Твою ж мать. Это был вчерашний ребёнок, на которого безумный отец-фаталист повесил корону всевластия и нагрузил такой непомерной ответственностью за весь их угасающий, гибнущий народ и цивилизацию, которую не смог нести сам! Невероятно, как Птюч вообще справился с таким давлением и не сошёл с ума. Но сейчас у меня не было времени углубляться в вопрос птичьей драмы, потому что взрослый птиц увидел нас и вскочил в крайнем изумлении.

Птюрсы не нуждались в одежде ради повседневного комфорта, т. к. перья прекрасно выполняли эту роль. Однако, церемониальные элементы они вполне использовали. И в отличие от императора, который странствовал без одежды налегке, Курумикс был укутан в дырявую мантию пурпурных оттенков. Рядом стояла треснутая походная трость с резным набалдашником в виде многогранника-додекаэдра с красивыми резными крылышками, торчащими по бокам. А на груди лорда сверкал с десяток медалей и иных знаков, усыпанных алмазной крошкой.

— Курум, друг мой! — счастливо воскликнул Птюч и устремился к нему.

— Вы живы! — оторопело констатировал лорд, всплеснув крыльями и выронив улиточку. — Какое непомерное счастье облегчения. Сил моих нет. Ваше перейшество, извольте пожаловать к моему скромному столу и вкусить местных мокричных моллюсков. Потеряв вас и вместе с вами всякую надежду, я в немом отчаянии наковырял их чуть ниже по склону, в сырой местности у небольшого озерца.

Во заливает, оратор.

— С радостью, — просиял Птюч.

Целую минуту они увлечённо били ракушки и уплетали улиток, обрадованно хлопая друг друга крыльями, пока я стоял и рассматривал обоих, пытаясь сопоставить факты и выстроить картину.

— Ну что вы встали, как нерунный столп, — пошутил Курумикс, искоса на меня глядя. — У нас уже есть рунный, на кой нам второй? Садитесь, садитесь, мистер гуманоид. Вы вообще кто?

— Это мой друг, Курум, — радостно сообщил Птюч. — Он меня спас из желудка бронежабы.

— Какой подвиг, — оценил лорд.

— А потом захватил в плен.

— Уже не столь благородно.

— Ты не понимаешь, это была блестящая стратегическая уловка, чтобы обмануть систему, — восхищённо объяснил Птюч. — Чтобы наше птюрское проклятие не распространилось на него.

— Какой прозрительный молодой человек, — кивнул Курумикс, внимательно на меня глядя, его тёмные выпуклые глаза отразили интерес. — Обмануть систему, надо же.

— В итоге мы с ним восстановили все маяки и вернулись к рунному Столпу, чтобы взять его под контроль и изгнать туман.

— Похвально, но как это сделать?

— Легко! Сейчас мы соберём руны, раскиданные вокруг столпа, преодолеем пояс фазового расслоения, сразимся с местным владыкой тумана (кажется, это сросшийся кадавр двух некромагов), и, наконец, восстановим рунную матрицу и освободим наш народ!

Угу, легчайше.

— Великолепный план, ваше перейшество, — с чувством поклонился Курумикс, не особо вслушиваясь, чего там тараторил Птюч. — Я, как всегда, следую за вами.

— И больше того, Курум, — император сиял от воодушевления. — Мой новый друг говорит, что наше проклятие может быть чем-то большим, нежели неотвратимое пике к гибели. Что в нулевой амплитуде наших крушений есть своя скрытая логика, представляешь? А дойдя до конца пути, можно переломить его, и он окажется новым началом! Я начинаю верить, что это возможно, понимаешь? Что мы можем спасти наш народ и вернуть нормальную жизнь.

Советник мгновение молчал, глядя на Птюча, будто зачарованный, сверху-вниз, в тёмных глазах мерцало удивление.

— Что ж, — осторожно кивнул он. — Это было бы просто… невообразимо.

За всё это время Курумикс ни разу не посмотрел на меня, а я буквально вцепился в него взглядом и рассматривал каждую деталь. Знаки отличия на груди: защитник, дипломат, верный короне. Примерно это они значили, верно? А больше всего меня впечатлила трость с набалдашником в виде крылатого додекаэдра, на гранях которого поблёскивали точки маленьких аметистов.

