Если бы существовала другая дорога к Вовке. Хотя бы тонюсенькая тропиночка… Я бы мигом понёсся по ней. Другой бы лучик надежды…

– Начнём через полчаса, – подытожил Брезозол.

Он уже откуда-то вытянул закопчённый котёл и разжёг под ним пламя, отливавшее зеленью. Растения в свете синих ламп отбрасывали таинственные разноцветные тени. Пахло мхом и варёной кукурузой. А я чувствовал себя зыбко и потеряно, словно рыбина, выброшенная на берег, где волна не добегает до неё каких-то два шага.

– Час, когда ты заснёшь, уведёт на улицу его имени, – загадочно проронил Брезозол, помешивая в котле варево, начинавшее грозно булькать.

Над котлом висели огромные часы. Меня немного удивило, что время на них было неправильным. На улице стемнело. Часов десять, наверное. Или около одиннадцати. А тут длинная стрелка упала к шести, тогда как короткая и толстая замерла между четвёркой и пятёркой. Полпятого утра? Полпятого вечера?

Но тогда время на часах не казалось мне чем-то особенно важным.

Час шестой,

когда меня в предчувствии чудес учат играть на время и ориентироваться на местности, а я успеваю ещё и познакомиться с будильником

Помню, что заснул мгновенно. Только поставил чашку на тумбочку. Рядом с Деревянной Книгой. Во рту ещё бушевал вкус горького травяного настоя. Часы над котлом показывали без трёх минут пять. Я растянулся на твёрдом лежаке, повернулся на бок… Глаза закрылись сами собой. Я будто провалился и падал, падал, падал. Мягко и неопасно, как Алиса в кроличью нору.

И почти сразу проснулся.

Ни темноты, ни лежака, ни котла, ни господина Брезозола. Словно магазин специй, открытый в любое время, был сном, который оборвался.

Меня окружал удивительный город. Я будто уменьшился в сотню раз и затерялся на полках магазина, торгующего будильниками, ходиками, хронометрами и прочими часовыми механизмами. Дома походили на корпуса настольных и настенных часов. Обязательно циферблат. И небольшие тёмные окошки. Или, напротив, огромные. Через стекло виднелись качающиеся маятники. Может, это и не окошки, а двери.

Только заходить туда не хотелось. Сунешься и получишь маятником по кумполу.

Над крышами кое-где торчали силуэты мощных часовых башен.

Отовсюду, со всех сторон, в уши вливалось многоголосое тиканье, свитое из щелчков, пощёлкиваний, шорохов, мягких ударов, тревожного свербения и мелодичного стрекотания, будто в городе этом прятался оркестр из миллиона невидимых сверчков.

И воздух здесь другой. Свежий. Словно прошла гроза. Но на небе ни тучки, ни облачка. Впрочем, небо тоже выглядело непривычно. Иногда оно казалось дневным, а иногда сумеречным. Я точно не могу описать, но если хочешь его почувствовать, ярким солнечным днём сделай несколько шагов в тень высотного дома, а потом взгляни на небо над крышей, за которой спряталось солнце. Тогда и увидишь этот странный оттенок: сизый сумрак, где ты стоишь, и солнце, которое есть, но которого нет, подарят и небу почти невидимую, но вполне ощутимую тень.

А Майку куда унесло? Рука потянулась за телефоном, но остановилась на полпути. Номерами-то мы и не обменялись. Вот чего стоило спросить и добавить её телефонный номер к прочим. Не догадался, олень тупорогий. Впрочем, телефон всё равно пригодится. Быть может, отсюда уже можно дозвониться Вовке.

Рука хлопнула по пустому карману.

«Посеял!!!» – холодный ужас содрогнул меня, будто я словил удар молнии.

И только потом, постепенно, отхлынуло.

Я же сплю! И во сне вполне могу оказаться без телефона. Иногда чего только не приснится.

Был час Предчувствия Чудес. Его не отследишь по циферблату. Он словно звоночек внутреннего будильника. Приближается и подаёт сигналы. Так ты предчувствуешь нужную встречу. Или удивительный подарок. Ничто и никто не говорит тебе о нём, но там, внутри, внезапно происходит какое-то озарение, складывающееся коротеньким «Жди».

Так ожидаешь воскресенья, планы которого ещё неизвестны. Но отец, хитро улыбнувшись, после завтрака внезапно скажет: «А, знаешь, куда мы сегодня с тобой отправимся?»

