Когда машина остановилась во дворе дома, я, проваливаясь в сугробы, сделала два шага и этот мужчина протянул руку, в которой, что-то было.

– Ваша перьевая ручка, вы ее чуть не забыли, – прошептал он.

Я на автомате протянула руку и взяла ее, сжав в кулаке. Что меня поразило или восхитило, на нем была атласная черная рубашка, в эту метель, верхней одежды в салоне не было. Побоялась посмотреть ему в глаза, не хотелось казаться навязчивой, но, где же его видела?

Я, расчищая ногами снег, подошла к двери подъезда и повернулась, машина еще не отъехала. Дверь подъезда резко распахнулась и снесла меня, замерзшую с ног. Приспичило же соседке выгуливать собаку в третьем часу ночи так элегантно нарядив животное в розовую курточку. Пока ругаясь со мной, она отошла к тротуару, я уж подумала машина отъехала. Повернув медленно голову, увидела, что она по-прежнему стояла, уже покрытая сухими хлопьями снега. Из темного салона отчетливо виднелись воодушевленные глаза пассажира и водителя. Они не торопились уезжать. Я быстро побежала наверх, не дожидаясь лифта. О, Боги какая к чертям ручка, у меня ее и быть не было. И кто это такие? Мурашками покрывалось тело, когда я вспоминала, что около сорока минут, находилась с ними в одном салоне. Мать вашу… А сейчас жутко стало до дрожи. Отпирая дверь, вспоминала, в тот день, Романовский потребовал принести ручку, перьевую, я задумалась еще больше, стоя у окна, наблюдая за машиной, которая отъехала спустя час.

На мосту, у обрыва стояла белая иномарка. Передняя дверь справа открыта. Женщина лет тридцати сидела и смотрела на мужчину. Он стоял в паре метров, спиной, просунув руки в карманы черных классических брюк. Черная атласная рубашка переливалась в первых лучах морозного солнца.

– Если он так решил, уезжай сегодня утром. Я всем скажу, что ты в отпуске. Потом все утихнет хочешь, вернись. Хочешь, нет, оставайся. Что-то скоро произойдет.

– А остальные, что с ними? А, что это за цветы? – спросила женщина дрожащими губами, с грустной интонацией в голосе.

– Цветы оживают весной и погибают осенью.

– Цветы – это удел слабых?

– Цветы – это не наш удел, – прошептал мужчина, – ты же знаешь все, о чем говорить не стоит.

– А гордыня – это худший из грехов? – спросила она.

– Надеюсь нет. Если бы я знал, то не выживал бы, хоть ты беги, спасайся.

– Он уже внутри меня… и зовет, – обреченно, ответила она.

– Терпи, я найду выход спасти тебя и себя, нас.

Через пару мгновений приехала другая машина, он сел на заднее сиденье и уехал, женщина пересела за руль автомобиля и уехала в противоположном направлении.

Глава III

Небо, хоть ты будь…

В темном доме раздался звонок, худощавый мужчина, придерживаясь за правый бок ответил:

– Ничего особенного, волосы цвета крыла ворона, блестящие, растрепанные, по плечи. Пара раскосых ярко-зеленых глаз, похожих на сочную майскую листву, располагающихся на белой коже. Нос, скорее прямой, аккуратный, не знаю. Ее челка прикрывает пол лица. Губы, эти губы… Утонченные, но напряжены. Она – так резка. Не знаю с какой стороны подcтупиться… Тони Романова – весьма странно звучит, как и выглядит. Какова же, мы разобьем логику о ее принципы. Цинична, категорична… свойственный ей черный юмор, обставляет меня парой фраз, и я в недоумении. Мне кажется, она попала под амнистию в психушке. На сегодня все… Купол до сих пор пустует, а душа уже рвется к небу… Я очень устал. Мысли болят от воспоминаний. Она чувствует больше, чем я готов рассказать. Это – точно она… Она пугает меня, глядя в пустоту и я боюсь, не понимаю ее…

Как же странно вышло, я просто хотела заработать, а получила шквал нервных переживаний. Почту проверила спустя две недели, писем больше не было. Позже, узнала, что заказчик устроил конкурс и победила в нем, какая-то талантливая художница из нашего города, я слышала о ней, ее имя красовалось на обложках журналов, Углич Ольга – достаточно скрупулезная заноза.

К сожалению, победила не я. Хотя, издательство мое резюме тоже отправило. Не судьба значит. Обидно, но жизнь на этом не закончилась.

