Цисами прибавила ходу, подобрав штанины, чтобы перейти грязную улицу. Она ныряла между прохожими и вытягивала шею, силясь разглядеть сверкающее украшение, похожее на змею. У Цисами было много талантов, но вот ростом ее природа не одарила. Вскоре она совершенно запуталась. Вот досада. Каким образом Старшей жене удалось так быстро ускользнуть?

Цисами уже собиралась пуститься бегом, когда ее плеча коснулась нежная рука. Благоуханное дыхание защекотало ухо.

– Жертва только что повернула за угол, командир. Направляется прямо в поместье.

Цвейлань – новичок в отряде, поступивший в прошлом году вместо Хаарена, который ушел на покой, сиречь в мир иной, не без помощи Линь Тайши. Цвеи был высоким, узкоплечим, длинноногим, изящным, но сильным, с поразительно красивым, хоть и необычным лицом, острыми скулами и длинными серебристыми волосами, падавшими ниже плеч. Он был иянь – и мужчиной и женщиной. Это позволяло Цвеи с необыкновенной ловкостью играть роли обоих полов.

Понадобилось два года, чтобы подыскать замену Хаарену. Учитывая понижение в ранге и сумму штрафа, весьма немногие достойные лица были готовы присоединиться к отряду. Когда Цвеи, весьма высоко стоявший среди ровесников, внезапно согласился, у Цисами зашевелились подозрения. Но вскоре она выяснила, в чем дело.

Цвеи снова коснулся плеча Цисами.

– Старшая жена повернула на улицу Доброй удачи. Мне кажется, или такая улица есть в каждом городе?

– Тебе не кажется. В каждом городишке есть улица Доброй удачи и улица Большого богатства.

Цисами нацарапала у себя на руке: «Бурандин, ближе к первой точке. Котеуни, убери свидетелей».

Они непринужденно шагали по улице Доброй удачи, как двое старых друзей, погруженных в собственные мысли. Мимо прошли стражи, даже не взглянув на них. Вот и хорошо, не стоило привлекать внимания. Цисами вряд ли смогла бы внятно объяснить, что она тут делает со свиной головой, у которой на лбу вырезано имя первой Жены местного аристократа.

Вскоре они достигли нужного поместья. Вуго не стоило называть городом, а это убожество – поместьем. За покосившейся глинобитной стеной, которая была готова сама по себе развалиться, ютилась кучка приземистых домишек, только и всего.

Чумазый курчавый юнец с мясистым носом сидел, лениво привалившись к фонарному столбу. Он, казалось, спал или был пьян.

– Ты вроде как должен стеречь ворота.

Сайык приоткрыл один глаз и взглянул на ярко-оранжевые ворота напротив.

– А что, по-твоему, я делаю?

– Тебе велели не привлекать к себе внимания.

– Я притворяюсь нищим, – жалобным тоном сказал Сайык. – Я одет как надо. И даже пахну как надо!

– Да, от тебя здорово несет, – согласился Цвеи.

Цисами указала на мускулистые обнаженные плечи Сайыка.

– Разве у нищего бывает такое тело?

– Ты больше похож на уличного головореза, который стережет добычу, – подхватил Цвеи. – Из-за тебя в поместье, скорее всего, удвоили охрану.

Кто-то свистнул. Все трое обернулись. Ярко-оранжевая калитка была слегка приоткрыта, в щели виднелась голова Котеуни. Остальные заспешили к ней.

– Два стражника. Я о них позаботилась, – сказала Котеуни.

– Они живы?

Младшая Жена посулила небольшую доплату, если прислуга не пострадает.

– Да, наверно. Один, может быть, истек кровью, – ответила Котеуни, пожав плечами.

Дополнительная плата за отсутствие лишних смертей – это соблазнительно, но не настолько, чтобы лезть из шкуры вон.

– Старшая Жена вернулась несколько минут назад и проследовала прямо в главный дом. В дальней комнате у нее мастерская. Она мнит себя каллиграфом.

– Сколько еще охранников? – спросила Цисами.

– Трое. Двое в дозоре, один с госпожой.

Цисами нахмурилась.

– Пятеро на все поместье? Мне казалось, хозяин – важная особа.

– Да, но в этой дыре он всего лишь придворный рассказчик, – сказала Котеуни. – Как ни крути, просто марака, который сочиняет побасенки. Вряд ли ему платят больше, чем придворным шутам.

