Правда, в один из зимних дней, так же пробежав по всем возможным укромным местечкам, мама с Иркой найти Тетьку не смогли. В голове начали собираться тревожные мысли, одна страшнее другой. В поселке расчищали снежные завалы трактора, сугробы были выше человеческого роста, мало ли не заметили где маленькую девочку на санках. В распахнутой настежь телогрейке, валенках на босу ногу, бросаясь на каждый снежный бугорок, женщина металась вдоль дороги:

– Только бы была жива! Вот погоди, найду я тебя! – побледневшими губами шептала она.

– Лен, привет! Ты не Светку ищешь-то? – окликнула ее проходившая мимо соседка, замотанная теплой шерстяной шалью поверх ситцевого платка. Из-под зажатого подмышкой оцинкованного тазика, торчал березовый веник.

– Светку! А ты что, видела ее? – задрожавшим от надежды голосом ответила мама.

–Так она в бане моется! Я вон только что оттуда.

– Как в бане? – осев в сугроб на подкосившихся ногах, охнула Леночка.

– Да вот так! Я-то намылась уже, сижу в предбаннике, одеваюсь. Смотрю, Светка твоя заходит. Идет к шкафчику, раздевается. Ну, я подождала, думаю, сейчас Лена-то придет. А тебя все нету. Значит, придется ребенка самой намыть, че ж она одна и без таза, и без мочалки. Ну, так я разделась опять, пошла, намыла ее. Да ты беги, Лен, она там одевается уже, наверное.

Мама со всех ног бросилась бежать, волоча за собой еще зареванную Ирку. Добежав до бани, они увидели Тетьку, которая невозмутимо выходила из дверей предбанника.

– Светочка, бессовестная, мы с мамой совсем с ног сбились, думали, ты погибла уже, а ты в бане прохлаждаешься! – подскочила к ней сестра.

– Что же ты, доча, без нас в баню ушла? – спросила мама, схватив Тетьку в охапку, крепко прижимая к разгоряченной бегом груди, запахивая телогрейку поверх ребенка.

– Сегодня же банный день, все в баню шви и я пошва, – удивленная маминой неосведомленностью объяснила девочка.

Тетька была совсем не похожа на свою маму, жгучую брюнетку со смуглой кожей, и слегка раскосыми карими глазами. Ребенок выглядел достаточно крупным для своего возраста, никак не на три с половиной, а лет так на пять. Коротко стриженные густые волосы золотистого оттенка наискосок прикрывали высокий лоб и открывали пухлые щеки. Серьезный взгляд огромных голубых глаз неторопливо, словно пробуя на вкус, изучал предметы и людей, встречавшихся на его пути.

В противоположность ей, старшая сестра была маленькой копией их мамы. Худенькая, кареглазая девочка, с двумя короткими косичками, торчащими в разные стороны, ростом не многим больше Тетьки, не смотря на то, что уже пошла в первый класс.

Опарино небольшой рабочий поселок, все в той же Кировской области, появившийся в тридцатых годах прошлого века. В период строительства железной дороги Котлас – Пермь, на этом месте построили станцию, а потом, вокруг нее начали строить жилые дома. Маме дали небольшую двухкомнатную квартирку на втором этаже дома для железнодорожников. И хотя прожили они в ней не многим больше года, Тетька хорошо ее запомнила.

Сразу напротив входа находилась дверь в туалет несуразной формы, с крошечным оконцем, больше напоминающим кладовку с унитазом. Длинный узкий коридор заканчивался еще двумя противоположными дверьми. Налево – крошечная кухня, с небольшой, но настоящей русской печкой. Направо – средних размеров прямоугольная комната, со скудной обстановкой: маленький зеленый диванчик, обеденный стол со стульями, за которым никогда не обедали, полированный шифоньер, трюмо и нескольких книжных полок. Вход во вторую, совсем маленькую комнату, больше похожую на шкаф с окном, был из первой. Там спали девочки.

Иногда мама брала Тетьку с собой на работу в ночь. Сооружала ей прямо на полу у печки лежак из форменных телогреек, потому как вся обстановка квадратного кирпичного домика с высоким крыльцом у самых рельсов, состояла из печки, обитой черным железом, стола с табуретом, да вешалки у входа.

