Отмахнуться от всплывшего образа оказалось сложнее, чем разогнуть затекшую спину. Но я смог. Все мои мысли вернулись к Магистру, которому я задолжал и из-за которого надрывался. Чертов ублюдок. Настанет день, когда я пошлю его. Да-да, подкараулю где-нибудь и проломлю череп бутылкой. Хотя нет, бутылкой можно лишь поцарапать. Случайный камень, упавший с края крыши, справится лучше. Осталось только найти дом с открытой крышей и заманить туда гада.

– Моне, перерыв! Идем перекурим!

Услышав о перерыве, я обрадовался, и, хотя оставалось занести всего несколько ящиков, поспешил оставить работу.

Возле беседки собралось много людей. Преимущественно работники рынка, но встречались и такие, как я: пришлые, те, кто ютился в Чертовке ради работы. Ко мне подошел один из товарищей и протянул пузырь. Я попытался вспомнить его имя, что далось мне с трудом. Зато я отчетливо помнил, как мы пили с ним на майские праздники под мостом возле рынка – еще одна граница нашего сектора.

– Почему они называют это сектором? Районы ведь есть, – спросил еще один из «наших», видимо, не так давно прописавшийся на улице.

– Потому что районы большие и можно затеряться. В городе-то сколько районов, одиннадцать-двенадцать. А секторов больше. На один район приходится по два-три сектора, как когда. Микрорайонами их еще можно звать, но наши кличут секторами.

– Все равно не пойму, – жаловался новенький.

Его я точно видел впервые. Низкий, рыжий, с заплывшим глазом и крупными веснушками на все лицо. Его бы я запомнил. Товарищ, с которым мы пили на майские, прошептал мне на ухо, что рыжий перевелся из Цветного – соседнего сектора. Сбежал, но наш Магистр разрешил ему остаться. Теперь он работает на рынке за еду и ночлег «рукой помощи» – так мы звали между собой тех, кто попал в долговое рабство к Магистру. «Эй, ты, протяни руку помощи, помоги с тем-то», – обращаешься так к одному из них, и он не вправе тебе отказать. Правда, обычно такие помощники были чем-то заняты либо и вовсе отсутствовали. Поэтому выловить свободную «руку помощи» считалось редкой удачей. Но этот был свободен, и он был рядом.

Выхватив у него из рук фляжку, я махнул в сторону оставшихся ящиков. Поворчав, коротышка направился к фуре с рыбой. Согласно правилам отказать он не мог – на мне была надета куртка Слесаря. Знай он, что я пришлый, то несомненно послал бы меня. Редкий случай, когда фортуна мне улыбалась.

Когда с делами было покончено я поплелся к начальнику склада. Получение оплаты было самым приятным в нахождении на рынке. Он черканул что-то на бумажке и вложил ее мне в руки. Отвратительный почерк. Только цифры я и разобрал. В Черташинке среди пришлых рабочих деньги не были в ходу. Если тебя направляет администрация рынка, то вместо оплаты ты получаешь квитанцию – листик от твоего нанимателя, где написано, сколько ты заработал. Позже его можно было обналичить в той же администрации. Так Магистр контролировал все финансы, а налоги не утекали мимо кассы хозяина рынка. Забрав квитанцию, я сразу занес ее Слесарю.

Слесарь времени зря не терял. Большую часть его стола занимал поднос с чебуреками. А стол, словно мухи, облепили товарищи-нахлебники. Прищурившись, я разглядел поднимающийся от них пар. Живот предательски заурчал, но я старался не обращать на это внимания. Впрочем, как и остальные присутствующие. Переняв у меня квитанцию, Слесарь убрал ее в стол и поставил галочку в журнале учета.

– Ты мне должен еще за прошлый раз. Помнишь? И еще за стройматериалы.

– Помню! – оборвал меня Слесарь. Видимо, он не хотел, чтобы о «подработке» я трепался перед его товарищами. Конечно, ведь стройматериалы я помогал ему воровать именно у тех, с кем он сидел за одним столом.

Отсчитав несколько купюр, он бросил их на стол.

– Забирай!