— Ну, пора, — воскликнул меж тем император. — Давайте двинемся вперёд и будем собирать руны. У нас с тобой, Курум, есть магическое чутьё, а друг-человек владеет внушительным мечом и будет защищать нас от всякой неожиданности. Верно, Яр?

Я молча кивнул, и мы отправились в путь. Птюч по-прежнему отягощал мне плечо (теперь левое), а лорд Курумикс, высоким ростом в метр-тридцать, следовал за нами, опираясь на трость. В фигуре и походке взрослого птюрса чувствовалось утраченное величие — оказывается, они были красивой расой, просто я начал знакомство с ней с недоразвитого вчерашнего птенца. Крылья лорда были аккуратно сложены и слегка скрещены за спиной, а драная мантия волочилась за ним по камням и не зацепилась ни за один торчащий обломок. Удивительно.

Первый осколок оказался вовсе не синим, как свечение Столпа. Наоборот, он был солнечно-белым, а если рассматривать на просвет, внутри мелькали искорки огня, крапины каменно-серого и крохотные капельки вод.

— Тут сразу четыре стихии, — подтвердил Птюч. — Сложное заклинание и мастерское долговечное плетение.

— Выходит, некромаги его разрушили и заменили своим, тогда-то и началось царство тумана. Но почему они не собрали и не уничтожили осколки?

— А вряд ли они их нашли, — предположил император. — Скорее всего здесь было место силы ауриса, и местные жители давным-давно создали этот Столп как перманентный энчант, скорее всего, концентратор энергии. Здесь у них было священное место, и такие энчанты могут стоять сотни, даже тысячи лет. Когда его раскололи, он не уничтожился, потому что крепко-накрепко переплетён с этим местом. Осколки просто ушли глубоко под землю, спрятались. А поднялись только теперь, когда мы восстановили маяки.

— Вот как. Наверное, ты прав.

Мне нравилось путешествовать с таким образованным спутником.

На сборы светящихся солнечных осколков ушло полчаса, в итоге они лежали у меня в ладони, маленькие и невесомые. Минусовой дар в данном случае оказался полезен: пока я не пытался их погасить, руны никак со мной не взаимодействовали. Я был чем-то вроде антимагического диэлектрика.

— Нас ждёт бой, — сказал я Крумиксу, улучив минутку, когда мы с ним оказались подальше от Птюча. — Что вы можете сделать?

— Я больше фермерского и парадного свойства, — с достоинством ответил птиц. — Выживать умел всегда, а шикарно выглядеть и красиво говорить подучился у птюрской аристократии.

— Птюч высоко отзывался о вашей полезности.

— Это в плане моральной поддержки. В боевых искусствах я ни когтем, ни клювом.

— Ясно, а как насчёт магии саппорта?

— Нет, никакой магии, ни в коем случае. Могу ободряюще покричать с задних рядов, а ещё умею соглашаться и восхищаться всем, что скажет его перейшество.

— То есть, ты первостатейный приспособленец? Восьмидесятого уровня?

— Ну не только, не только, — совершенно не обиделся Курумикс. — Ещё я всегда яростно и истово защищал императора от нападок окружающих, недовольных нашей ужасной удачей.

— За это он тебя и возвысил?

— Без сомнения. Но это ведь и правда ему помогло. Четыре раза нашего юного повелителя пытались сместить с гнезда. Свергнуть. Птюрсы перестали ценить его простое и чистое сердце, наивное великодушие и отвагу. Но благодаря моему пылу и жару, все свержения провалились.

— Ясно. То есть, ты поддерживал Птюча во всём, включая его наивные подростковые заблуждения и ошибки? Которые стоили вашему народу стольких страданий и жертв, и которые вели птюрсов в пропасть?

Курум задумчиво и беззвучно «пожевал клювом», развёл крылья и выдал:

— У каждого свои таланты, верно? Я не мог спасти ситуацию, а мог только усугубить. Этим и занимался. Жизнь жестока, я и трепыхался, как мог.

Чёртовы фаталисты, подумал я. Как они вообще дожили до нормального уровня развития цивилизации. Ну реально, как?

— Хорошо хоть теперь ты не пытаешься извернуться, а признаёшь.

— А чего мне прятаться, — хмыкнул Курумикс. — Вы явно не чистый и великодушный вьюноша, как его перейшество. При этом вы не мой повелитель, и на ваше мнение мне абсолютно клевать. В общем, с вами я могу не подстраиваться, а говорить, как есть. Это, к слову, весьма приятно.