– Что случилось? Что с тобой?.. – спросила она, поразившись тому, как больно и крепко могли держать её запястье тонкие, узловатые пальцы изморенного голодом и чарами Чащи существа. Амаран смотрел в её глаза не отрываясь, впивался в них с жадностью, почти со страстью. Медленно сознание Ниольи погружалось в туман его серовато-голубых, мягко мерцающих глаз, и она больше не могла отвести взгляда. Маг потянул её к себе ближе, и девушка безвольно опустилась рядом с его постелью на колени. – Амаран…
– Не уходи. Пожалуйста… не оставляй меня! – проговорил он еле слышно. Маг протянул к Ниольи руку, бледные, костлявые, дрожащие от слабости пальцы дотронулись до её лица. – Ты… нужна мне. Как нужны вода и воздух, ты так же мне необходима сейчас… Ты так же рядом, в моём сердце, в моей крови, – Амаран гладил её щёку кончиками пальцев и удивлялся, почему она позволяет ему делать это, почему не отодвинется, не отбросит от себя его руку?
Жизнь покидала волшебника. Он явственно ощущал, как из тела истекают силы, как остатки колдовской энергии в нём, сопротивляясь смерти, заставляют ещё биться сердце и согревают кровь. Не будь он магом, не будь он столь могущественным магом, наполненным некогда непредставимой для многих силой, он давно был бы мёртв. Но энергия его таяла – удар за ударом, вздох за вздохом, и волшебник чувствовал, что остаётся совсем немного до того мига, когда ему нечем будет поддерживать в теле жизнь…
Неосознанно он всё сильнее сжимал руку Ниольи, стараясь зацепиться за её тепло, за тот мир, из которого он постепенно уходил. Амаран боялся, что девушка оставит его одного, и тогда ничто не защитит его от смерти, которая уже стояла на пороге комнаты. А ещё… Ниольи нравилась ему, и нравилась как-то совсем по-особому, не так, как многие женщины до неё. Легко и светло становилось в её присутствии, он наслаждался им, наслаждался возможностью смотреть на неё, слышать взволнованное дыхание… И не желал от этой девушки большего, что было совсем ему несвойственно.
– Ты… такая смелая, благородная, милосердная… – продолжал Амаран, едва ворочая языком. Его одолевала столь невыносимая усталость, точно он не спал несколько дней, глаза закрывались сами собой. Маг понимал, что если позволит себе уснуть сейчас, то никогда не проснётся, а ему так хотелось побыть среди живых подольше, подольше побыть рядом с ней! – Ты красивая, прекрасней всего, что я видел, – он всей ладонью обнял её щёку, и рука Ниольи легла поверх неё, ласково прижавшись к внешней стороне. Амаран изумился про себя, и, вдохновившись этим прикосновением, произнёс: – Ты ведь не знаешь, даже не знаешь!.. Храм Жизни, вот кто ты есть! Почему именно теперь, когда я нашёл тебя, я умираю? Какая чушь!.. – он досадливо поморщился и чуть отвернул голову.
– Должно быть, ты снова бредишь… – произнесла Ниольи, радуясь тому, что к ней вернулся дар речи.
Пылающий странными огнями, взор волшебника полностью околдовал её. Девушка не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть, утопая в его глазах, они поглощали её мысли, сковывали рассудок, но как ни старалась она оторвать взгляда, ничего не выходило. Глаза Амарана проникали в её душу, разбрасывая искры собственного пламени, и эти искры мгновенно вспыхивали в сердце, охватывая её изнутри пожаром.
– Думай как хочешь, а я должен сказать, в бреду я или нет. Всё равно умру. Для меня не будет завтрашнего дня, чтобы откладывать…
– Перестань, не могу это слышать! – воскликнула Ниольи. – Вздумал тоже!..
– Бежать от правды? Не вижу смысла… – он устало вздохнул и снова встретился с глазами Ниольи. – Это тебе есть куда бежать, у тебя впереди будущее. А моя жизнь кончается, и всё теряет смысл, кроме несказанных слов… И чего мне бояться! – он приподнялся на постели, глаза сверкнули безумием, и Ниольи отпрянула. – Я скажу тебе то, чего не говорил никому на свете!..
