- Клянусь, Катрина, я сказала тебе правду. Ну как ещё это письмо могло бы оказаться у меня? Сама подумай, меня даже к порогу приличного дома никто не подпустит. А вот в помоях рыться – все считают, что это самое то место для Твари.
Мила внимательно посмотрела на Катрину. Выражение лица девушки из-за её объяснения сделалось ещё печальнее. Её губы тряслись, когда она едва слышно прошептала:
- Он… он выбросил моё письмо в мусор? Даже не сжёг его?
Катрина никак не могла принять то, что ей сказали. Она поверила Миле, но принять такую правду оказалось слишком тяжело для неё. Её глаза заблестели от слёз, затем по щекам побежали самые настоящие ручьи. Катрина, будучи не в силах сдержать своих эмоций при постороннем человеке, начала жалобно всхлипывать. И вот отчего стоять и злорадствовать Мила не смогла. В этот момент она испытала глубокое сострадание. Женская солидарность оказалась в разы сильнее всего остального, а потому после недолгих колебаний Мила села на кровать Катрины и, неуверенно обняв её за плечи, начала утешать.
- Мне жаль, - искренне зашептала она. - Наверное, лучше бы ты этого не знала. Я же читала твоё письмо, я должна была понять это. Зря я его тебе принесла, зря.
Катрина ничего не сказала. Вместо этого она расплакалась в голос ещё горше, а затем, с силой ухватившись за Милу, опустила голову ей на плечо. Эта хрупкая девушка в настоящий момент походила на маленькую и до смерти обиженную девочку, а потому заглянувший в палату мэтр Оллен округлил глаза от удивления. Но вскоре под требовательным взглядом Милы он закрыл дверь. Катрина не заметила появления мэтра Оллена, она всё плакала и плакала. Она плакала очень долго, а Мила нисколько не мешала ей. Молодая женщина знала, как это важно выплакаться, когда у тебя горе, так и рвущее на части душу. И прекрасно знала она, что хуже нет, когда такие слёзы всё-таки кончаются.
***
- Ради чего он собирает нас в этой аудитории? – шёпотом поинтересовался Филипп у Антуана, и Антуан вынужденно пожал плечами. Такое ему самому не было известно, но обстановка вокруг выглядела уж очень неприятной. Профессор Аллиэр сидел за учительским столом и то и дело обводил грозным взглядом своих студентов. А те сидели даже не за партами. Несколько стульев были выдвинуты вперёд, а потому Антуан и прочие находились как на ладони. Это заставляло нервничать, так как ещё и расстояние между стульями было таковым, что особо не побеседуешь.
- Наконец-то, вот и последний, - между тем прокомментировал профессор Аллиэр, едва скрипнула дверь. А там он указал запоздавшему Николасу на оставшийся свободным стул и потребовал. – Давайте, лер Дорадо, присаживайтесь скорее.
Николас обвёл ничего не понимающим взглядом одногруппников и неуверенной походкой подошёл к предназначенному для него месту. После чего сел. Профессор Аллиэр тут же, напротив, встал и, сделав вдоль доски несколько широких шагов, остановился, чтобы пристально поглядеть на каждого вызванного им студента.
- Лер Грумберг, лер Оуэн, лер Далберг, лер Виндог, лер Дорадо, лер Лёгьер, - негромко произносил он, едва шевеля губами. – Полагаю, вы уже поняли, что находитесь здесь не просто так. Ну-с, какая между вами общность?
- Все мы студенты второго курса и все мы люди благородных кровей, - без промедления ответил Вильям Далберг угрюмым голосом.
- Верно, - словно нисколько не заметив интонации маркиза, довольно кивнул тёмный эльф. - Я выбрал вас потому, что именно второй курс меня сейчас интересует, и именно потому, что ваше происхождение подразумевает ваше умение управлять другими людьми.
- Эм-м, мы что-то должны для вас сделать? – с настороженностью осведомился Антуан, и на лице декана факультета Чёрной Магии возникла неприятная улыбка.
- Снова верно. И да, хочу заметить, что меня проявленная здесь проницательность радует. Судя по всему, я без промедления могу перейти к делу, ради которого вас собрал, - тут профессор Аллиэр сделал паузу и, обведя студентов насмешливым взглядом, с наигранностью спросил. – Вы ведь не против нашего собрания? Думаю, что нет, так как собираться вместе вам привычно. То в академии, то в Вирграде вы собираетесь ради обсуждений, как вам лучше избавиться от лер Свон.