Я не отчаялась и продолжала выполнять старые заказы. Но большого куша я лишилась. Несмотря на странности заказчика, и пугающий дом, я готова была нарисовать «Домик в небесах». Уж не знаю, где проходили собеседования в замке или во дворе, ну да ладно…

Морозные темные дни окутали город. Резные узоры разукрасили мои окна снизу доверху за одну ночь. Это дни, когда в девять утра еще темно, а в четыре часа дня уже темно. Я спала, в семь утра позвонили с неизвестного номера и сказали: срочно поехать по адресу, который продиктовали далее, ссылаясь на издательство. Тревога меня подгоняла.

Закутавшись в пуховик, шарф и шапку, направилась по указанному адресу. Я добралась до какого-то пустынного поля, ни деревца, неподалеку виднелся купол церкви высокой, купола были словно запыленное золото и терялись в черном тумане. Меня кто-то подгонял. Но я падала и поднималась, и так раз пять. Упав в шестой раз, я на четвереньках проползла метров пять, пальцы впивались в сырую, вспаханную землю. Подняв глаза, увидела, что спотыкалась о могильные плиты. Я бегала по огромному кладбищу около колодца, ужаснулась… дыхание перехватило. Ржавые кресты подкосились в треснувшей земле. Боялась коснуться, чего-либо…

Хотелось подняться и убежать назад, но земля словно магнит тянула. Схватившись за ближайший ржавый крест, который сразу распорол мне ладонь, я через силу поднялась и сжала руку, стиснув зубы от острой боли. Вмиг, передо мной возвышаясь, встали кованные ворота и преградили путь. Они стали смыкаться, женский голос из-под самого купола закричал мне во весь голос с болью: «Все умрут, и ты. Демоны уже внутри». Я проснулась в холодном поту… Боже, это был сон, нет, кошмар…

Я не могла пошевелиться, лежа на боку смотрела на темную стену и как мне показалось, нечто горячее медленно пригрелось за моей спиной, я боялась вздохнуть полной грудью. Тело, словно мешок. Закрыла глаза, пытаясь вспомнить все молитвы, которые знаю. Но сбивалась каждый раз. Прошептала в уме почти четыре строки «Отче наш» и сильный шум, словно, свист заполонил внезапно голову. За спиной резко похолодело, я открыла глаза и потянула руку к кнопке светильника. Глубоко вздохнув, не зная, что могу увидеть, повернулась, включила свет и никого…

Сон и этот случай осадком засели в моем сознании, нет, я не суеверная, но какой-то страх неожиданной смерти стал меня преследовать, еще и эти странные события. Неужели, я больна? Ржавые кресты… я несколько часов чувствовала, ту боль, из кошмара…

Cначала я решила проверить психику. Мозг мой оказался здоров, анализы были неплохи, лишь указывали на небольшое воспаление в организме и критически пониженное железо. Воспаление, это скорее всего было мое горло, которое постоянно болело зимой. А с железом проблем не было, на сколько я помню. В итоге, психиатр, предложила нарисовать деньги, человека и дерево. И почему я нарисовала заказчика спиной под деревом, и деньги в кейсе, наверное, не заработанные благодаря нему.

В общем, умозаключение врача мне не понравилось. Было впечатление, что ей самой нужен специалист. Я не стала углубляться ее заключением, да и вообще она цеплялась к моему имени и постоянно говорила о травме из детства и страхах. Я пошла домой, прислушавшись к медсестре, старенькой бабульке, которая знала больше половины персонала больницы. А она сказала, пойти домой, выпить молоко с медом и немного поспать. Какая мудрая женщина. Я поступила именно так. Но состояние лучше не стало, я была взвинчена и дергалась от любого шума. Появилась необъяснимая слабость.

Мороз не отпускал ни на день, руки отмерзали за мгновение без перчаток. Я забежала в супермаркет, рядом с домом, почти купила все необходимое, чтобы приготовить дома глинтвейн.

Что может быть прекраснее, чем выходные, метель, глинтвейн и книжка. Сказать, что я бедствовала ничего не сказать. Одним словом, я не помнила, как просадила большую часть финансов. Итого, осталась на кассе, на карте было недостаточно средств, по причине этого я задержала очередь, которая стала отпускать комментарии в мой адрес. Но я притворилась слепой, глухой и как минимум немой. Я была зла!