Впрочем… потом… – еле слышно прошептал Амаран вместо громкого признания, на которое почти решился, и, снова упав на подушки, потерял сознание. Его рука, касавшаяся лица девушки, обмякла, и Ниольи положила её на постель, но так и не выпустила из своих ладоней жёстких и холодных пальцев волшебника.
– Ты не умрёшь, – уверенно и твёрдо сказала она. – Кем бы ты ни был, я не дам тебе погибнуть. Ведь я не выбралась бы одна, я благодаря тебе это сделала, Амаран… для тебя… И вместе, видишь, мы живы. А раз так, я останусь с тобой, пока ты не поправишься, пока буду нужна тебе, чтобы сберегать твою жизнь…
Он чуть улыбнулся, приоткрыв глаза, и насмешливо произнёс:
– Хочешь, чтобы я расплакался от умиления?
Ниольи взглянула на него с испугом и обидой. Она никак не думала, что Амаран слышит её слова, что он только притворился, будто потерял сознание, но теперь ещё и станет издеваться над ней!.. Вскочив на ноги, она выбежала из комнаты, но Амаран успел заметить, как сильно она покраснела, и засмеялся ей вслед.
«Гнусный маг! – в негодовании думала Ниольи, рухнув на табурет в кухне, – Отвратительный! Надо было бросить его в этой самой Чаще!» – глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться и найти хоть одну стоящую причину, почему она не сделала того, что теперь казалось таким разумным… и вздрогнула, вспомнив его пронзительные глаза. Лицо её стало бледным, а взгляд неподвижно замер. Окружавший Ниольи мир растворялся, она с головой погружалась в размышления. Если бы сейчас ворвались грабители или начался пожар, она не двинулась бы с места, потому что не видела и не слышала ничего, кроме собственных мыслей и чувств.
Всё только что произошедшее девушка снова вызвала в памяти: уродливо-худое, измождённое лицо Амарана, плохо промытые тогда в ручье, а потому всё ещё грязные и нечесаные русые волосы, горящие нездоровым, жутким огнём глаза, шершавые грубые пальцы, касающиеся её щеки – и её передёрнуло от отвращения. Она поразилась сама себе – отчего жесткие, неприятные, холодные руки его так не хотела отпускать, если теперь и коснуться их ей было бы противно? Отчего не могла отвести взора от глаз его, страшных и мерцающих, как у лесных чудовищ из детских сказок? Почему такой нежностью и теплом наполнялось сердце с ним рядом, и приятная горячая дрожь, какой она не знала до этой встречи, растекалась по телу?..
Она долго сидела одна на кухне, замершая, будто в оцепенении. Но неподвижный взгляд её ожил, глаза заметались, быстро осматривая всё, что её окружало, и не останавливаясь ни на чём. Мысли так же стремительно мелькали в голове, и ни одну она не могла удержать и довести до конца, ни над одной не в силах была как следует поразмыслить. Наконец, Ниольи вздохнула, закрыла глаза и бессильно опустила голову, сознавая, что толком она так ничего и не поняла, а вместо этого ещё больше запуталась…
Когда Ниольи, точно ошпаренная, вылетела из комнаты, Амаран хоть и ощутил прилив бодрости от вызванных ею чувств, от нахлынувших мыслей, но долго продержаться в сознании не смог. Очнулся волшебник уже вечером и всей душой пожалел о том, что не умер – его окутывал пробирающий до костей холод, голова кружилась, желудок собирался вывернуться наизнанку, а от слабости он почти не чувствовал своего тела.
Невероятными усилиями эльфу удалось завернуться в одеяло и укутаться им так, что из него торчали только глаза и нос. Дрожа всем телом, Амаран свернулся клубком, притянув ноги к животу, и впервые с момента пробуждения в Чаще нашёл силы и возможность заняться своими мыслями. В отличие от Ниольи он прекрасно умел контролировать их, так как считал, что для мага этот навык гораздо важнее, чем умение точно запоминать заклинания или последовательность действий в обрядах. Кстати сказать, последним маг Амаран Иддин не занимался вовсе. Он не терпел порядка и ограничений, ему казалось, что все обряды и формулы заклинаний только сдерживают его талант и мешают настоящему волшебству. И потому выше ясности мыслей и чистоты разума он ставил только «чувствование» – особое свойство, которому он всецело доверял, и которое ни разу не подводило его.
Рассудок мага, всегда остававшийся спокойным и холодным, быстро сделал выводы из всего того, что творилось в душе и на сердце.