Не иначе декан наслаждался происходящим, раз его неприятная улыбка стала такой хищной. Ему понравилось, что его студенты либо побледнели, либо вздрогнули, либо с тревогой переглянулись. По чести сказать, Антуан даже испытал зависть к Вильяму Далбергу, который (один из всех) остался сидеть спокойно. Сам он не сумел проявить такую же выдержку.
- Можете не гадать, кто на вас донёс, - наконец, сказал профессор, и студентам показалось, что он читает их мысли. – На вашу удачу, группа у вас сплочённая, наушничеством никто не стал заниматься. Но жизненного опыта в том, как не оставлять за собой следов, вам определённо не хватило. И да, лер Далберг, не хмурьтесь столь возмущённо, я знаю о чём говорю.
Вильям Далберг всё равно сердито фыркнул и даже напоказ руки на груди скрестил. Однако, он промолчал, а потому профессор Аллиэр не стал делать ему новые замечания. Вместо этого он продолжил:
- Итак, я вызвал вас, чтобы сообщить - я возлагаю на ваши плечи обязанность убеждения ваших одногруппников в том, что они обязаны прекратить любые происки против лер Свон.
- Вы приказываете нам оставить Тварь в покое? – с возмущением осведомился Антуан. – Неужели вы не понимаете, что для таких как мы немыслимо проходить ритуал посвящения в магическое братство вместе… вместе с этой грязной девкой!
- Нет-нет, лер Грумберг, это уже ваши личные домыслы, - уставились на Антуана алые глаза. – Я говорю лишь о том, что все вы начнёте держать своих одногруппников под жёстким контролем. Потому что раз уж вам самим не хватает ума разработать и привести в действие достойный план, то отныне избавляться от лер Свон вы будете под моим руководством. Хватит с вас дурной самодеятельности. В конце концов, не пусти вы ситуацию на самотёк, останови вы своевременно лер Флетчер (это я сейчас конкретно вам лер Грумберг упрёк высказываю), то сложившаяся ситуация с вашим посвящением не стала бы предметом обсуждений не где‑то, а в самом Ковене.
Чем подобное нежелательно (и это мягко сказано ещё) было понятно абсолютно всем. По этой причине лица аристократов сделались серьёзными, они глубоко задумались, а затем едва ли не синхронно уставились на своего декана. Они приготовились внимательно его слушать, и, само собой, Найтэ это понравилось. Он ведь всё ещё хотел заполучить Милу Свон, и при этом благоразумно рассчитывал, что следствие из-за её исчезновения ни в коем случае не начнётся.
- Разрешите вопрос, - вдруг поднял руку Джейкоб Виндог.
- Да?
- Быть может, я один чего-то не знаю, но причём здесь лер Флетчер? Разве всё было отнюдь не несчастным случаем?
- О, подробности вы можете уточнить у лера Грумберга. Быть может, он пожелает ими с вами поделиться, - с едкой улыбкой ответил Джейкобу профессор Аллиэр, и Антуан почувствовал, как наливаются краской его щёки. – От себя скажу только то, что всё было не совсем несчастным случаем. Кое-что произошло намеренно. Кое-что нет. Но для вас самих будет лучше, если на слуху останется исключительно официальная версия – лер Флетчер ненароком принесла среди чистых просеивающих ложек использованную, из-за этого состав зелья лер Свон изменился, а дальше произошло то, что произошло. Лер Флетчер зря столь необдуманно выпила не предназначенный для неё состав.
Далеко не всех студентов эти слова удовлетворили. Они требовательно и с интересом уставились на Антуана, но он, сделав каменное лицо, сказал только:
- Я не намерен распространяться о чём-то другом, меня полностью устраивает официальная версия.
Антуан прекрасно понимал, что все присутствующие пришли к выводу о его желании совершить убийство чужими руками. Но признаваться им (даже друзьям) в истинном намерении Катрины молодому лорду не хотелось. Это выглядело бы как-то неправильно. Так что он искренне обрадовался, когда его пожелания совпали с интересами академии и даже всего королевства. Господину фон Дали не хотелось делать достоянием общественности студенческие дрязги. В недопущении урона репутации академии, покуда там учится лер Морриэнтэ, был заинтересован не кто-то, а сам король. Да ещё архимагу (об этом Антуан не знал, конечно) стало жаль девушку, смело рискнувшую жизнью ради других.
