— Извини, а откуда знаешь? — поинтересовался Костик.

— Мужик приезжал из Неаполя ко мне домой, когда я здесь служил, на исповедь.

— А почему к тебе? В Неаполе своих священников нет?

— Они предпочитают своим не исповедоваться — едут куда подальше, чтоб меньше риск был, что священник проговорится. Особенно если тема покаяния серьезная.

— И какая же была тема, не помнишь?

— Э, нет, это табу — тайна исповеди, слышал о такой? Да и мне вовсе не хочется, чтоб со мной поговорили по-свойски.

— И кто эти люди — тоже не скажешь? — спросил Пауль.

— Священнику паспорт не показывают. Номера были неаполитанские, сказал, что зовут Джино. А я справок наводить не стал — по вполне понятным причинам. Но думаю, что вам несложно будет его найти. Поехали дальше. Теперь про местных. Эта ситуация немного странная. Свят живет очень замкнуто, а тут к нему всю прошлую неделю прямо паломничество было. Соседки заметили Эрнесто и Помпео — это как раз не удивительно: с Эрнесто они дружили, а Помпео — местный поэт, он приходит к Санто читать свои стихи, а в благодарность за терпение слушателя приносит то фрукты, то грибы, то сладкое. Еще приходили мэр города и советник по культуре — это немного более странно, но не очень, возможно, обсуждали очередной доклад Кирсанова или еще какое-то мероприятие — это легко будет узнать. Вот странное — это визиты членов «консорциума»…

— Тут есть консорциум? — Удивился Сандро.

Русский объяснил.

— Так вот, приходили по одному и по двое, хотя Кирсанова они не любили, говорили подолгу, о чем — непонятно, но так чтоб ссорились — вроде нет. Сюда же добавим, что их жены — и практически только они — не были удивлены пропажей Санто, а также то, что все они — и мужья, и жены — очень жалели Кирсанова. То ли лицемерие, то ли раскаянье… Про день накануне обнаружения трупа: утром Свят ходил за продуктами, купил в том числе хлеб, нарезку сыра и колбасы, упаковку пакетиков фруктового напитка — то, что обычно берут в дорогу.

— Подтверждено чеком магазина, который я нашел в холодильнике, — встрял Костя.

— Был как обычно приветлив и спокоен. Значит, собирался уезжать и никакого трупа еще не было. С двух до четырех часов дня у нас тут мертвый сезон, так что никто ничего не видел, но если бы ссора или драка или еще какой-то шум — услышали бы. Вечером свет у Санто не горел, что соседок не удивило — он предпочитал смотреть телевизор в темноте. И последнее. На исповеди никто в убийстве не признался, но кто-то что-то знает…

— Кто?

— Неизвестно. И я не буду узнавать. Дон Гвидо не может сказать больше. А что нового у вас?

— Слушай, я очень хочу тебе доверять, да и из Москвы о тебе хорошо отзываются, но есть одна заковыка: почему ты не рассказал о дочери Кирсанова?

Стефано поднялся с дивана и стал нервно ходить по комнате. Потом сказал:

— Я сглупил. Исчезновение Свята у меня мозги отшибло, иначе бы сообразил, что вы все равно узнаете. А не сказал, потому что на эту тему я не смогу дать информацию — у меня руки связаны…

— Вот тут есть и вторая заковыка: ты работаешь в другом ведомстве, как мы можем быть уверены, что ты не используешь полученную от нас информацию в его интересах? И еще один важный вопрос: что ты знаешь об имущественном положении Кирсанова?

— У него есть собственная квартира в Москве и небольшой счет в банке, для гонораров, которых после выхода на пенсию совсем немного. Сестра оставила ему наследство — квартиру, дачу, машину и кругленькую сумму денег, Свят вошел в права наследования. В результате богатым его назвать нельзя, скорее обеспеченным, да и то в СССР, здесь в Италии у него ничего не было.

— Ошибаешься. Или лукавишь. В тот день, когда он с двумя приезжими ходил к адвокату, а потом с ними же ездил к нотариусу, он продал акции фирмы «Террасана», полученные им от кого-то по наследству, на весьма круглую сумму.

Русский забегал в волнении по комнате:

— Так вот о каких важных птицах он мне говорил! Но почему так скоропалительно продал акции? Он же собирался приехать и посоветоваться?.. И почему я должен лицемерить?

