Всю мужскую работу в школе делал именно он, Саббах Сабанчин – прибить гвоздь, починить шпингалет на окне, повесить портрет или картину. Кто был этот глуховатый и потому немногословный гигант с апокалиптическим именем и уродливой внешностью? Татарин? Вайнах? Большая приплюснутая голова с выпирающими надбровными дугами, бледная с оливковым оттенком бугристая кожа… Когда он приближался, мальчишки смирели и опускали глаза. Казалось, вот сейчас Саббах протянет длиннющую руку с пальцами, похожими на барабанные палочки, поднимет за шкирбан к своим подслеповатым глазам и засунет как мошку в огромный беззубый рот с белёсыми дёснами. Хоп… и нет тебя. Никто и не хватится…

Украсть ключ со стены директорского кабинета представлялось нам с Кощеем плохой затеей. Вилда, кажется, жила на своём рабочем месте. Выходила, разве только на урок. Но тогда запирала дверь на другой ключ, который носила на поясе.

– Да нефиг делать! – строил новый план Кыш. – Вы с Кощеем зайдёте и отвлечёте её какой-нибудь болтовнёй, а я загляну, словно ищу кого-то, и подрежу ключ потихоньку. Главное – найти хоть чуть-чуть похожий, чтоб заместо него повесить и не сразу заметили. Придумал! Надо из проволоки скрутить!

Голова у Кыша на всякие пакости работала чётко, как часы на Спасской башне. Уже к ночи он притащил в комнату кусок стащенной откуда-то медной проволоки. Мы плотно накрутили её на карандаш и по памяти навертели головку. Получилось не очень, но издалека могло сойти. Надежда была на плохое зрение старухи-директрисы.

На большой перемене мы с Кощеем завалились без стука в директорский кабинет и разыграли сценку научного спора между прилежными учениками. Кощей тыкал пальцем в учебник биологии на картинку с оживлением лягушачьей лапки и пытался доказать, что она сокращается от внутреннего электричества. А я блистал эрудицией и почём зря поминал Луиджи Гальвани.

– Вилда Францевна, рассудите нас, – с ангельским выражением лица попросил Кощей. Он, кажется, уже начинал понимать, как понравиться женщине.

– Подойдите сюда, мальчики! – С улыбкой ответила старуха. Похоже, она купилась.

Подталкивая друг друга, мы подошли к директорскому столу. Кощей постарался перекрыть плечами обзор. Я тоже мельтешил рядом, изображая крайнюю заинтересованность. Никто не заметил, как сзади открылась дверь и Кыш ловко подменил ключ. Впрочем, я почти не слышал даже то, что говорила Бриссен, так колотилось моё сердце. Казалось, оно сейчас вырвется, и как теннисный мяч поскачет прямо по высокому дубовому столу. Помню только, что Вилда пообещала нам в ближайшее время показать, как всё работает.

– Благодарю вас, мадам, – Кощей изобразил из себя корнета Оболенского и чуть ли не щёлкнул каблуками.

– Я мадемуазель, мой мальчик, – кокетливо улыбнулась старуха, – но это неважно. Мне очень приятно, что вы искренне интересуетесь наукой, дети. В наше время это такая редкость.

Так же толкаясь локтями, мы удалились. У двери украдкой взглянули на ключ. Подделка выглядела ужасно. «Если мы не спалимся – это будет настоящее чудо», – подумал я.

Едва дождавшись конца уроков, мы рванули за флигель, к трансформаторной будке. Кыш достал ключ, вставил его в замочную скважину и повернул три раза против часовой стрелки. Гром не грянул, и земля не разверзлась у нас под ногами. Перед нами открылось просторное высокое оштукатуренное помещение с округлым сводом. Поддерживали его четыре колонны-истукана, похожие на идолов острова Пасхи, только с жабьими головами. На потолке, сквозь побелку просвечивал странный рисунок. Крылатое яйцо парило над волнами острым концом вниз. Со стороны тупого конца виднелся лучистый треугольник с глазом посередине. Выщербленный каменный пол ещё сохранял узор – что-то вроде восьмиконечной звезды. В центре возвышался круглый каменный помост, высотой чуть выше колена. Вспомнился Круглый стол короля Артура, про который мне читала мама, когда ещё была в состоянии разбирать буквы. Повсюду стояли металлические шкафы, набитые электрооборудованием. Всё было опутано проводами, гудело и работало.

– Ну и кто тут выл? – Спросил у Кыша Кощей.

