– Простите, – сказал веснушчатый парень с первого ряда. – Вот вы сейчас говорите, что нужно забыть достижения этих двух течений и перестать любить себя? Перестать принимать себя такими, какие мы есть? Может, на настоящий пол забить тоже?

У Клэр немного гудела и кружилась голова. Положение надо было спасать. Она наговорила слишком субъективной правды. Половина этого понравилась бы ее и з д а т е л ю : м н о г о с к а н д а л ь н о г о , – н о т у т б ы л и д е т и , в ы р о с ш и е столерантностью.03 как с тем, что солнце встает на востоке.

– Ага! – сказала Клэр и показала двумя пальцами на парня. – Ага. Вот вы и попались, мой ми… в мой мир и в мои сети! Так я очень просто, придя в естественном виде, выявила тех, кто не отказался бы от лакированной и причесанной действительности, забыв о правах окружающих.

Спасбросок был откровенно плох, но аудитория распалилась настолько, что принялась ей аплодировать. Клэр раскланялась в разные стороны, покивала головой и очень осторожно вышла из-за кафедры.

– Вы не знаете, почему Салли ушел в под? – спросил кто-то, и ноги у нее все-таки подкосились.

– Мы пытались выяснять, – сказали с другого конца аудитории, и кто-то даже добавил тихо, но так, что оказалось слышно: – Мы любили его.

И Клэр вдруг поняла, что значит «выплакать сердце» – не абстрактная глупость. Она поняла еще одну вещь, совершенно безумную, дурацкую, глупую вещь, и схватилась уже незаменимой правой рукой за кафедру, просто чтобы не упасть.

– Кто-то любил его сильней других, – сказал Эл, и в глазах у Клэр все потемнело. – Это я про Джонни, простите. Он не явился сегодня, ну я и решила… Кстати, доктор, а что вы скажете насчет доктрины настоящего пола в таком ключе?

Клэр помотала головой, не в силах издать ни звука.

– Ну и о правах других заодно. Смотрите, нам плохо без Салли, но мы уважаем его право. А он… что же, он не уважает наших прав? Или вот Джонни. Он биологически феминен, но аттестат говорит другое. И влюблен он в Салли. И что тут поделать? Как разрешить противоречие?

– Во-первых, – произнесла Клэр, опираясь на кафедру и чувствуя, как кровь булькает где-то в недрах ее стального сердца. – Мы не будем обсуждать чувства одногруппников. Во-вторых, серьезную беседу по заданным вам вопросам мы проведем в будущий раз. Пока что я предлагаю разойтись, нам нужно иногда расставаться.

Домой Клэр брела медленно, от лавочки к холодной стенке, от стенки – к лужайке. Там она нашла терминал, оперлась и немедленно послала запрос на то, куда подевался из ее жизни Джуд Крайнов. Оказалось, что Джуд читал лекции и писал очередную докторскую в Москве, поэтому вызвать его на свое место и сказаться больной не представлялось возможным. Клэр поискала еще двух однокурсников. Недоступны. Один, почти такой же скандальный, как она сама, вообще был в Латинской Америке, куда нормальные люди не ездили. Видимо, перещеголял ее во всем. Не в Пекине – и то слава богу. Вторая сидела дома и нянчила ребенка. Вырваться из Лондона не получалось. Клэр постояла еще немного и тихо пошла к маленькому домику, скрытому рядом рододендронов.

Надо было упасть в кровать и проспать несколько жизней, но Клэр заволновалась, не найдя Джонни на первом этаже, потом заволновалась еще сильнее, а потом догадалась зайти в ванную.

Клэр знала, что феномен самоубийств остался далеко в прошлом, однако на улицу она бежала вот прямо сейчас, спустив из ванной комнаты часть накопившегося жара и слив воду. Бригада медиков была тут как тут: от момента, когда Клэр увидела много-много красного до секунды, когда в дом ворвался наряд, не прошло и нескольких минут.

Запястья Джонни были быстро залиты полимером, а сама она – эвакуирована в ближайший медблок. Клэр слонялась в маленькой прихожей, не зная, что предпринять и куда деть глаза, потому что душный кошмар, которым стала ее жизнь, все не думал сворачивать страницы и заканчиваться.

Наконец, из операционного блока появился Дуглас, и Клэр посмотрела на него вопросительно. Ее мутило, ей нужно было поспать, ей нужно было все-таки бежать из этого проклятого места, но она подняла брови и стала ждать ответа.