Мама выходила, когда серый ящик на столе начинал звенеть. Через открытую дверь в помещение врывался клуб морозного воздуха, но, не успев долететь до тетькиной лежанки, растворялся в тепле. Пол начинал качаться в такт колес проходящего поезда. Проносившиеся мимо светящиеся окна, приводили в движение тени. Большой алюминиевый чайник на плите натужно шипел, а квадратный стеклянный фонарь легонько позвякивал.

Вернувшись, женщина брала в руки брошенные спицы и склонялась над своим вязанием. Тетьке не спалось. Она внимательно наблюдала, как мамины руки ловко управляются с нитками, перекидывая их с одного пальца на другой.

–Что же ты не спишь, ребенок? – устало спрашивала мама, видимо почувствовав на себе пристальный взгляд.

– Я тозе хосю так – показывая взглядом на вязание, ответила Тетька.

– Ну, хочешь, давай, попробуй, – она достала из сумки клубочек и пару блестящих коротких спиц. – Давай свои пальчики, я покажу как нужно.

Присев рядом, на лежанку, мама взяла в свои руки тетькины, и осторожно начала набирать петли. Девочка старательно повторяла мамины движения. Процесс так увлек ее, что она не заметила, как мамины руки ее отпустили, и вот она уже сама протаскивает ниточку, сквозь тугую петельку, от напряжения вытягивая губы трубочкой. Получилось! Вскинула гордый взгляд на маму.

– Ну, надо же, получилось! – удивилась мама – молодец, давай, продолжай!

Придвинув фонарь поближе к печке, мама пересела на свой табурет и опять уткнулась в вязание. Было тепло и так тихо, что слышно мерное постукивание спиц:

– Так-так, так-так, так-так… – звучали серьезные взрослые спицы, вывязывая новую кофту одной из девочек.

–Тюк-тюк… тюк-тюк…тюк-тюк – вторили им малыши.

Надо сказать, что раньше Тетька не задумывалась, кто такая Ирина, почему она живет с ними, чем она занимается. Она всегда была рядом, сколько девочка себя помнила. Но в Опарино, все изменилось. Теперь сестра в ее жизни занимала все больше и больше места. Чаще она отводила Тетьку в садик по пути в школу, и всегда забирала ее оттуда. Даже когда мама была дома.

Тетьке такой расклад не нравился. Ирка всегда спешила отвести сестру домой, а та не любила торопиться. Ей нравилось разглядывать новые лужи, цветы, людей, встречающихся по пути. Много всего интересного было вокруг. А эта Ирка:

– Светочка, нас мама дома ждет, ну чего ты встала, как столб? Мама же сказала, что ты должна меня слушаться, я же старшая! – канючила Ира.

Но Тетька ее не слушала. Как раз сейчас она была занята тем, что искала четырёхлистный клевер. Кто-то сказал недавно, что если такой найти, то будешь счастливой. Тетька уже умела считать до четырех. Ей обязательно нужно быть счастливой.

Ирка продолжала канючить, все чаще всхлипывая между слов. И зачем только мама ее родила? Без нее было гораздо лучше.

– Ты чего плачешь? – спросил дяденька, проходивший мимо – случилось чего?

– Да вот мама заболела, попросила сестренку из садика забрать, а эта…. – забормотала Иринка, и совсем разрыдавшись, от внезапного сочувствия в голосе незнакомого человека – эта домой идти не хооочеееет, я ее уже по всякомуууу уговаривалаааа!

– Показывай дорогу, – сказал мужчина старшей девочке, осторожно взяв на руки младшую.

Оказалось, что у мамы действительно была температура. Поблагодарив незнакомца, умыв Иринку, мама накормила девочек и опять легла. Ругать Тетьку она не стала, только потрепала соломенную прядь:

– До чего ж ты упрямая, ребенок! Не просто тебе будет в жизни.

Тетька вообще не помнила, чтобы ее ругали и как-то наказывали. Даже тогда, когда она закопала на пустыре за домом свою новую сандалю. Совсем недавно мама прочитала ей сказку про Мурочку. Какое чудесное дерево у нее выросло.

– Вот мама обрадуется, если у меня такое же дерево вырастет!

Откопала ямку, положила сандальку. А Мурочка ее поливала, нужно домой за леечкой.