– Не знаю, мне показалось…

– Показалось ему! Ссыкло! – Сказал Кощей и длинно сплюнул в сторону каменного стола. Плевок лёг точнёхонько в центр каменной столешницы, и беззвучно запузырился. Но Кощей не обратил на это внимания, вошёл внутрь и двинулся вдоль стены.

– Где-то тут должен быть рубильник. И кстати, где монтировка?

Мы с Кышем стояли у входа. Кыш гукнул внутрь. Эхо ответило ему. Кыш хлопнул в ладоши. Гул в помещении усилился и перешёл на какую-то высокую звенящую ноту, от которой заложило уши. Истуканы вспыхнули красным, две электрические дуги крест-накрест пересекли пространство над каменным столом.

– Кощей! Назад! – Закричал я.

Кощей резко обернулся, выгнулся, лицо его исказилось, глаза вылезли из орбит. Он непроизвольно схватился за металлический шкаф, оцепенел и вспыхнул факелом. Всё вокруг озарилось мертвенно-белым светом, по коже, словно бешеные муравьи, побежали искры. Волосы мои встали дыбом, зубы ощутили вибрацию. Каменный стол приподнялся, из-под него ударил вверх столб яркого, ослепляющего света.

Белое сияние стёрло вокруг все предметы и сфокусировало зрение на стоя́щей у входа деревянной лопате для уборки снега. Позднее я не смог объяснить мгновенную вспышку знания, что поражённого током нужно спасать именно при помощи деревянной палки. Никто никогда не говорил мне об этом. Словно в замедленной съёмке, еле переставляя ноги, я подошёл, взял лопату, краем ковша зацепил Кощея за одежду и вытянул наружу. Куртка на нём ещё горела. Я сорвал с себя пальто, набросил на огонь и прижал плотнее. Костя забился под толстой тканью. Показалось, он сейчас задохнется. Я сдернул пальто. Выглядел Кощей ужасно! Опалённые волосы пеплом облепили голову и лицо. Руки до локтя почернели. Стиснутые зубы перекусили язык, он болтался на синей жилке и свисал набок. И этот запах! Горелой кожи и волос…

Я растерялся, не зная, что делать дальше, поднял глаза и увидел, как со стороны усадьбы к нам мчится Саббах. Бег его не походил на человечий. Скорее это были прыжки гигантской лягушки. Он отталкивался мощными ногами, приземлялся на руки, подтягивал ноги и вновь отталкивался ими. Рядом бежала Вилда. Нет, она не перебирала ногами, как делают старушки. Подол её длинной юбки словно летел над сугробами. Седые волосы развевались по ветру, глаза были черны, рот провалился внутрь. Это был полёт валькирии.

Вилда приземлилась рядом с Кощеем, склонилась над ним, цепкими пальцами раздвинула зубы, резким движением оторвала жилку, на которой висел откушенный язык, и сунула его в карман. Меня вырвало в снег. В гигантском прыжке, едва не задев мою голову ногами, пролетело тело Саббаха. Оказавшись у входа в грот, он встал во весь рост и вошёл внутрь. Последнее, что я запомнил, теряя сознание, – Вилда впилась в чёрный окровавленный рот Кощея, вдувая в него воздух.

***

Очнулся я от того, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. Над моей кроватью склонился коротко стриженный, молодой мужчина в муаровой рубашке с блеском. В расстёгнутом вороте виднелась цепь, толщиной с молнию на джинсах и такого же ярко-жёлтого цвета. На левом мизинце с удлиненным отполированным ногтем, красовался перстень-печатка какой-то замысловатой формы.

– Ну привет, электрик! Очнулся? Как самочувствие? – Он подмигнул и улыбнулся, задавая тон разговора. – Меня зовут Даниил Альбертович Строгов. Можно просто Данила. Я дознаватель. Разбираюсь тут, что произошло. Готов отвечать?

– Да.

– Говори.

– Кажется, нас ударило током.

– Это понятно. А как вы проникли в грот?

– Открыли дверь ключом.

– Где вы его взяли? – Строгов стал серьёзен и приблизился ко мне вплотную. – Предупреждаю, я уже переговорил с твоим сообщником, он мне всё рассказал. Но я должен сверить ваши показания.

В комнату стремительно вошла Вилда Францевна.

– Что здесь происходит?

Строгов отпрянул, встал и, как мне показалось, с досадой отошёл к окну. Он был широк в плечах, двигался враскачку, словно борец на помосте. Я видел таких парней. Весёлых и рисковых. Они иногда приезжали к отцу. Их разговоры были малопонятными и от этого казались опасными.