— Возможно, шаги к вершине пирамиды символизируют и физически воплощают шаги тактовой частоты реверберации?

— Чего? — поразился я.

— Ну, вибрация звука в веществе… — смутился и слегка испугался император. — Одно из свойств стихии тверди…

Я уставился на алтарь. На тяжелый шар. Взял его в руки и постучал — внутри гулко отозвалось, по пирамиде раскатилось дробное эхо, которое стихало ещё секунды три. Она была полая.

— Ну точно, что-то, связанное со звуком и вибрацией! Птюч, ты гений.

— Нет, что ты, — возразил император. — Просто у меня хорошее магическое образование и переполненная сокровищница позорного опыта от путешествия на двести этажей вниз.

— Нам нужно найти правильную вибрацию, которая перезапустит маяк. Вряд ли это зависит от числа стуков и от того, где стучать. Тут ведь вообще конкретное место под шар… но когда его туда кладёшь, ничего не происходит. А когда стучишь, идёт эхо реверберации внутри. Хмм. А если так?

Я поднял шар повыше и отпустил, он упал прямо в выемку, ударил в неё, и по всей пирамидке прошёл гулкий, громкий звук, дробным эхом рассыпавшийся по ступенькам изнутри. Но шар вместо того, чтобы слегка подпрыгнуть и упасть в выемку уже окончательно — подпрыгнул куда выше, чем положено тяжёлому камню. Он взлетел практически на ту же высоту, откуда я его скинул, и упруго скакнул вниз. Волны расходящегося вибро-звука держали шар в невидимой узде, и он летал там, как маятник, туда-сюда, вверх-вниз. Амплитуда его движений сокращалась, он подпрыгивал всё ниже, но звук изнутри пирамиды, наоборот, возрастал, под конец это был уже грохот, и мы с Птючем заткнули уши.

Когда звук достиг апогея, вся вибрация и весь шум ушли вниз, глубоко под землю. Видимо, как и в двух прошлых случаях, истоки силы стихии находились внизу. Шар опять начал набирать высоту, прыгая выше и выше. Похоже, он вошёл в привычный цикл и не собирался останавливаться.

— Вечный двигатель какой-то, — хмыкнул я, удивляясь разнообразию магических приблуд в одном маленьком туманном мирке.

Завершено 2/2 упокоений

Найдено 3/3 концентраторов

Активировано 3/3 маяков

Собрано 0/1 рунных матриц

Задача: реконфигурируйте рунный столп

— Ур-ра, заработало! — чирикнул император.

— Знаешь, Птюч, кто мы с тобой такие?

— Магхитекторы поневоле?

— Маячных дел мастера.

— Сейчас нахохлюсь от важности.

— Ну что, коллега, двинули к финалу туманной истории?

— Пчирь, — кивнул мой партнёр.

Глава 12

Лорд Курумикс

— Неужели темнеет?

Вокруг действительно стало сумрачно — более сумрачно, чем раньше.

— Может это потому, что мы движемся к центру тумана?

— Нет, — пискнул мой спутник. — Когда мы с моим народом шли туда раньше, потемнения не было. Видимо и правда наступает ночь.

В следующие минут двадцать, пока мы шли по заросшей дороге, цвета вокруг полностью изменились: небо посинело, серость ушла, а туман стал прозрачнее, может даже призрачнее, да и вообще его стало меньше, впереди висела лишь лёгкая дымка. Когда свинцовое солнце скрылось за горизонтом, из гущи облаков выступила неполная, обкусанная Луна. И мир вокруг обрёл краски: лиловые, синие, фиолетовые. Ночь в этом мире оказалась ярче дня.

— Вон он, — прошептал Птюч, указывая крылом вперёд. — Рунный столп.

Высокий прямой камень с орнаментом по центру, руны и узоры сияют холодной голубой энергией. Негатос? Логично, тут все события завязаны на некромантию и нежить. Хотя этот цвет выглядел как-то живее, не такой бледный и мертвенный. Значит, негатос с примесью другой стихии.

— Где твои птюрсы? — спросил я, останавливаясь метрах в пятидесяти.

— Застряли между слоями пространства и перешли в фазовый статус, — вздохнул высокообразованный император. — Там зона расслоения вокруг столпа, защитная аура.