Ты не знаешь, куда. Но это и не очень важно. Важно, что какое-то неведомое чувство подсказывает тебе: эти слова обязательно прозвучат.

И они не останутся всего лишь словами.

Мысли, даже самые важные, отодвигаются на второй план. А в голове начинает мягко и симпатично потикивать: «Что-то будет. Что-то будет…»

Улица состояла из плотно сомкнувшейся шеренги разномастных и разновеликих часов. Были тут и обычные уличные часы с круглым циферблатом. Виднелись и электронные, со светящимися цифрами. Где-то красными, где-то зелёными, где-то небесно-голубыми. Старинный особняк напротив меня оказался огромными солнечными часами. Острый кончик тени лёг ровно на число «XVI». Удивительно, но то же самое время показывали и остальные часы. На механических длинная стрелка тянулась к двенадцати, а короткая замерла возле четвёрки. На электронных сверкало «16:00». Кинув взгляд на запястье, я убедился, что мои часы показывали четверть полуночи. Точнее сказать, двадцать три часа двенадцать минут. Я чуть было не сдвинул головку часов и не прокрутил время назад. Но вспомнил, что, когда я пил отвар из сон-травы, близилось пять. Там, на часах в таинственной комнате, чьё время мне показалось странным. Время не могло воротиться вспять?

По пустой улице, отчаянно грохоча, проскочила древняя деревянная карета. Лошадь неслась так быстро, что я не успел рассмотреть ни её, ни сам экипаж.

Почему же здесь ровно шестнадцать? Значит, все часы на этой улице тоже показывают неправильное время. Или я просто оказался в другом часовом поясе? Тогда стоило время на своих часах привести в соответствие с местным. Но тут обнаружилась ещё одна странность: я находился здесь уже больше минуты, а стрелки нигде не сдвинулись ни на деление, и на табло электронных всё также сверкало «16» и два нуля. Я нарочно подождал ещё, медленно-медленно отсчитывая до шестидесяти. Время на часовых домиках не поменялось.

А если ориентироваться по солнцу?

Солнце висело над дальними крышами, но казалось каким-то не таким. Прежде всего, оно здесь было больше. И это уже резало глаз непривычностью. И хотя оно также нестерпимо сверкало, как и солнце над моим городом, удивляли странно колючие его края. Будто здесь оно имело не форму шара, а форму колеса с бесчисленным количеством острых зубчиков. Кроме того, сквозь его золотой огонь проглядывали тёмные пятна, что выглядело пугающе. Будто оно и не звезда в миллионах километров, а механизм, замерший между небом и землёй.

По булыжной мостовой вновь промчалась карета. Но уже в обратном направлении. И не та. Здесь экипаж выглядел побогаче, а конёк помощнее. И карета не грохотала, а лишь мягко шуршала покрышками. Шуршание разрывал дробный топот.

Улица убегала вдаль, постепенно поворачивая, поэтому чудилось, что вдали она истончается и исчезает. Часовые корпуса плотно прижались друг к другу. Казалось, что их выдрали из разных эпох. Были тут и механизмы, спрятанные за мраморными корпусами. Виднелись и часы в каркасах из потемневшего дерева, какие любят изображать на картинках книг со сказками. Но имелись и вполне новые часики в блестящих хромированных футлярах.

Я сдвинулся вперёд. Шагалось удивительно легко. Я словно воспарил на крыльях ветра, а через мгновение опустился на мостовую, собранную из ушорканных булыжников.

Необычное ощущение звало немедленно повторить полёт. Взмыть над крышами. Взглянуть с высоты на это загадочное место. Есть ли тут ещё что-то кроме часов? Но внутри внезапно завибрировал сигнал тревоги.

Уши уловили грохот. Но он не походил на приближающуюся карету. Грохот нарастал, усиливался, почти что рвал барабанные перепонки. Издалека ко мне быстро катился огромный чёрный шар. Чем меньшее расстояние нас разделяло, тем чётче вырисовывалось чудище, собранное из лязгающих металлических деталей и миллиона пружин, беспорядочно торчащих во все стороны. У шара нашлась четвёрка ног, каждый шаг которых сотрясал мостовую. Казалось, вздрагивали даже дома. Больше всего это создание напоминало разъярённого слона, который без труда мог почесать спину об угол крыши.