову… – медленно прошипел Мурмяускас Пятый.

– Нет! – встрял Полосатый. – Рыжий прав, мы никого не предавали! Собачий король очень добрый и хороший. Он нас провожал домой, и это вы первыми напали на него.

– Что ты сказал, щенок?! Ты смеешь обвинять Наше Королевское Величество?! – угрожающе поднялся Мурмяускас.

Рыжий и Полосатый встали спина к спине и, выхватив маленькие шпаги, загородили Добермана Гафта.

– Это бунт! – завизжал кошачий король.

– Ваше Величество, – тонким, но твердым голосом потребовал Рыжий, – отпустите собачьего короля!

– С какой стати?! – притворно удивился Мурмяускас Пятый.

– Он хороший! – в один голос аргументировали свои требования Рыжий и Полосатый.

– Нет, вы посмотрите, какие нахалы! – возмутился кошачий король.

– Мы не нахалы! – вновь возмутился Рыжий. – Доберман Гафт Третий дважды спас нам жизнь. Он провожал нас домой. А ваши стражники напали на него из засады, все на одного. Это нечестно! Благородные коты так не поступают. Мы не позволим обижать нашего друга Добермана!

– Друга? – У Мурмяускаса отвисла челюсть.

– Друга! – подтвердили Рыжий и Полосатый. – Отпустите его, а то хуже будет!

– Стража! Взять мерзавца! – взвизгнул король, указывая на Рыжего.

Коты-стражники двинулись было на «преступника», но Рыжего загородила чья-то массивная фигура. Грозный адмирал Румпель, потрясая абордажной саблей, громко поклялся сделать австрийский шницель из всякого, кто прикоснется к ребенку.

– Не бойся, малыш! – бросил он Рыжему, свирепо оглядывая стражников единственным глазом.

– Это уже не бунт, это революция! Взять всех! – закричал король.

– Можно я?! Я их всех перекусаю! – просительно взвыл генерал Гррам.

– Можно, – подумав, согласился Мурмяускас.

Собачий генерал с места прыгнул на Полосатого, но точная и тяжелая пощечина кошачьей лапы изменила траекторию его полета. Толстый Гррам врезался в ряды стражников, задавив двоих насмерть. Невозмутимый пан Коржик отряхнул лапу и, подмигнув Полосатому, гордо заявил:

– Разобью морду любому, кто приблизится! Попробуйте только тронуть ребенка, бармалеи!

Стражники, опешив, топтались на месте. Доберман Гафт Третий удивленно глядел на новоявленных защитников. Мурмяускас долго ловил ртом воздух, пытаясь что-то сказать. Обстановка была сложная и взрывоопасная. В довершение всего два черных кота, дежуривших у входа, без звука влетели в шатер и прилипли к стене. Полог отодвинулся, и в проеме показалась огромная морда Бума.

Сенбернар был буквально увешан кошками, как новогодняя елка – игрушками. Не меньше полусотни отборных боевых котов с набитыми шерстью ртами пытались безуспешно укусить или оцарапать огромного пса. Бум отряхнулся, словно вышел из воды, и кошки разлетелись в разные стороны, как брызги.

– Ваше Величество, – обратился Бум к Доберману Гафту, – вас очень просят вернуться в форт. У нас большое несчастье.

– Несчастье? Не есть несчастье? Что у вас там творился, пока я тут гулял в гостях?! – встревоженно заговорил король.