– Тем не менее он достаточно богат, чтобы иметь двух жен и поместье, – заметил Цвеи. – Кстати, пишет он скверно… скорее всего, поместье получил в приданое за Старшей Женой.

– И теперь за это ее убьют, – проворчала Котеуни. – Все-таки мужчины звери.

Все четверо двинулись по дорожке вдоль стены. Тени-убийцы в мягкой обуви ступали беззвучно, только под Сайыком иногда потрескивала доска. Цисами вдруг стало не по себе. Вокруг было слишком тихо и безлюдно. Даже в бедных поместьях бывают по крайней мере слуга, повар и горничная. А еще, например, садовник и конюшенный мальчишка.

Котеуни, видимо, тоже почуяла неладное.

– Я почти никого здесь не видела. Наверное, из-за дождя… ну или правда у хозяина в кармане нет ни ляня.

Цвеи задумался.

– Две Жены и ни одного слуги?

– Может, он и женился, чтобы не платить прислуге, – предположил Сайык.

Отряд вошел в главный дом и обнаружил кое-что получше ляней. Маленькая библиотека рядом с прихожей была полна шкафов, набитых книгами. На пюпитре посреди комнаты открытыми лежали «Избранные сочинения» Горама. Цвеи – ненасытный читатель – с радостным писком принялся изучать содержимое библиотеки. Он снял с полки большую книгу и сунул ее в сумку.

– «Толкование мозаики Тяньди», «Три духовных способа готовить рис», о-о, «Стихи для чтения в тяжелые времена»! – он запихнул в сумку и этот том.

Цисами схватила Цвеи за пояс и выволокла из библиотеки. Если предоставить его самому себе, он проторчит там до конца цикла. Она обернулась и увидела, что Котеуни прячет в сумку стопку любовных романов.

– Мы убиваем, а не крадем! Мы не грабим жертв!

Она вспомнила про украшение и добавила:

– Только если они мертвы.

Котеуни возмутилась.

– И что? Если продать эти книги, можно на целый цикл обеспечить себе походы в городскую баню. Я не желаю, чтоб от меня воняло как от верблюда. Мне страшно нужны деньги! Я бы пошла просить милостыни у родного отца, если бы не убила его своими руками.

Да уж, Котеуни явно дошла до предела. Цисами, в общем, не осуждала мелкое воровство – все этим грешили, – но обычно она крала то, что ей нравилось, а не то, что удалось бы продать. В конце концов, есть какие-то приличия. Тем не менее Котеуни была права.

– Я поищу тут. А ты…

За окном мелькнул чей-то силуэт. Цизами резко провела ногтем по запястью, и отряд немедленно нырнул в укрытие, спрятавшись за мебелью и слившись с тенями.

Цисами вспомнила о насущном. «Мне нужно десять минут, чтобы выпотрошить Старшую Жену и надеть на нее свиную голову. Котеуни, карауль снаружи. Бурандин, держи открытым отходной путь. Сайык, следи за дверью».

– Но… – начал тот.

– Еще одно слово, и я снова сломаю тебе нос, Цыпа. – И Цисами повернулась к Цвеи. – Ты со мной.

Цвеи тоже начал возражать.

– Можно я лучше помогу Котеуни?

Цисами вспыхнула.

– Я не спрашиваю тебя, как распределять задачи! Мне нужно, чтобы кто-то держал Старшую Жену, пока я буду ее потрошить. У клиентки очень четкие требования.

Цвеи надулся.

– Ладно…

Котеуни ступила в тень, а Сайык потащился обратно к входной двери. Цисами достала черный кинжал и двинулась по коридору к покоям Старшей Жены, кончиком лезвия взрезая бумажные стены. Цвеи, обнажив стальные когти – три длинных шипа, торчавших из перчатки, – проделывал то же самое со стенами по другую сторону коридора.

Они добрались до прихожей перед покоями Старшей Жены – маленькой комнатки с мягкими сиденьями вдоль стен. В покои вела высокая дверь красного дерева, украшенная резным изображением дракона в очках, который, свернувшись вокруг пруда, читал книгу. Цисами легонько постучала по дракону ногтем. Отличное дерево, массивное, толстое. Оно заглушит вопли жертвы.

Дверь, скрипнув, открылась. Комната за ней была погружена в полумрак. Одинокая лампа освещала только туалетный столик. Старшая Жена сидела в кресле, спиной к двери, и расчесывала перед зеркалом волосы, вынимая шпильки и позволяя прядям падать на плечи. Головное украшение лежало на небольшой подставке рядом и просто умоляло, чтобы его украли.