— А теперь на понятном языке?

— Ну, представь, что мир — это листок бумаги.

— Представил.

— А стопка листков бумаги с порезами — расслоение.

— То есть, через эти «порезы» птюрсы выпали в другой слой, и потому мы их не видим? Мы на одном «листке бумаги», а они на другом?

— Абсолютно точно.

— А почему им просто не выйти обратно?

— Потому что вокруг Столпа лежит ещё и сковывающее заклятье оцепенения. И мои бедные подданные в него впали.

— А как ты сам убежал?

— Меня спасла великая Корона. Она, конечно, ослабела по мере моей деградации. Но как масштабирующийся артефакт, который зависит от силы носителя, ещё сохранила охранные свойства. Бедная реликвия, ей придётся быть со мной до конца: мой символ, благословение и моя ноша…

— Твоё величество, сейчас не время впадать в меланхолию.

— Так точно, — почти всхлипнул нахохленный Птюч.

— Ты говорил, кто-то из птюрсов спасся?

— Лорд Курумикс.

— Кто он вообще такой?

— О, крайне интересная личность, как и ты. В начале нашего пути он был обычным фермером из нищей семьи, но не раз проявлял себя умным и полезным подданным, защитником короны. Так что я жаловал ему титулы до тех пор, пока он не стал старшим советником.

— Значит, он был с тобой с самого начала и до самого конца?

— Так и есть. Верный друг, моя поддержка и опора.

Где была эта опора, когда тебя проглотила жаба, подумал я.

— Он затерялся в тумане… но надеюсь, выжил, — Птюч смущённо потеребил кончики крыльев.

— Ясно. Давай тактический обзор, надо понять, с чем мы имеем дело.

Я подкинул императора повыше и наблюдал, как он медленно и грузно планирует вниз по печальной спирали, напоминавшей о череде бесконечных неудач. И пока Птюч летел, я думал обо всей его ситуации, и чем больше думал, тем сильней мне не нравилось…

— Нашёл Курумикса! — Птюч свалился мне на голову, ойкнул и перебрался на плечо. — Он спрятался за дальними камнями, и, кажется, совершает скромную трапезу.

— А что скажешь про Столп?

— Его узор — это разбитое вдребезги заклятие-энчант. Не знаю, в чём заключалось его действие, но его разбили, и осколки в виде рун валяются вокруг. Кажется, их довольно просто собрать, они же светятся.

— Не может быть так просто. В чём-то подвох.

— Возможно в мощнейшей эманации некромантии и нежити изнутри столпа? — пожал крыльями птиц, как будто речь шла о мелочи. — Там что-то прячется. Или кто-то.

— Помнишь, смотритель маяка пытался нам рассказать про мужа с женой. Которые вроде бы срослись. Может, они были некромантами, а после смерти и стали каким-то кадавром?

— Не совсем понятно, как кадавры могут сидеть внутри камня, — озадачился Птюч.

— Ты же сам сказал: расслоение. Они сидят на другом слое, и если твоих подданных заклятье оцепенило, то эти двое его и создали. Собрали магическую ловушку и прячутся внутри, поджидают, кто ещё придёт. А если они нежить, то вполне понятно, как протянули двести лет.

— Звучит разумно, — торопливо согласился Птюч. Было видно, что ему не терпится скорее пойти к лорду Курумиксу.

— Ладно, двинули.

Мы обошли местность по периметру и как только обогнули торчащую каменную гряду, узрели странную картину: высокий и представительный птюрс, куда выше и серьёзнее моего нахохленного спутника, восседал на плоском камне и держал в окрылённой руке небольшой валун. Точными ударами он раскалывал маленькие раковины, острыми когтями выковыривал мягких улиток или моллюсков — и с удовольствием закидывал их в клювастый рот. Горка собранных ракушек темнела на камне слева, а горка разбитой шелухи справа.

По сравнению с ним Птюч выглядел как скукоженный и слегка недоразвитый экземпляр. Или как…

— Птюч, сколько тебе лет? — быстро и тихо спросил я, кляня себя за тупость.

— Четырнадцать, — ответил император. — А что?