- Да вы чего вообще? – пролепетала она с возмущением. – Я же такое не потяну.

- Аир Свон, если вы отказываетесь, то подписывайте вот эти документы, - подтолкнул к ней два листа Вильям Брук, и Мила, если что и видела на них, так это сумму неустойки. То есть цифру, на которую увеличится её долг академии.

- Что? Неужели за отказ я должна буду выплатить почти золотой? Это же грабёж посреди дня!

- Это не грабёж, - опроверг профессор Аллиэр. – Вы сами при поступлении ставили подпись согласия с правилами академии, поэтому всё законно.

- Знаете, найду я вам этот золотой, - подумав, заявила Мила, и ей очень не понравилось, каком взглядом смерил её столь любимый ею декан.

- Выйдемте на минуту, - потребовал он и, не слушая никаких возражений, силком вывел Милу из приёмной. – Аир Свон, вы ведь не надеетесь использовать аира Сильвера для выплаты вашего долга? Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, деньги от отца он теперь будет получать в очень ограниченном количестве.

- Это ещё почему? – нахмурилась Мила.

И да, она знала, что хорошо бы сперва опровергнуть слова о том, что она подумывает как бы ей использовать друга, но… правда об этом ей самой была известна, а вот чем прогневал Саймон родителя - нет.

- Руководство академии уведомило его о тесной связи сына с особой определённой репутации, и к нам уже пришёл от него запрос отправлять в Форкрест подробную историю начисления долга аира Сильвера.

- Да что вы за люди такие! - даже покраснела от злости и стыда Мила. Мечта отправиться в путешествие с Саймоном за какую-то минуту растаяла как мираж. Вместо неё осталась острая душевная боль.

- Вы, кажется, забыли, что я не человек, - улыбнулся ей профессор Аллиэр. – Ну, да люди в принципе забывчивы, иначе бы вы, аир Свон, всё время держали в голове данное мной вам слово. Я обещал сделать для вас каждый день в академии памятным.

Миле сделалось противно от того, как издевательски тёмный эльф приблизился, чтобы коснуться её подбородка. Ему было приятно приподнять её лицо. Так он мог рассмотреть разочарование Милы вплотную, и она из-за этого окончательно разозлилась.

- Только гадости втихаря устраивать и горазды, - смело прошипела молодая женщина, прежде чем решительно вернулась в приёмную.

- Ну? – тут же поглядел на неё Вильям Брук. – Какие бумаги вы будете подписывать?

- Эти, - указала Мила на согласие.

Она поставила свою подпись и на миг застыла. Было ли это правильно? Стоило ли ей – студентке, только-только закончившей с теорией, бросаться в омут какой-то работы, где следовало применять практические умения? Нет, наверное. Но Милу грела надежда. Она никак не хотела верить, что где-то там, куда её отправят, её будут окружать такие же люди, которых и за людей не принять!

«Я выдержу. Справлюсь», - сосредоточилась она на мысли и, выйдя в коридор, прошла мимо профессора Аллиэра так, словно его не видела.

***

- Отец, как же я рад твоему приезду, - совершенно искренне сказал Антуан. – Это лучший сюрприз, что только мог бы быть.

- Не мог же я не поздравить сына с таким значимым днём, - усмехнулся пожилой граф, прежде чем положил на стол небольшую коробочку, в каких обычно дамам дарили драгоценности.

Вид упаковки подарка удивил Антуана. Однако, стоило ему поднять крышку, как глаза его восхищённо засверкали. Лежащее внутри коробочки кольцо было необычайно красиво. Белое и красное золото переплетались с чернёным серебром, и узоры повторяли герб Грумбергов. И всё же не это было главным в подарке. С внутренней стороны кольца Антуан увидел один из значимых стихийных кругов, его обрисовывала змейка крошечных рубинов.

- Кажется, на экзамены мне придётся это кольцо снимать. Пользоваться артефактами на них запрещено.

- Верно, сын, - с улыбкой подтвердил Герман Грумберг. – Но, вижу, тебе всё равно понравилось это кольцо.

- Да, очень!

- Хорошо. Выходит, я не зря ехал в эту глушь.