— Потому что дочь, о которой ты умолчал, стала богатой наследницей. Она в католическом колледже — то есть в твоем ведомстве. Пока мы в этом не разберемся, извини, но я вынужден быть с тобой осторожным.

— Давай уточним позиции. Да, я обязан хранить тайну исповеди, защищать интересы церкви и стараться уберечь ее от скандалов — в общем, соблюдать обычную корпоративную этику, так же, как и вы. Пока в деле Кирсанова нет ничего, связанного с церковью. По поводу дочери Свята — я дал слово не говорить, кто ее биологический отец. Думаю, этого вам и Санто не сказал бы. И девочка не знает. Но вы вполне можете все выяснить. Мне позволено подойти к книжному шкафу?

Корнецкий кивнул.

— Вот дневники Кирсанова за последние 8 лет — предыдущие он оставил в Москве. Почти наверняка в них есть какие-то указания, но ищите их сами, я и так слишком много сказал. Только у меня к вам огромная просьба: Анна Мария ничего не знает, ей мать рассказывала, что отец в аварию попал, к убийству эта история точно не имеет отношения. Прежде, чем делиться той информацией, которую вы найдете, прошу вас, взвесьте тщательно, имеет ли смысл!

— А наследство — акции — не может быть от ее биологического отца?

— Категорически нет! Знаю совершенно точно.

Корнецкий помолчал, обменялся взглядами с Костей и Сандро, потом сказал:

— Хорошо, спасибо. Давай договоримся так: если в ходе расследования возникнет конфликт интересов, ты нам об этом прямо скажешь.

— Согласен.

— Ты что-нибудь знаешь о том, куда мог уехать Кирсанов?

— Обычно знал бы, но последнюю неделю я был в монастыре на духовных упражнениях, а туда звонить нельзя. Однако в походной одежде и с рюкзаком он точно не поехал бы в Бари, скорее всего хотел побродить по окрестностям. И раз он до сих пор не вернулся, значит, его похитили. Мне кажется, что его похитили или отсюда — тогда между двумя и четырьмя часами дня, или, что вероятней, уже в дороге, а ночью кто-то, зная о его отсутствии, проник в его дом, где и был убит.

Тут позвонил Дынин, Корнецкий коротко переговорил с ним и вновь обернулся к Руссо:

— У тебя сколько времени есть? На сколько тебя начальство отпустило?

— Ректор дал мне один день, в четверг я должен участвовать во встрече с Папой. Но на субботу и воскресенье смогу вернуться.

— Ты где собираешься ночевать?

— Пока не знаю, но кто-то из прихожан приютит. А нет — к дону Гвидо пойду, он, конечно, не обрадуется, но отказать не посмеет.

— Поехали с нами к Арине, Сашиной маме. Саша, ведь можно? Она вроде приглашала.

— Запросто! По комнате на каждого не найдется, но две свободные спальни есть — мои старшие братья уже своими семьями живут.

— Тогда позвони ей и предупреди, хорошо?

Саша пошел к телефону.

— Ребята, давайте на сегодня здесь заканчивать, сейчас сюда охрана приедет, — сказал Сандро, вернувшись.

— Хорошо, переберемся в бар, выпьем по чашечке кофе и обсудим планы на завтра, а то мать Саши нам допрос третьей степени о российских новостях за ужином собирается устроить! — улыбнулся Паоло.

— Надо разобраться с версиями, — начал посиделки в баре Корнецкий. — И давайте разделим два события — убийство и исчезновение Санто. По версии об исчезновении — сын: сами мы тут пока мало, что можем узнать, но думаю, вечером Михаил Анатольевич позвонит с докладом. Похитить отца он вряд ли мог, да и зачем это ему, но вот не он ли убит? По возрасту может подойти. Какая-то возня если есть вокруг имущества в России — Сережа с Никитой там раскопают все. Хотя лично я в этот московский след слабо верю: много шуму из ничего принес бы. Да и «пришлых» местные бы заметили.

— Ну, это ты зря. В городке с двух до четырех часов ночи — тоже мертвый сезон, спят все, включая полицию. Если оставить машину на окраине — а от нее до дома Кирсанова 15 минут ходу, — придти пешком, войти без шума, то… А зачем — есть вариант: заставить подписать дарственную!