Немедля, боясь как бы мужик за столом не передумал, я пересчитал оплату и убрал ее в карман.

– Выпей! – Подняв бутылку, Слесарь плеснул в пустой стакан и поставил его рядом. Чаще слесарь общался исключительно командами. Так давало о себе знать военное прошлое.

Придвинув стакан, я в два глотка опустошил содержимое, после чего глубоко вздохнул. Коньяк. Горло сразу обожгло, а под ребрами засосало. Коньяк я не переваривал, но отказываться было неприлично. Слесарь служил, потом сидел несколько раз. Его нрав знали не только в Чертовке, но и далеко за пределами сектора.

– Слушай, – начал я, надеясь на доброе расположение духа моего начальника. – Мне бы еще деньги за сегодняшнюю рыбу.

– За рыбу в следующий раз.

– Но мне нужно сегодня. Я никуда не денусь, ты меня знаешь.

– В следующий раз.

– Но может сговоримся? Я ж тебе портрет такой написал, неужели ты меня не выручишь.

– Портрет был хорош. Правда. Но ты знаешь правила. В следующий раз, Моне.

Правила были просты: каждый пришлый получает оплату за работу, которую выполнил в прошлый раз. Так это гарантировало не прекращающийся поток рабочей силы.

– Слушай, старик, вали-ка ты отсюда по добру, – обратился ко мне один из собутыльников Слесаря. По его интонации я понял, что спор обойдется мне дорого.

Не получилось. Будь Слесарь один, возможно, я бы и смог его убедить. Но в компании друзей он был непоколебим, а все его внимание занимали карты и чебуреки. В мой стакан еще раз плеснули коньяка, после чего указали на дверь. Я сбросил куртку, которую мне выдали в начале дня, и надел свою. Она была влажной, зато чистой. В ней я походил на обычного трудягу в конце смены, а не на бездомного.

У выхода меня ждали.

– Моне, ты ведь собираешься заглянуть к Магистру?

Высокий щуплый мужчинка схватил меня за шиворот и поволок в соседнее здание – на склад. Там среди нескончаемых рядов из ящиков, наполненных продовольствием, меня ждал мой кредитор свободы, мой хозяин, тот, кто разрешал мне спать в переходе метро, попрошайничать в этом секторе и появляться на рынке, чтобы заработать.

Магистр расположился за одиноким столом. Прямо как в бандитских картинах. Не хватало только лампы и бутылки с дорогим алкоголем для полноты образа. Я рухнул на стул возле него и поспешил вынуть из кармана купюры. Часть я успел спрятать, засунув в трусы, когда переодевался, – на что-то мне ведь нужно было существовать.

– Это все, что есть.

Магистр забрал деньги и записал сумму в тетрадь.

– Этого мало, Моне! Две базы, две, а не одна. Слышишь, бездарь! Где тебя вообще носило последнюю неделю? Опять бухал, небось.

Он сорвался, словно я нарушил важнейший уговор. Хотя так мой поступок Магистр и расценивал. Он был в высшей степени перфекционистом и терпеть не мог, когда что-то шло не по плану. Я был уверен, что задолжал ему одну базовую. Но, как оказалось, память сыграла со мной злую шутку.

– Бухал, значит, вместо того чтобы работать?

– Нерв защемило, не мог разогнуться. Ну и я, того…

– Того. Нерв б… у него защемило. Если не принесешь бабки к понедельнику, я тебя на счетчик поставлю. Слышишь? Хочешь на счетчик?

На счетчик не хотел никто. Если Магистр включал счетчик, можно было прощаться со свободной жизнью. Твой долг увеличивался в несколько раз всего за неделю. И я даже не знал, как подсчитать сумму. Правил не было. Сегодня ты должен одну базу, завтра – полторы, послезавтра две, а на четвертый день – не три, а четыре. Порой казалось, что Магистр сочинял правила на ходу. Либо он просто не умел считать и ляпал цифры от балды. В любом случае вернуть такой долг было невозможно, поэтому либо приходилось отрабатывать в Черташинке на объектах Магистра, становясь «рукой помощи», либо пробовать сбежать.