Герман Грумберг обычно предпочитал сентиментальности практичность, а потому Антуан более чем оценил поступок своего отца. Кроме того, он был рад увидеть родного его сердцу человека. Из-за этого разговор тёк легко. Ненадолго Антуан даже забыл, что сидит в гостиной одного из номеров отеля. Он ощутил тепло родного дома, и улыбка не сходила у него с лица. А, может, так было ещё и потому, что его расслабило креплёное вино.

Как бы то ни было, но атмосфера стала такой непринуждённой, что если бы речь вновь не зашла про учёбу, то Антуан вспоминал бы этот вечер как один из самых счастливых в своей жизни.

- Вот мы и пришли к тому, с чего начали, - беззаботно усмехнулся захмелевший граф. – Ты теперь совсем взрослый, мой мальчик. В нашем роду снова появился аир Грумберг и, знаешь, вспоминая твой прошлый приезд домой я не могу не спросить – ритуал посвящения в магическое братство наладил взаимоотношения в твоей группе?

- Да. Наладил, - вмиг помрачнел Антуан, и, само собой, его вид заставил опытного придворного насторожиться. Герман Грумберг напрямую уточнил:

- Мне наиболее интересны твои отношения с той дикаркой. Что-нибудь изменилось?

Как назло, Антуану тут же вспомнилось сколь унизительно было ему держаться за руку Твари там, над пропастью. Её по-кошачьи зелёные глаза словно смеялись над ним. И это было так мерзко, что Антуан стиснул зубы и зло засопел.

- Хм, - обратил внимание на его состояние граф и, подумав, налил в бокалы ещё вина. – Пожалуй, я нарушу правила академии и всё же поделюсь тем, как ритуал посвящения в магическое братство проходил у меня. Это был сущий кошмар, сын, и вот почему я так старательно скрыл от тебя всё, что со мной тогда произошло.

- Правда? Над вашей группой тоже издевались? – оживился Антуан. Он вмиг почувствовал такое облегчение, словно с его души валун свалился.

- Правда-правда, - с ноткой веселья подтвердил Герман Грумберг. – Видишь ли, так вышло, что в мой год поступления на кафедру некромантии были зачислены в основном простолюдины и подобное стерпеть нам, кучке аристократов, оказалось очень тяжело. Группа сама собой поделилась на два лагеря, и, чтобы сблизить нас, выпускники придумали нечто совсем невообразимое.

- Да что вы говорите? – даже придвинулся к отцу Антуан.

- Да, сынок. Нас всей группой усадили вокруг прозрачной и высокой колонны, внутри которой, на самом полу, лежал цветок чёрного пиона. А дальше… - от смеха Герман Грумберг даже стёр с лица слезу.

- Что дальше?

- Дальше нам озвучили, что испытание будет считаться пройдённым, если мы за одну ночь сможем достать цветок из колонны. А сделать это можно было одним только способом.

- Разбить колонну? – с энтузиазмом предположил Антуан.

- Нет-нет, всё хитрее. Цветок сам упал бы к нашим ногам, если бы мы наполнили колонну водой. Но тут были задействованы чары. Вода в колонне прибавлялась только в случае, когда кто-то из нас испытывал ужасный стыд. Да! – воскликнул Герман Грумберг, глядя какое недоверие возникло на лице его сына. – В целом, мы оказались вынуждены пить принесённое нам вино и по очереди, как последние идиоты, рассказывали самые постыдные истории, что с нами только происходили. А там… в общем, к утру мы добыли не только цветок, но и хороших товарищей. Было бы странно не подружиться после всего того, что мы узнали друг о друге. А как оно было у вас?

- А после того, как оно было у нас, я сплю с закрытой дверью и вполглаза, - угрюмо буркнул Антуан, прежде чем залпом выпил налитое ему вино до дна.

- Но, - нахмурился граф, - ты же сказал, что ритуал отношения в вашей группе наладил. Разве оно не так?

- Да, так. Просто… Клянусь тебе, отец, я больших мерзавцев в жизни своей ещё не встречал! Ссориться с ними себе дороже. Поэтому Тварь… Только Тварь я убью, как только эту проклятую академию закончу. Остальных надеюсь больше никогда в своей жизни не видеть. Поверь, даже такому человеку как ты лучше их обходить стороной.