Отцовское внимание напугало сестру.

– Я не обезумел, Джуни, – сказал отец, выпустив ее из объятий через несколько секунд. – Но ты должна мне сказать, откуда у тебя эти серьги. Это очень важно.

Сестра уже сняла их. Сережки лежали на туалетном столике. Похоже, Джуни начала понимать, насколько все было серьезно. И она, наверное, призналась бы отцу, откуда у нее серьги, если бы не…

Именно в этот момент в дверь нашего дома заколотил кулаком шериф Нильсон.

– Гари?! – заорал он.

И Джуни плотно сжала губы.

Нильсон поднялся наверх, и они с отцом вдвоем набросились на Джуни. Они пытали сестру минут двадцать, но так и не смогли выудить из нее ничего, ни угрозами, ни обещаниями. Между делом пожаловал и рыжеволосый Гулливер Райан со своими вопросами, но Джуни отказалась разговаривать и с ним. Шериф Нильсон воспользовался нашим телефоном на кухне, чтобы объявить в розыск Теодора Годо. Пристроившийся за его спиной агент Райан не спускал с меня и Джуни глаз.

Все это произошло со скоростью света.

Потом отец с шерифом уехали, а агент Райан остался внизу. Я вернулась в свою спальню, приподняла расшатанную половицу и достала пузырек с таблетками миссис Хансен, «пилюлями счастья», которые я у нее стащила.

Шериф Нильсон утверждал, что Морин наглоталась этих таблеток, и они замедлили ее реакцию настолько, что лишили способности бороться, когда она тонула.

Меня побудила стащить эти таблетки смутная идея проделать то же самое.

Но теперь я отказалась от подобной затеи.

Мне захотелось только одного: затолкать эти таблетки в глотку Эда и заставить их все проглотить.

В этот вечер я закормила Джуни спагетти с тефтелями, побаловала ее на десерт мятным мороженым с шоколадной крошкой и позволила ей самой выбрать, какое шоу посмотреть по телевизору. Поначалу присутствие в доме агента Райана немного нас стесняло, но он сидел на стуле у двери так тихо и неподвижно, что сам стал восприниматься придверным стулом.

Перед сном я наполнила для Джуни ванну (как делала для мамы), а после того, как сестренка помылась, накрасила ей ногти и на руках, и на ногах розовым лаком и заплела волосы в африканские косички, чтобы утром расплетенные пряди превратились в эффектные кудряшки. Мне показалось, что Джуни стало не по себе от осознания того, насколько сильно ей понравилось чужое внимание. А мне было приятно заботиться о ней. В последнее время мать требовала от меня столько заботы, что Джуни и правда оказалась обделена.

– Сыграешь мне песенку, Хизер? – попросила сестренка, когда я уложила ее в кровать и накрыла одеялом.

– Что? – Я очень устала за прошедший день, но развернуться и уйти не смогла.

– На спине, как раньше. Чтобы я быстрей заснула.

Я улыбнулась, согретая неожиданным воспоминанием. Когда Джуни была совсем крохой, я частенько отбивала на ее спине легкую барабанную дробь, пока ее не смаривал сон. Не думала, что Джуни это помнила.

– Конечно. – Я перевернула сестренку на живот, «сыграла» в замедленном ритме свою любимую песню группы Fanny «Молодые и глупые», а потом погладила ее по косичкам.

Наконец, дыхание Джуни стало спокойным и ровным. Решив, что сестренка заснула, я встала и уже хотела выйти на цыпочках из комнаты, как вдруг она пробормотала.

– Я знаю, ты считаешь меня ребенком. Но не стоит так сильно волноваться за меня.

На днях мать в больнице обозвала меня паникершей. Это было одно из тех критических замечаний, которые она чаще всего высказывала в мой адрес. Но если я не буду волноваться за Джуни, кто тогда побеспокоится о ней?

Уже в своей спальне я вытряхнула все из своей сумочки, оставив в карманчике на молнии только кольцо настроения, которое мне подарила Бренда перед нашим выступлением на окружной ярмарке. Несмотря на то, что мне всего раз удалось добиться изменения его цвета на желтый, кольцо придавало мне мужества. Я как будто хранила при себе частичку подруги. В главное отделение сумочки я положила фонарик в виде авторучки и пузырек с таблетками.