– Что с ней будет, – немного нахально сказал Дуглас. – Мы привычные, у нас нет-нет, да и случится что-нибудь в этом духе.

– Жива? – поинтересовалась Клэр, потому что сейчас была ее очередь разговаривать.

Дуглас оперся лопатками о стену, развел руками: только что ответил на ваш вопрос.

– И как теперь?

– Да никак. Придет в себя, пообщается с психологами… Доктор Рейес, а вы принципиально его зовете по биологическому полу?

То, что для других было простым и понятным, как дважды два, Клэр давалось запоминанием. Рядом с именем в ее голове оставался символ, мужчина, женщина. И в тяжелых, стрессовых ситуациях она почти всегда забывала, как правильно, и начинала ориентироваться по внешним признакам.

– Это была оговорка, простите.

Дуглас, сам непонятно какого пола, махнул на нее рукой:

– Да ну, будет вам. Хотел разрядить обстановку, сделал только хуже. Вы спасли Джонни, за это вам честь, хвала и поклон. Не встреться она вам, порезала бы вены у себя в общежитии, а там еще могли и не найти вовремя. За что и не люблю универы – никакой системы слежения.

Клэр слабо кивнула.

– Доктор Рейес, давайте я вас провожу и сделаю инъекцию. Прямо до завтрашнего утра и поспите, а то все-таки это большой стресс.

Клэр снова кивнула, а потом зачем-то спросила:

– Без снов?

– Вообще ничего не увидите. Будильник только ставьте погромче. И лучше – два. А насчет крови – не волнуйтесь, я уже послал туда уборщиков.

Часть пути до домика они проделали без приключений, но потом по дороге попался ректор, уже поставленный в курс дела, шутка ли, Джонни на носилках транспортировали через добрую половину кампуса.

– Клэр, как вы? – спросил он встревоженно. – Я надеюсь, сможете продолжать? Некому вас заменить, да и объяснить такую странную реакцию нашим студентам тоже некому. Клэр, вы нам нужны как никогда.

У Клэр потемнело в глазах, и она завалилась бы, если бы не ловкий Дуглас.

Ректор всплеснул руками и виновато посмотрел на Клэр. Клэр слабо улыбнулась в ответ, чувствуя себя немного получше и абсолютно, безвозвратно пьяной.

– Ректор Вильнёв, простите, но доктор Рейес нуждается в отдыхе, – строго сказал Дуглас. – Объяснения подождут до лучших времен, я предлагаю, нет, я настоятельно рекомендую два выходных.

– А официальное заявление? А полиция? – встрепенулся ректор, и Клэр почувствовала новый приступ дурноты.

– Я должен напомнить, что доктор Рейес – социолог, а не психолог, а поэтому вы должны справиться со всем сами.

С этими словами Дуглас повлек Клэр вперед.

До дома дошли в пьяном бреду и жарком мареве, поднялись на второй этаж. Дуглас положил запечатанную одноразовую инъекцию на прикроватный столик, попрощался и ушел.

Клэр полежала лицом в подушку, потом перевернулась на спину, кое-как, кряхтя и заваливаясь набок, дошла до ванной комнаты. Там было чисто, ни разлитой воды, ни багровых потеков на черно-белом кафеле, ничего. В углу притаился заснувший робот-уборщик, и Клэр подошла к нему. Так и есть, сели батарейки.

В применении к себе эта мысль оказалась еще более веселой, и Клэр дрожащими пальцами достала стандартный шнур и специального отделения и без затей воткнула его в розетку. На роботе должен был быть маленький коммуникационный терминал. Клэр долго его искала, а потом увидела квадратик два на два дюйма, вбила адрес.

Айзек не брал трубку. Клэр почти заскулила, и тогда он подключился, внезапно и вдруг:

– Малышка, ты чего?

Клэр заплакала и плакала, пока Айзек наконец не выпытал у нее все детали. Она перевернулась, оперлась спиной на ванну, притронулась пальцами к черному-белому изображению.

– Звонишь по уборщику, значит. Клэр, если честно, мне не нравится вся эта история, вот прямо целиком, от а до я не нравится. Но говорить мы с тобой будем, когда ты хотя бы немного придешь в себя. Сейчас не имеет смысла. Возьми робота и иди в спальню, быстро. Я побуду с тобой, пока не заснешь.