Мой план был простым: я отдам пузырек Эду, он проглотит все таблетки, они его вырубят, как, по словам шерифа, вырубили Морин. А когда Эд потеряет сознание, я решу, что делать дальше.

Я намеренно отложила проблему выбора на потом.

Сейчас мне надо было разжиться где-то бутылкой колы «Роял Краун». Это навело меня на мысль о кухне, а кухня навела меня на мысль о ноже для самообороны. Я осторожно спустилась по лестнице вниз. Агент Райан перебрался со стула на диван, чтобы посмотреть телевизор. Он сидел ко мне спиной, и я благополучно, на мысках, прошмыгнула в темную кухню. Вытащила из чехла разделочный нож, схватила несколько салфеток и обмотала ими. А потом так же осторожно проскользнула к лестнице и поднялась наверх. Агент Райан и на этот раз меня не заметил. Ему было приказано следить за входной дверью, а не за мной и Джуни.

Поиск Эда я решила начать с хижины. Отец сказал, что полицейские обыскали ее и ничего не нашли, а хижина даже не принадлежала Эду. Но если Эд вернулся в город за Джуни, он должен был где-то ночевать. И, на мой взгляд, эта хижина, которую полиция списала со счетов, как нельзя лучше подходила на роль временного прибежища.

Солнце уже село, но небо за окном спальни все еще сохраняло тусклый оранжевый отблеск. «Я прикорну всего на несколько минут, до полной темноты», – решила я, уже не державшаяся на ногах от усталости. Я положила голову на подушку, полная решимости не смыкать глаз. Но, как я ни боролась со сном, он одолел меня, как щупальца в каменоломне.

Я резко села на кровати; волосы встали дыбом. Что-то было не так. Я обвела глазами спальню. В ней ничего не изменилось, только небо за окном стало чернильно-черным.

Сердце нервно заколотилось, я бросилась в спальню сестры.

Ее постель была пустой.

На первом этаже работал телевизор. «Может, Джуни не смогла заснуть и решила посмотреть ночную программу?» В приступе паники я бросилась по лестнице вниз, перемахивая через две ступеньки сразу.

Джуни не оказалось и там.

С дивана на меня удивленно посмотрел агент Райан. Лицо у него было приятное, а костюм помят.

Кто его выбрал нас охранять? Шериф Нильсон?

– Я думал, что вы, девочки, уже давно заснули, – сказал агент.

Райан не заметил, как Джуни покинула дом. В лучшем случае это значило, что он совершенно не умел следить за юными девушками.

А в худшем это означало, что его оставили в нашем доме вовсе не для того, чтобы нас защищать. А для того, чтобы помочь шерифу Нильсону скрыть что-то – то, что требовало молчания Джуни.

Я покачала головой. Похоже, я становилась параноиком. Отец никогда бы не позволил шерифу причинить Джуни вред, какие бы ужасные вещи он ни делал сам.

Но что, если отец ничего не знал?

Я вновь тряхнула головой.

– Да, мне просто захотелось молока.

Я пошагала к кухне, отчаянно пытаясь передвигаться нормально на подкашивавшихся ногах и уповая на то, что агент не заметит в моей походке ничего странного. На миг мне показалось, что в его глазах мелькнуло подозрение. Но когда я вернулась из кухни, агент Райан снова пялился в телеэкран, спиной ко мне. Он не заметил, что мои руки дрожали так сильно, что молоко пару раз перелилось через край кружки.

– Спокойной ночи, – пожелала я горе-охраннику.

Тот поднял палец, даже не повернувшись.

Я поднялась по ступенькам размеренным шагом, невзирая на покалывания в коже. Поставила кружку с молоком на лестничную площадку, еще раз заглянула в спальню Джуни. Затем метнулась к себе, схватила сумку с ножом, надела больничные тапочки и крадучись спустилась по лестнице вниз. На экране телевизора Джонни Карсон в тюрбане пытался удержать на лбу конверт. Агент Райан засмеялся над какой-то шуткой ведущего. Я замерла, когда он потянулся, вроде бы вознамерившись встать. Но агент лишь хрустнул шеей.

Я пробралась на кухню, медленно сняла с крючка универсальный ключ от всех подземелий, спустилась в наш подвал и юркнула в тоннель.